Проблема сексуального, физического насилия и домогательств, которую поднял на массовый уровень флешмоб Анастасии Мельниченко — на самом деле системная проблема современного нам общества, в котором насилие легализовано во многих сферах жизни человека и поставлено на поток. Оно пронизывает всю нашу жизнь: семью, работу, отдых, окружающее информационное пространство... Активно распространяющийся флешмоб #янебоюсьсказать (#янебоюсьсказати) делает видимой лишь часть айсберга, его верхушку, апогей общества насилия — физического и сексуального, по отношению к женщинам и детям. И это безусловно хорошее начало. Таким способом вряд ли можно решить проблему, но это повод начать о ней говорить, размышлять, рефлексировать, что мы и попытаемся сделать далее.

Насилие диалектически взаимосвязанно с жертвенностью, как власть диалектически взаимосвязана с подчинением. Причём взаимосвязь эта существует не только на уровне общества, но и на уровне отдельной личности. Каждая жертва несёт в себе часть насильника, каждый насильник несёт в себе часть жертвы точно также, как каждый подчиненный имеет власть над тем, кто стоит на ступеньку ниже. И каждый властитель является подчинённым перед тем, кто стоит выше него во властной иерархии.

Здесь нет места рациональному — разуму, осознанности и ответственности. Это иррациональный, слепой страх низшего перед высшим, слабого перед сильным, и власть — слепая, иррациональная — высшего над низшим, сильного над слабым. Это бездумное требование послушания от ребёнка в семье — взрослых надо слушаться. Зачем? Обычно только на основании того, что они – взрослые. Это бездумное подчинение работника на предприятии — начальник всегда прав. Почему? Потому что он — начальник. Это традиционное подчинение жены мужу — мужа надо беречь, любить и уважать. За что?! Только за то, что он — мужчина??!! Это сакрализация, но не реального уровня силы, мудрости, мужества, а определённого социального или ролевого статуса, сакрализация силы и власти, сакрализация неравенства..

Как ребёнок неравен взрослому, как простой рабочий неравен начальнику, как жена неравна мужу, так человек неравен человеку. Таков социально-психологический механизм существования и воспроизводства насилия. И чтобы ему противостоять, необходимо учиться осознавать и распознавать насилие. Не только по отношению к себе, но и внутри себя. Важно чувствовать в своей деятельности границу, которая проходит между самодисциплиной/саморегуляцией и самонасилием/мазохизмом. Важно различать ответственность и альтруистичное чувство долга перед близкими и манипулятивные формы взаимодействия — эмоциональное (или психологическое) насилие. Потому что, если мы самим себе позволяем себя насиловать, то не сможем противостоять и насилию извне, со стороны другого. И если мы проявляем насилие по отношению к другим, мы априори становимся и жертвой того, кто сильнее.

slide_5

Официальная статистика сексуального насилия по данным Высшей Школы Экономики

Большое насилие (физическое, сексуальное) всегда начинается с малого (эмоционального). Давление, шантаж, угрозы, манипуляции — эти формы эмоционального насилия совершенно легально цветут пышным цветом в современных семьях (независимо от уровня дохода и социального слоя) в качестве обыденного, нормального, естественного уровня взаимоотношений. Во многих семьях также легализовано рукоприкладство в качестве метода воспитания. Самый распространенный аргумент «за» — «меня били, и я своих детей бью/бить буду», т.е. диалектическая двойственность налицо. Я был жертвой семейного насилия, а теперь сам стану насильником. Кроме того, такой подход одновременно является и защитной реакцией от тяжелых переживаний, связанных с этой травмой. Именно с защитными системами психики связаны такие феномены как оправдание насильников (и насилия) и обвинение жертвы (виктимблейминг). Говоря иначе, для того, чтобы пережить насилие, его необходимо легализовать, встроить в свою картину мира. Считается также, что с этими феноменами связана такая когнитивная ошибка (когнитивное искажение), как «вера в справедливый мир»: плохое случается только с теми, кто его заслужил. Однако, есть основания полагать, что это всё тот же защитный механизм, который возникает от потребности не допустить возникновения тяжёлых переживаний, связанных с личным опытом пережитого или переживаемого насилия.

Практически любая религия целиком и полностью построена на культе насилия и подчинения. Только властителем в ней выступает обычно бог (или боги) и/или служители, духовные лица, религиозные организации. Боги посылают кару (наказание) «плохим» и награждают «хороших», а проводники воли господней легализуют и то, и другое. В некоторых религиях наградой служит счастливая загробная жизнь (царствие небесное, рай), и для того, чтобы её получить, необходимо как можно больше страдать. Ни о каком сопротивлении насилию в рамках религиозных традиций речи не идёт. Если ты страдаешь, значит либо ты заслужил, либо боженька посылает тебе испытания. Прибавьте к этому крестовые походы и другие формы и способы борьбы с неверными.

Это социокультурная сторона вопроса — как насилие воспроизводится. Но есть еще и экономические формы насилия, которые отвечают на вопрос — почему насилие воспроизводится. Экономическое принуждение — тоже форма эмоционального насилия. Яркий пример — материальная мотивация (система премирования и штрафов на предприятии), которая не поддаётся регулированию со стороны работника даже в случае наличия соответствующих законов. Штрафы официально запрещены ТК РФ, но на многих предприятиях они существуют в качестве кнута. Премия — законодательно инициатива работодателя: захотел — дал, не захотел — не дал. Соответственно, штрафовать работодатель или начальник может за всё, что угодно, и тогда, когда угодно. Т.е. работник в принципе не имеет инструмента для защиты своих прав, соглашаясь работать на условиях, когда зарплата состоит из мизерного оклада и бонусной части или процентов от сделок/прибыли/и т.д., и соответственно, априори находится в позиции перманентно фрустрируемой жертвы.

Кроме того, наёмный работник в принципе находится в зависимости от воли работодателя, как и от самого факта его существования. Работа в капиталистическом обществе — это вынужденная необходимость. В первую очередь потому, что экономические отношения строятся на наёмном труде. Рабочие места находятся во власти того, кто владеет предприятием. Нет предприятия — нет рабочих мест. А работа-то нужна! Необходима как минимум для того, чтобы элементарно выживать: купить еды, одежды, оплатить жильё, проезд на городском транспорте и т.д. Потому что и еда, и одежда, и жильё, и общественный транспорт тоже принадлежит капиталисту. Во многих случаях работа не является ни средством самореализации, ни способом получить удовольствие. Не для всех, да. Но мы не будем здесь рассматривать мизерный процент тех, кто не являясь эксплуататором, может позволить себе жить и работать в удовольствие, а не ради выживания.

Во многих случаях капиталистический феномен вынужденного труда приводит к возникновению психических девиаций. Эмоциональное (профессиональное) выгорание, или, выражаясь марксистским языком, отчуждение — самый распространённый из них. Отчуждение в процессе вынужденной работы происходит на всех уровнях, но главным здесь является отчуждение от результатов труда, потому что труд продан. За свою работу человек получает деньги, на которые он вынужден покупать всё остальное, поскольку вся социальная инфраструктура приватизирована. Соответственно, человек стремится продать свой труд как можно дороже, чтобы иметь возможность больше купить. Вот на этом этапе отваливается мотивация к труду как к созидательной деятельности. Неважно, что ты делаешь, важно, что за это платят. Пропадает морально-этическая составляющая трудовой деятельности. Это ведёт к распространению видов трудовой деятельности, которые требуют еще большего отчуждения — отчуждения человека от самого себя в процессе выполнения работы. К ним относятся сфера продаж, рекламная индустрия, коллекторская деятельность, контрактная армия, проституция и т.д. и т.п. Иначе говоря, те виды деятельности, которые человек по собственному желанию и доброй воле в отсутствие финансового подкрепления никогда не стал бы выполнять.

Такая работа требует огромного количества эмоционально-личностных ресурсов на преодоление внутриличностного конфликта, на переключение внутренних ролей (это не я впариваю другим людям прокисшее медвежье дерьмо, это у меня роль такая, продавец медвежьего дерьма). Кстати, многие профессиональные тренинги, связанные с такими видами деятельности, целенаправленно учат работников отключаться от “я” и вживаться в профессиональную роль. Конечно, эти ежедневные унижения на работе не проходят бесследно: для того, чтобы психика сохраняла баланс, жертве необходимо реабилитироваться, как минимум в собственных глазах. Возникает новый виток насилия по отношению к более слабым — жена, дети, престарелые родители, безадресная агрессия ко всему миру. В конечном итоге это приводит к различного рода зависимостям и разрушению личности.

445415_900

Например

Культ успешности, тщательно лелеемый современной социальной философией, также поддерживает существование и воспроизводство насилия в обществе. Если ты не успешен, значит, ты это заслужил — плохо старался, мало хотел, просто ленился или таким уродился. Следовательно, ты — лузер и неудачник, и обязан подчиняться тому, кто успешен, потому что он лучше, достойнее, сильнее. Другими словами, это всё та же когнитивная ошибка: если ты «хороший» и «правильный», то ты успешен, и наоборот – успешен, значит, «хороший» и «правильный». А если не успешен, то «нехороший», «неправильный» и заслуживаешь того, что с тобой происходит.

Успешный мужчина в свою очередь является носителем культа маскулинности (сила и власть), он должен “хорошо зарабатывать”, чтобы иметь возможность содержать семью. Но на самом деле для того, чтобы “купить” успешную женщину. А успешная женщина — образчик сексуальности и покорности, “должна выйти замуж” и боготворить своего мужа, обслуживая во всех сферах совместного быта. Т.е. подчиняться на основании того, что финансово зависит от мужа. Именно поэтому женщина, делающая карьеру, является объектом насмешек и издевательств, причём как со стороны мужчин, так и со стороны женщин. Как, впрочем, и мужчина, не гоняющийся за толщиной кошелька. Они не успешны. Женщина — “мужик в юбке”, “стальные яйца между ног”, “недотрахана”, и потому “стервозна”, что, по всей видимости, и позволяет сделать ей карьеру. А мужчина — тряпка, мямля, неудачник, и вообще “как баба”. Т.е. общественные стереотипы осуждают наличие власти у женщины, оставляя ей иногда право лишь на сексуальную власть (феномен потребительской объективации женщин — весьма сомнительная привилегия). У мужчины же порицается отсутствие власти или нежелание ей обладать. Понятно, что под властью во всех случаях имеются ввиду деньги, т.е. экономическое принуждение.

Реклама, маркетинговые технологии, методы формирования общественного мнения — это тоже форма эмоционального насилия, которая содержит в себе как экономическое принуждение (формирование потребительского спроса на рекламируемые товары и услуги), так и является способом легализации, нормализации насилия в обществе. Разжигание ненависти к определённым социальным группам и целым народам (по религиозным, гендерным, этническим признакам), формирование патриотизма, чувства национальной гордости и морального превосходства перед людьми других народов или целых государств, объективация женщин, детей, семейных и сексуальных взаимоотношений в качестве предмета потребления, апелляция к истории и традиционным ценностям, подтасовка научных фактов и биологизаторство, культ мистицизма и поддержка благоговейного страха перед неведомым — это всего лишь инструменты оправдания насилия и угнетения, за которыми стоят интересы узкой группы людей, главный из которых — не допустить распространения и осознания идеи равенства человека перед человеком. Потому что сама по себе одна только эта идея в абстрактной форме представляет угрозу всей системе сакральности власти и подчинения, системе общественного угнетения и взаимонасилия, показывая альтернативу в виде взаимопонимания и взаимоуважения.

Таким образом, экономическая основа общественных взаимоотношений (материально-экономическое принуждение) влияет на всю совокупность человеческих отношений, даже если они не имеют под собой видимой экономической подоплёки. Поэтому феминистская борьба против сексуального и физического насилия должна быть встроена в систему общественной борьбы за ликвидацию насилия и угнетения как формы социального взаимодействия, в борьбу за ликвидацию неравенства человека перед человеком. Системной проблеме — системный подход и системное решение. Бороться только с ужасами изнасилований всё равно, что вычерпывать воду из прохудившейся лодки, — бессмысленно. Раскачивай лодку, не раскачивай — вода всё равно прибывает . Надо её залатать.

Психологи сетуют, что «у нас нет механизма, который бы эффективно защищал пострадавших от насилия». И совершенно справедливо, потому что у нас в принципе нет механизма защиты от любого насилия. Откуда же ему взяться, если мы живем в обществе угнетения?! Но у нас есть инструменты для сопротивления. Объединение в профсоюзы — для сопротивления экономическому насилию. Объединение усилий по просвещению и самообразованию — для сопротивления информационному насилию. Психотерапевтическая работа над собой — для сопротивления интериоризированным семейным сценариям и поведенческим паттернам насилия. Вопреки распространённому мнению, с переживанием насилия нельзя справиться самостоятельно. Это довольно серьёзная травма, которая требует такой же серьёзной работы. В противном случае дело может закончиться всё той же интериоризацией насилия — его оправданием и легализацией. Вопрос существования насилия в обществе — это вопрос личной ответственности каждого члена этого общества. И первый шаг на этом пути — осознание недопустимости насилия у себя в голове, как по отношению к себе, так и по отношению к другому человеку. Насилие недопустимо ни в какой форме. Нет малого насилия ради большого блага, насилие остаётся насилием, какие бы благие цели за ними не стояли.