У воздушных линий электропередач есть свои естественные враги. Один из них— обледенение проводов. Особенно это бедствие характерно для южных районов России. При температуре около нуля капли изморози падают на провод и замерзают на нем. Происходит образование кристаллической шапки на верхней части провода. Но это только начало. Шапка под своей тяжестью постепенно проворачивает провод, подставляя замерзающей влаге другую сторону. Рано или поздно вокруг провода образуется ледяная муфта, и если вес муфты превысит 200 кг на метр, провод оборвется и кто-то останется без света.
(Олег Макаров. Как устроены опоры ЛЭП//Журнал «Популярная механика». 30 октября 2020 года)

Пролог. Владивосток. 16 ноября 2020 года (понедельник). 14.25. Столовая бюджетного предприятия.

Впервые штормовое предупреждение на 18 ноября я услышала на работе по радио. Пока готовила винегрет на ужин сотрудникам, работающим до позднего вечера, и пекла пирожки для буфета, диджей бодро зачитывал текст. Тут же на телефон пришла эсэмэска от МЧС о предстоящем дожде со снегом: спасатели в Приморье дублируют штормовые предупреждения массовыми спам-рассылками. 

Впоследствии чиновники вздыхали в микрофоны, утверждая, что и подумать не могли, будто надвигающийся циклон чем-то отличается от обычных местных непогод. В эфире краевого телеканала им вторили старожилы Владивостока: мол, припомнить не можем за всю жизнь настолько сильного и опасного ледяного дождя, что от него ломались деревья. С ними подискутировал глава Примгидромета Борис Кубай, сообщивший, что похожее обледенение имело место тридцать лет назад. Впрочем, это было еще в СССР. Возможность ледяного шторма учитывалась при подготовке к зиме, и масштабных аварий не произошло.

Вопрос, действительно, спорный. По мне — так почти каждый приморец знает о зимней гибели деревьев в основном под тяжестью снега, но, бывает, что и льда. Конечно, если сидеть в каменных коробках городов и носа в тайгу не высовывать, то этого и не увидишь, ведь в ухоженных парках и скверах не всякое дерево валит шторм. Не могут припомнить сами или спросить у соседей — стоило бы заглянуть в местную литературную классику. Открываю книгу «Сквозь тайгу» Владимира Клавдиевича Арсеньева и читаю:

Глубокий снег — вот причина погнутых деревьев. Снег, упавший на ветви деревьев, погнул дерево слегка своей тяжестью, продержав его в таком положении до самой весны.

Другой дальневосточный писатель Иван Ульянович Басаргин в романе «Дикие пчелы» свидетельствовал:

Липкий снег упадет многопудовой тяжестью на деревья. Они, тонкие, гибкие, устало склоняются к земле, будто низкий поклон ей отдают, бывает, что и не разогнутся больше.

Бывало и покруче. В повести Басаргина «Черный дьявол» находим доказательство:

Завалит тайгу липкий снег, нависнет многопудовой тяжестью на деревьях, так что иные не выдерживают и ломаются, как спички.

Впрочем, обледенение деревьев, опор ЛЭП и проводов для привычно теплого Приморья действительно не совсем обычное явление. Но в России такое бывало совсем недавно, например, на Урале и в Поволжье зимой 2010-2011.

К слову, губернатор Приморья Олег Кожемяко родился в таежном селе Черниговка, имеет профильное образование в области электрики (Хабаровский монтажный техникум) и опыт работы мастером на Приморской ГРЭС. Короче говоря, и местную классику должен уважать, и в лесах живал, и с особенностями зимней энергетики России знаком не только по отчетам помощников.

Но память человеческая коротка, классиков перечитать лень.. Правда, есть же еще и наука. Передо мной лежит обыкновенный советский учебник по синоптической метеорологии издания 1983 года, где явление наземного обледенения рассматривается на примере... Приморского края, где главным условием его возникновения бывает коварный морской ветер. О том, что глобальное потепление уже нарушило привычный баланс приморской погоды и запустило своеобразные климатические «качели», когда жаркое лето (настолько жаркое, что из тропиков приплывают акулы!) сменяется длинной штормовой зимой, последние несколько лет ученые разве только прямо в уши не кричали. Вероятность Свежий «Атлас природных и техногенных опасностей и рисков чрезвычайных ситуаций в Российской Федерации» предупреждает, что 

«на Дальнем Востоке весьма вероятно усиление циклонической деятельности, особенно это касается повторяемости выходов тропических циклонов большой интенсивности на побережья Приморского края, Сахалинской и Камчатской областей».

О последствиях ледяного шторма наука тоже предостерегала заранее. В монографии Станислава Михайловича Николаева «Чрезвычайные ситуации и экологические проблемы», изданной Сибирским отделением РАН в 2007 году в Новосибирске упоминаются и поваленные опоры ЛЭП, и обледеневшие (до 10 сантиметров панциря!) провода — весь набор в наличии. Вот только людям на высоких должностях куда приятнее слушать тех «специалистов», кто обещает превращение Приморья в ходе глобального потепления в тропический рай, гигантский курорт с дорогой землей и недвижимостью.

Природа рассудила иначе. Первый звонок прозвенел еще в октябре, когда в крае вдруг пришлось прежде времени начать отопительный сезон из-за аномально раннего понижения температуры. Зябкий холод в квартирах указывал на неладное с погодой и теплоэнергетикой. Коммунальным компаниям не удалось быстро ввести в отопительный сезон значительное число многоквартирных домов, хотя и при нормальных условиях в это время они должны были закончить основные ремонтные работы и заниматься только проверкой и мелкими доделками для получения Паспорта готовности от Минэнерго. Поставщик-монополист «Примтеплоэнерго» впоследствии официально признал, что из 180 (всего их около тысячи) километров теплотрасс, подлежащих ремонту, за год починил только 40 километров и планировал обновить изоляцию еще на 50. То есть даже по плану собирались отремонтировать только половину положенного, но не справились и с этим…
О том, что мэрия Владивостока не готова к внезапному приходу зимы, тоже было известно заранее. 17 ноября, за сутки до «дня Ч», краевая прокуратура информировала общественность, что из 201 единицы муниципальной спецтехники исправны только 117 машин. Закупка еще 63 единиц растянулась аж до октября, при этом часть техники мэрия фактически получила, но не сумела вовремя поставить ее на государственный учет. 

Тем не менее, кое-какая сила для борьбы со стихией у города имелась. В муниципальных гаражах ждали своего часа трактора-щётки, машины для сметания и уборки снега, погрузчики, машины с отвалами, пескоразбрасыватели, машины для нанесения жидкого химреагента. Если бы эта армада вышла на улицы Владивостока сразу по завершении шторма, горожане — водители и пешеходы — гораздо легче перенесли бы его последствия.

Незадолго до ЧП жители Владивостока наблюдали в бухте Новик невероятное — осенью зацвели красные водоросли Noctiluca (ночесветка), которые обычно цветут весной или летом. Зловещий оранжевый прилив, вызванный, кстати, тоже глобальным потеплением не предвещал приморцам в ближайшие дни ничего хорошего.

День первый. Владивосток. 18 ноября 2020 года (среда). 9.22. Некрасовский путепровод.

Мою старенькую «Короллу» внезапно подбрасывает. Сердце на миг замирает, но рытвина на стыке деформационного шва и асфальта пройдена, равно, как и преодолено возвышение самой дороги над линией деформационных швов. Еще пара минут опасного путешествия по кривому и волнообразному участку, и я вырываюсь на более-менее сносный путь. Только что моя машина проехала через последствия ремонта по федеральному контракту стоимостью более 300 миллионов рублей.
Ремонт к слову еще не закончен, но уже просрочен и выполнен так неквалифицированно, что хочется плакать. В руках малограмотных рабочих из Средней Азии оказались даже не сложные в эксплуатации передовые технологии, а проверенные временем технологии укладки асфальта, но они не справились. Руководящие ими мастера, прорабы и инженеры похоже прогуливали в школе уроки геометрии. Иначе невозможно объяснить неспособность банально совместить уровень асфальта с уровнем швов на стыках или прочертить прямую линию тротуара даже не на сложном «естественном» рельефе, а на ровном и прямом бетонном мосту путепровода. Есть необходимые деньги, годные инструменты, дипломы о высшем техническом образовании, но не хватает наработанной поколениями предков производственной культуры, той самой, которая была безжалостно изломана вместе с советской промышленностью. Оказывается, четыре миллиона долларов от Мишустина не превращают троечников в умниц.

В полдесятого музыка в радио сменяется выпуском местных новостей. Я узнаю, что энергетики объявили режим повышенной готовности к непогоде. ПЭС (Приморские электрические сети, АО ДРСК — филиал компании РусГидро, памятной россиянам аварией на Саяно-Шушенской ГЭС) бодро рапортует, что держит наготове 100 ремонтных бригад и 200 единиц техники, количество диспетчеров увеличено на время циклона. Запас МТО (материально-технического обеспечения) вполне достаточен.
Ближайшие дни показали, что это, мягко говоря, неправда. Не хватило ни запасов, ни подготовленных людей, а действительно самоотверженные и трудолюбивые энергетики оказались не готовы к решению поставленных природой нестандартных технических задач. И это у «РусГидро»! У многих же мелких сетевых компаний вообще не имелось достаточного числа хоть каких-то электриков, из оборудования же в запасах числились лишь провода, отвертки и щипцы…

Я веду автомобиль, а диджей сухо сообщает, что комитет по городскому хозяйству Думы Владивостока рекомендовал к принятию разработанную ярославскими инженерами программу комплексного развития коммунальной инфраструктуры до 2036 года (предыдущая не выполнена). Звучат красивые слова «снижение себестоимости», «энергосбережение», «обновление», «модернизация». И вслед за ними поражающие воображение цифры: 41 миллиард рублей на тепло, 20 миллиардов на водоснабжение, 13 миллиардов на канализацию, 37 миллиардов на электричество. За счет этого планируется снизить долю расходов населения на ЖКУ до 4% от ежемесячного дохода. Считаю от своей зарплаты — выходит, что за всю коммуналку, включая свет и тепло, в 2036 году я буду платить ровно одну бумажку с видами Ярославля, откуда родом разработчики этого маниловского прожекта…

Час истины наступил в ночь с 18 на 19 ноября. О том, что ожидается налипание мокрого снега на провода и деревья, гололедица и снежный накат, синоптики предупредили еще утром 18 ноября, но за несколько часов невозможно устранить проблемы, копившиеся три десятилетия. Все, что успели власти — запретить въезд в город большегрузным автомобилям и разрешить школьникам прогулять школу.

18 ноября 2020 года (среда). 21.13. Где-то во Владивостоке. Наша квартира.

Смешанный со снегом дождь пошел вечером и скоро уже лил, как из ведра, вплетая свой тихий и упрямый шелест в монотонную и злую песню поднявшегося сильного ветра. Пока мы с мужем в уютном тепле смотрели очередную серию «Темных начал», дороги и тротуары торопливо покрывались коркой льда, спеша подловить запоздавших пешеходов.
Несмотря на просьбу властей отказаться этим вечером от личных машин и пользоваться автобусами, жители самого автомобильного города России и не подумали слушать чиновников. Я и сама вернулась домой на «Королле», правда, успела до шторма. По-человечески нас можно понять: никто не хочет лишнего риска во время пандемии. Тысячи машин выехали на улицы Владивостока, десятки из них попали в мелкие ДТП.

Электричество отключилось в 22.45. Батареи остыли к утру.

19 ноября 2020 года (четверг). 8. 30. Где-то во Владивостоке. Наша квартира.

Двор превратился в припорошенный снегом каток. Я с тревогой понимаю, что припарковалась неудачно: за ночь единственное во дворе дерево переломилось и намертво загородило выезд для моей «Короллы». Значит, придется ехать на автобусе, а от нашего дома до остановки, если верить соседке, которая уже добралась на работу, сплошное царство льда.

Нет ни света, ни тепла. Горячая вода отключена, но холодная из-под крана еще бежит.. Правда, струя все тоньше: выдаиваем трубу досуха. Почти все узловые насосные станции работают от городской электросети. Масштабные аварии в сотнях мест на многих линиях электропередач, когда рвалось и выходило из строя все, и основное, и резервное, автоматически привели к прекращению подачи воды питьевой и технической — теплоносителя для батарей отопления.
Домашний интернет само собой тоже накрылся медным тазом, однако, мобильный работает исправно. Перехожу на сайт местной радиостанции, подключаюсь к эфиру и леплю на завтрак холодное — бутерброды с сыром и колбасой — под хвастливый пресс-релиз мэрии. Если верить ему, город просто засыпан пескосолевой смесью и по уши залит жидким химреагентом. Лезу на сайт и смотрю в тексте список обработанных улиц — нашей в нем нет. Без света и тепла в городе уже 361 дом, но «вот-вот все восстановят».

Едим бутерброды, запиваем их холодным молоком (чтобы не испортилось в отключенном холодильнике). Стены квартиры обшиты утеплителем, поэтому в отличие от батарей она остывает очень медленно, так что в свитерах мы рассчитываем продержаться ликвидации аварии.

Выделывая на льду сложные па, которые посрамили усилия олимпийской сборной России по фигурному катанию, к 10.30 добираюсь на автобусную остановку. На работу к 11, уже опаздываю, но нужного автобуса, понятное дело, все нет и нет.
Наконец, приходит, но не автобус, а СМС от начальницы. Директор с разрешения вышестоящей администрации решил на сегодня закрыться, на работу можно не ехать. Опасный путь по льду я проделала зря. Зато меня ждет маленькое чудо — электричество в кофеточке у остановки сохранилось. Горячий напиток возвращает к жизни, а большая порция подогретого картофеля фри придает энергии пережить нелегкий день. За последующие две недели я не раз на собственной шкуре убеждалась какое огромное значение зимой имеет для человека горячее питание. То же чувство видела в глазах полуголодных людей. Когда после двух-трех дней на холодных овощах и рыбных консервах желудок наполняется теплой гречневой кашей с полевой кухни морской пехоты, краски мира становятся ярче.

Снова пью горячее в кофеточке, заряжаю смартфон и смотрю фоторепортажи о происходящем. Каждый второй дом чего-нибудь, да лишился, хотя бы кабельного ТВ. Десятки автомобилей повреждены или совсем разбиты упавшими ветками, столбами и даже бетонными плитами. На тротуарах сплошной хрусталь алмазной твердости, искусно спрятанный под кашу из снега и грязи. Искалеченные деревья застыли в ледяных панцирях. И повсюду грозно раскачиваются перепутанные и оборванные черные провода.
Гаснет свет — кофеточка сдалась перед стихией. Возвращаюсь домой тем же маршрутом, прихватив по пути на рынке два полных пакета продуктов: консервы, фрукты, вода, армейские хлебцы. Как я не убилась на льду с таким грузом для меня до сих пор загадка.
На ближайшем рынке еще работает кафе, где втридорога можно поесть горячего, но идти туда через гигантскую хоккейную площадку, в которую превратилась наша улица, форменное самоубийство. Поэтому на обед сегодня холодная фасоль с консервированной сайрой. На ужин — холодная фасоль с консервой из филе тунца. Завтрак следующим утром — сухари с арахисовой пастой и опять сайра.

Потом я вернулась на работу (мужики освободили любимую «Короллу»!) и вечером смогла привезти домой в термосах чай, кофе, супы, бульоны. Затем приехал свекр и привез хранившуюся на даче запасную газовую плитку и несколько баллонов к ней. Я затоптала профессиональную гордость дипломированного повара, вскипятила воду и просто залила нам троим сразу по два «Доширака» каждому.

Из пресс-релизов за 19 ноября. Ситуация во Владивостоке.

Основной причиной отключений электроэнергии, воды и тепла стали обрывы и провисание проводов под весом образовавшегося ледяного панциря. Опоры линий также обледенели, из-за чего проведение аварийно-восстановительных работ на них в данный момент не представляется возможным.
Сложную ситуацию на энергообъектах усугубляют непрекращающиеся осадки в виде дождя и мокрого снега. На дорогах края — гололедица, проезд спецтехники к местам повреждений затруднен.
Без электричества остались более 1700 домов и свыше 90 тысяч жителей города (каждый шестой горожанин), без отопления — более 900, без горячей воды — более 870, без воды — более 500. Отключение электричества привело к коллапсу крупных супермаркетов. Полностью остановилось движение пригородных электропоездов.На рельсах застыли мертвые трамваи.
Из-за дождя со снегом, который обрушился на Владивосток 18 и 19 ноября, сильно пострадала уникальная коллекция загородного Ботанического сада-института ДВО РАН. По предварительным оценкам специалистов стихия повредила более 60 коллекционных деревьев. В самом городе рухнуло несколько тысяч деревьев.

К вечеру во Владивостоке был введен режим чрезвычайной ситуации. 

21 ноября 2020 года (суббота). 8:39. В погоне за газовыми баллонами.

С визгом белый внедорожник «Сузуки Джимни» берет обледеневшую горку и выруливает на покрытую снежной кашей и пятнами рыжего песочка дорогу.

- Прорвались! - радостно вопит наша соседка Наташа и гладит приборную доску автомобиля, как холку любимого старого коня. - Ты мой хороший, не подвел…

Для обычного приморца его автомобиль (как правило, японский или корейский) действительно надежный товарищ и друг на убитом городском асфальте и на сложном рельефе грунтовых дорог, проложенных через тайгу. Как бы ни агитировала мэрия Владивостока за пользование общественным транспортом, местные жители предпочитают буксующим в снегопады и наводнения автобусам свои собственные машины, проверенные за десятилетия вынужденного экстрима. Несмотря на значительные трудности, связанные с эксплуатацией стареньких авто, многие не бросают их и ремонтируют железных лошадок до последнего издыхания. Отношение к ним соответственное, то есть нежно-трепетное. И как ему таким не быть? Мне «Короллу» 1995 года, например, подарил отец. Это наш семейный автомобиль, на котором родители возили меня в детский сад. Наташин «Джимни» помоложе, но тоже ветеран. На нем мы и отправились в квест по заснеженному Владивостоку. Наша цель — газовые баллоны.

Рассказывает Наталья, 24 года, продавец обувного бутика:

Я сама толком не помню девяностые, но мама рассказывала о многодневных отключениях света во Владивостоке. Обычно это все-таки происходило в зимнее время, причем не из-за тайфунов, а по экономическим причинам. Не хватало денег на покупку угля и мазута для электростанций. Зимой старались удержаться, чтобы не заморозить город, впрочем, тоже постоянно балансировали на грани. Бывало, на пару дней вырубали.
Если дело происходило летом, можно было уехать на дачу и готовить еду прямо на улице, разжигая огонь в самодельной печи. Папа сшил ее из металлических листов. А вот зимой другого варианта, кроме туристической газовой плитки не остается.

Напомню, что городское и пригородное Приморье готовит еду исключительно на электричестве (в селах, понятное дело, еще есть угольно-дровяные печи). Даже новый жилой фонд почти не газифицируется. К слову впервые газ к новостройкам Владивостока подвели только в июле этого года. Поэтому во время масштабных и длительных отключений электроэнергии походные газовые печи актуальны, как никогда. 

Самые дешевые и популярные газовые приборы — конечно, китайские. Они же самые ненадежные, хотя взрываются теперь на порядок реже, чем в 90-е. Много печек и баллонов к ним марки «New Butane» поставляется на местный рынок из Южной Кореи. У них репутация получше. Видимо, руководствуясь соотношением «цена/качество», мэрия Владивостока и администрация края закупили именно их для раздачи наиболее бедствующим горожанам, когда стало окончательно ясно, что энергокризис пришел надолго. 

Российские плиты дешевле корейских, зато баллоны к ним стоят в среднем на 20-35% дороже, при том, что сырьем для наполнителя служат нефть и природный газ, которые Южная Корея в отличие от нашей страны импортирует, а не вывозит. Значительная часть таких плиток производства «энергетической сверхдержавы» являются отечественными только по юридическому лицу компании-производителя, а весь технологический процесс находится в Китае. И хорошо, если не на тех же заводах, что клепают дешман.

Накачивать баллоны бутаново-пропановой смесью в России пока не разучились, но розлив товара по двухсотграммовым бутылкам-поллитровкам — а именно они наиболее востребованы населением Дальнего Востока в туризме и экстремальных ситуациях — для основных производителей неинтересен из-за высокой конкуренции и низкой прибыли. Так, филиал «Уралвагонзавода», Волчанский механический завод, выпускает бытовой газ в таре минимум на 5 литров, Уральский завод газового и противопожарного оборудования — 1 литр.
Последний работает на современном и высокоточном оборудовании, в основном японском и итальянском. Лишь ручной инструмент и вспомогательные станки поставлены на завод российскими и белорусскими предприятиями. Однако и они по большей части произведены на заграничных роботизированных комплексах, которые внедряются из-за отставания отечественных технологий от передовых. Например, чтобы соответствовать новым нормам Евросоюза и не потерять ключевых заказчиков белорусский «Новогрудский завод газовой аппаратуры» в 2011 году был вынужден сменить устаревшие линии по производству классических советских бытовых баллонов из высокоуглеродистой стали на роботизированный цех и рентгенографическое оборудование нидерландского происхождения. Само собой, газ потребителям тут разливают в пятилитровки…

Пробираясь по заснеженному городу в поисках газовых баллонов, мы не испытывали иллюзий относительно их наличия на рынках и в магазинах. Все походные печки и расходники к ним, равно как и емкости с питьевой водой, владивостокцы раскупили уже к вечеру 19 ноября. Жалкие остатки, которые придержали для продажи втридорога спекулянты, смели из Интернета за несколько часов. 

Но не имей сто рублей, а имей сто друзей. Наш приятель Вадим сегодня уезжал на длительную строительную вахту и согласился продать по нормальной цене свой дачный запас — аж 22 баллона. Их мы разделим на три семьи — нашу, Наташину и одинокого пенсионера с нашего этажа. Плитка у нас одна на всех. Но следовало успеть до того, как Вадим отбудет из своей квартиры на улице Адмирала Юмашева к аэропорту Кневичи, откуда его заберет и повезет на север края автобус компании. Вадим предупредил, что ждать не имеет возможности.

По пути мы слушаем и обсуждаем выпуски новостей. За последние сутки мэрия развернула первые четыре пункта временного размещения (ПВР). Там тепло, кормят горячей пищей, есть электричество для подзарядки мобильников, работает психолог. Снаружи полевая кухня для тех, кому не хватит места в зданиях, их хотя бы обеспечат едой. Только ночевка в ПВР почему-то не везде, хотя для многих потребность поспать в тепле — вторая в очереди после нормального обеда. Прием в ПВР идет по предварительным телефонным заявкам от жителей с приоритетом для инвалидов, пенсионеров, родителей с малолетними детьми. Чтобы люди не угробились на льду, организован их подвоз и развоз по домам автобусами. Мера актуальная. За ночь город не почистили, и мы едем, словно по минному полю, медленно и осторожно.

На полпути диджей нас осчастливил, зачитав список школ, где работает водопровод. Все желающие могут набрать там неограниченный запас питьевой воды. Школа неподалеку от нашего дома в перечне есть. Мы тут же решаем на обратном пути прикупить тару для себя и пенсионера и заехать туда. Наташа вызванивает жениха и просит отпроситься с работы пораньше: предстоит перетаскать литров 150…Жизнь, кажется, налаживалась. Настроение поднялось. Мы радовались, как дети.
Между тем, ситуация в городе была совсем нерадужной. Масштабы разрушений заставили губернатора Олега Кожемяко обратиться за помощью к хабаровскому, благовещенскому и биробиджанскому МЧС, 5-й армии и Тихоокеанскому флоту в первую очередь для получения энергетиков и спасателей, а также электрооборудования, полевых кухонь и специальной техники повышенной проходимости.
20 ноября весь день продолжался снег, и в ночь на 21 ноября случилось второе великое обледенение. Опоры ЛЭП продолжали падать, а провода обрываться быстрее, чем немногочисленные аварийные бригады успевали починить хоть что-то.

И тут обнаружилось, что у властей кончаются скудные запасы материально-технических средств.
Первыми закончились резервные генераторы — их «съели» расплодившиеся во время пандемии временные медицинские учреждения и их вспомогательные структуры. Затем началась нехватка самого расходного ресурса — топлива. Первым об этом сигнализировал Ботанический сад, попросивший в соцсетях привезти горючее и спасти от холода уникальную оранжерею. Затем пошли сообщения и от других учреждений непрерывного цикла работы. Заправки прекращали работу одна за другой, продав водителям все до капли.
Следом оказалось, что у мэрии не только мало умельцев-электриков, но и банальных рабочих с лопатами и ломами для уборки снега и льда. Остро встал вопрос с наличием сложного ручного инструмента. Например, бензопилы (!) пришлось везти из других регионов вместе с горючим для их заправки.
На какой-то момент даже возникла угроза падения Владивостока в бездну голода и жажды. Так как в первые дни кризиса покупатели вычистили в магазинах и супермаркетах даже складские запасы продуктов питания и питьевой воды в бутылках, а подвоз новых партий товара затруднялся заторами на дорогах и строгостью полиции, получившей приказ пускать в город только государсвенные большегрузные машины. Многие торговые точки не могли работать с населением по безналу из-за отсутствия электричества и Интернета, а также перебоев мобильной связи. В свою очередь не все горожане, привыкшие платить картой или с телефона, имели при себе достаточно наличности, чтобы дождаться, пока подключатся обесточенные банки и банкоматы. Повезло тем, кого обслуживал «Сбербанк», подключивший в ключевых отделениях генераторы и направивший в обесточенные районы передвижные офисы обслуживания, но и им пришлось рисковать здоровьем в очередях...

Кое-что можно было привезти из районов, но кроме Владивостока власти должны были позаботиться еще о четырех городах и двух сельских районах, тоже сильно пострадавших от стихии. Впоследствии, анализируя произошедшее, губернатор сказал, что нельзя было заранее предугадать природный катаклизм такой силы, то есть косвенно признал, что у властей просто не имелось ни достаточного количества специалистов, ни материально-технического обеспечения, чтобы перезагрузить полностью разрушенный город хотя бы один раз. А ведь ледяной шторм прокатился по столице Приморья в лайт-варианте без уничтожения зданий, инфраструктуры, транспорта и человеческих жертв. Что, если бы произошло землетрясение, цунами, грандиозный пожар или ковровая бомбардировка? Надо полагать, это тоже редкие непрогнозируемые события, и губернатору оставалось бы только развести руки и сослаться на невезение.

К Вадиму мы опоздали — помешали многочисленные мелкие пробки из упавших на дорогу деревьев и проводов - но он позвонил и сказал, что передумал брать с нас деньги, и мы можем забрать баллоны бесплатно у вахтера его дома. Когда муж взял коробку, пожилая тетка посмотрела на нее такими голодными глазами, что Наташа не выдержала. С нашего молчаливого одобрения она взяла четыре баллона и протянула их охраннице. Та взяла баллоны дрожащими от нетерпения руками…

22 ноября 2020 года (воскресенье). 8:27. Пункт горячего питания детей.

- Блин!

Я стою у стола, где на зеленом пластиковом подносе аккуратными рядами выстроились стеклянные чайные стаканы. Один из них стоит немного в стороне, между желтой коробочкой с чайными пакетиками и синей с кусочками рафинада, — в нем металлические ложечки. Рядом белые горки фарфоровых тарелок и мисок. Через тридцать минут кормить детей, а у меня нет средства для дезинфекции посуды.

- Что такое? - Помогающая мне в школьной столовой пенсионерка Майя Павловна, строгая бабушка в огромных затемненных очках с толстыми линзами, прекращает протирать столики.

- Нет ни пластиковой посуды, ни антисептика для фарфоровой, - объясняю я. - А по инструкции положено.

- Звони командирше, Света, - предлагает Майя Павловна и снова берет тряпку в руки.

«Командирша», то есть руководитель нашей группы волонтеров Лариса, поднимается с первого этажа, где готовят фойе для приема детей и их родителей. Лариса, тоненькая и на вид робкая домохозяйка, на пятом десятке лет все еще напоминает выражением лица удивленную большим универом первокурсницу. Но внешний вид в данном случае обманчив. Под личиной вечной «тургеневской девушки» скрывается умудренная нелегкой жизнью бой-баба, решительная и громогласная. Именно она вчера во время набора воды предложила мне и Наташе поволонтерить в пункте горячего питания для детей нашего района. Строго говоря, здесь есть выделенный мэрией сотрудник, он же местный учитель физкультуры. Физрук в свитере и камуфляжных брюках возится в дальнем углу, раскладывает по блюдцам завезенные в больших картонных ящиках булочки, печенье и шоколадные конфеты. Благодаря стильным очкам этот немолодой плотный мужчина совсем непохож на спортсмена и производит впечатление, скорее, эстетствующего интеллигента. Одному ему, конечно, не справиться, поэтому волонтеры актуальны, как никогда.

Лариса выслушивает меня, достает из ящика для пожертвований несколько крупных купюр (параллельно идет сбор средств в Юмани, но электронные платежи не сейчас всегда доступны) и вызывает на помощь студентку Веру - самую молодую из нас.

- Верочка, вот тебе деньги, - деловито говорит «командирша». - Проберешься в аптеку и возьмешь триста штук растворимых таблеток для дезинфекции твердых поверхностей. Еще купи пластиковую посуду в соседней хачапурной. Скажешь, что от меня, тебе продадут без наценки. Тарелки бери суповые и не забудь про вилки-ложки. Толя, отвлекитесь от сладостей и проводите Веру, она одна столько посуды не унесет. Света, мы с Майей Павловной сами тут справимся.

Я возвращаюсь в пищеблок, где кипятится вода, и разогревается гороховый суп от кейтеринговой компании, которая в обычное время обслуживает по контракту школьный буфет. Если бы на всех уровнях управления городом руководили такие лидеры, как Лариса, преодоление последствий стихии далось бы жителям много легче. Она волонтерит не первый год, знает все лайфхаки, ничего не боится и к каждому человеку имеет индивидуальный подход.
Но нами правят те, кого мы заслужили своей пассивностью и инертностью. Отсюда и результаты.

Согласно подсчетам мэрии Владивостока в дни кризиса наемным работникам администрации и сторонних подрядчиков регулярно помогали 2,5 тысячи волонтеров (к сведению: во Владивостоке постоянно проживают около 600 тысяч человек), часть из которых по мнению некоторых местных комментаторов оказалась в бесплатных помощниках не совсем добровольно, а, скорее, по указанию начальства с работы или места учебы.
Конечно, админресурс никто не отменял, но на самом деле их было много больше, чем насчитали чиновники. Просто не все те, кто развозил продукты старикам или освобождал от обломков проезды, спешили примерить на себя гордое звание «волонтера» и встать под команду оконфузившихся вождей. Они таскали питьевую воду больным и беременным, сыпали песок, растаскивали завалы, прокладывали нарочитые тропинки в самых трудных местах и махали, махали ломом и лопатой, совершая попутно массу мелких подвигов. Не до мэрии им было.
Не до мэрии было и основной массе населения, втянутой в заботу о выживании своих семей. Какое там волонтерство!? Найти бы газовую печь и баллоны, купить питьевую воду и хлеб, добраться до работы или, наоборот домой, накормить детей. Для старшего поколения просто вернулись 90-е. Молодежь пребывала в легком шоке от города, погрузившегося в холод и мрак.
Несмотря на то, что большинство госслужащих и муниципальных менеджеров попали в одну ловушку с горожанами, последние не спешили в Серый дом (мэрия Владивостока располагается в здании этого цвета) с изъявлением желания бесплатно потрудиться. Отчуждение народа от власти в эти дни так сгустилось, что, казалось, еще немного — и его можно будет пощупать.
Вот несколько мнений местных жителей:

Валентин, 29 лет, инструктор автошколы

Ну, я же не лошара? С какого перепугу мне выполнять работу в пользу Гуменюка? Ну, сэкономлю я ему казенный рубль за спасибо. Потом придет очередной какой-нибудь Пушкарев (прошлый мэр Владивостока, осужденный за многомиллиардные финансовые злоупотребления) и положит этот казенный рубль себе в карман. Я лучше сам что-то сделаю, если время будет.

Помимо уголовно-экономического имеется у людей и политический счет.

Зинаида, 46 лет, музыкант

У народа нет ни самой власти в руках, ни реального влияния на власть. Когда обсуждали Генплан города, мэрия фактически проигнорила мнение горожан, да и обсуждения толкового не было никакого. Сейчас протестные группы готовтся защищать запланированные к сносу гаражи, спасать дома от уплотнения. А им предлагают поработать на дядю мэра и дядю губернатора бесплатно. Дайте сначала нам полномочия решать и распоряжаться нашими же налогами, нашей землей, городом нашенским. Тогда мы и сами лопату возьмем, без напоминаний.

Надо сказать, отчуждение получилось обоюдным. Чуя гнев публики, мэрия самоустранилась от активного общения и обратной связи со своими избирателями. Сайт городской администрации в первые дни кризиса упал и не поднялся. Мэр сидел на больничном, его замы вместо диалога выпускали пресс-релизы, на которые журналисты и блогеры реагировали прямой и резкой критикой. Вот характерный пример из редакционной статьи местного информагентства:

Ледяной шторм разнес не только инфраструктуру города, но и пиар усилия властей, направленные на подтверждение статуса Владивостока как столицы ДФО. Громкие слова с одной стороны, с другой — город, который проявил бессилие в вопросах подготовки к стихийным бедствиям. Причем, не самого высокого порядка: не цунами, не ураган, не землетрясение. О ледяном шторме синоптики предупреждали заранее. Достаточно заглянуть в Википедию, чтобы узнать, что это такое и к чему он способен привести. Заранее составить "дорожную карту", согласовать действия с энергетиками, нарастить мощности, запас техники и рабочих рук.
Власти приморской столицы оказались не готовы к серьезным катаклизмам, не хватает управленческих решений, техники, людей.

Новости от любимых диджеев в последние дни не утешали. Еще 20 ноября на пике топливно-генераторного кризиса прекратил работу амбулаторные инфекционные центры, работающие с «легкими» больными коронавирусом — для них не нашлось дизелей. Кончилось топливо и соответственно отключилось электричество в ковдином госпитале на Черемуховой, правда, горючку подвезли довольно быстро. Госпиталь ветеранов войн, инфекционная (не ковидная) больница и ряд поликлиник лишились водоснабжения. При свечах оказался и краевой перинатальный центр, а в региональную психушку пришлось завозить воду в бутылках.

Остановились электрички и междугородние автобусы, прекратились грузовые работы в портах. Количество жителей Владивостока и его города-спутника Артема, лишившихся коммунальных услуг, достигло 150 тысяч человек. Сильный ветер «добивал» новые и новые обледеневшие опоры ЛЭП и блокировал усилия энергетиков по ликвидации прежних аварий.

Мэр и губернатор объявили режим ЧС, в первую очередь для того, чтобы получить право на вскрытие денежной кубышки — резервного фонда. Именно на эти средства организованы пункты временного размещения и закуплено продовольствие для полевых кухонь, предоставленных морской пехотой ТОФ вместе с их экипажами, включая поваров. Бойцам и спасателям МЧС, которые разворачивают оснащенные тепловыми пушками палатки для обогрева и приема пищи, тоже помогают волонтеры. Туда поехала Наташа и по моей просьбе побеседовала с горожанами. Я тоже собрала несколько мнений от родителей, вынужденных водить детей на бесплатное трехразовое питание к нам в столовую, а самим перебиваться холодным или искать работающее заведение общепита.

Юрий, 43 года, охранник

Работаю за городом на большом по площади объекте — законсервированном складе, который планируется к капитальному ремонту и продаже. Мы добыли сухих дров и нелегально реанимировали поломанную печь в старом сарае. Сутки я пил горячий чай и ел «Дошираки», сварил для семьи несколько термосов куриного бульона. Жена привезла сыновей, накормил лапшой всех. А назавтра сменщики едва не устроили пожар. Начальник чуть не посносил нам головы. Пришлось загасить неисправную печь. Теперь пьем с женой горячий чай в кафе.

Вита, 35 лет, кладовщица рыбного порта

Пыталась купить или арендовать газовую печку. Только время зря потеряла. Каждый вечер звоню в колл-центры, там кормят «завтраками». Меня это оскорбляет. Зачем врать, что «вот-вот вас подключим»? Ложь во всем, даже про песок на дорогах и то врут. Читаю отчет: там посыпали, здесь залили смесью. Еду на работу через упомянутые места и вижу только чистый лед.

Тарас, 28 лет, таксист «Убера»

Дома есть свет и тепло, мы потеряли только воду. А еще я деньги потерял в этом месяце. Заработок будет существенно меньше, поскольку почти не выезжаю. Супруга отговаривает буквально от каждого заказа. Убиться на дороге вполне реально.
Позавчера я ехал в сильный снег за город. Решил проехать дворами, сглупил, конечно. Из-за снежной пелены не заметил, как рабочие пилят дерево, зацепившее провода. Они меня тоже не увидели и не услышали из-низкой скорости моей машины и шума бензопилы. В итоге ствол шмякнулся буквально в двух шагах за моей кормой.

Вместо эпилога, которого все нет и нет.

Я дописываю эту статью в середине декабря. Прошел почти месяц, а последствия ледяного шторма полностью не устранены до сих пор. Некоторые дома все еще остаются без света. Не закончен ремонт моста на Русский остров, хотя его и открыли для проезда. Люди по-прежнему травмируются на голом льду. Последние ночи мы плохо спим — спецтехника добралась до нашей улицы, и всю ночь эвакуаторы растаскивают автомобили, а «камазы» вывозят снег тоннами.

Тем не менее город далеко продвинулся к победе сил тепла и света. Сей путь отнюдь не был усыпан розами, а, скорее, шипами от них. Каждый шаг вперед сопровождался скандалами, которые говорили состоянии о современной России красноречивее любой обличительной речи.
Запустили паром на отрезанный от материка Русский остров — обнаружили, что он единственный в морском городе, к тому же 1974 года постройки и, мягко говоря, на ладан дышит.
Восстановили водоснабжение — открылось, что управляющие компании провели подготовку внутридомовых сетей из рук вон плохо, и жителям придется ждать пока их не приведут хоть в какой-то порядок.
Наняли промышленных альпинистов для ремонта мостов — тут же уволили их, пожадничав дать «копеечную» прибавку за риск на штормовом ветру (потом все же вернули, деваться-то некуда). Попутно выяснилось, что спасателей начальство «просит» часть необходимого для работ снаряжения покупать за свой счет.
Ярчайшим примером непрофессионализма специалистов, организующих ликвидацию последствий стихийного бедствия, стала несогласованность графика парома и муниципальных автобусов, доставлявших горожан к переправе из отдаленных поселков. Составление согласованных расписаний в данном случае — задачка для ученика средней школы — оказалось интеллектуально непосильным для специалистов с профильным высшим образованием в области логистики и эксплуатации транспорта...
И так во всем, большом и малом. Перефразируя классика, какие же выводы по итогам кризиса нужно сделать сознательному прекариату и офисному планктону? Я предложу такие:

1. Советский запас прочности окончательно исчерпан.

Великое Приморское обледенение в столице края и ряде других населенных пунктов почти полностью уничтожило последние остатки крайне обветшавшей советской энергетической и коммунальной инфраструктуры. Значительная часть упавших опор ЛЭП, например, три десятилетия простояла без всякого ремонта. Проезды к ним заросли таким густым лесом, что для создания просек пришлось привезти из северных районов Приморья в город десятки профессиональных лесорубов и вооружить их тяжелой техникой. Единственное гражданское пассажирское судно в знаменитом морском порту, оказавшееся пригодным для работы по перевозке людей и их автомобилей, было изготовлено почти полвека назад в стране, которая делала только галоши. Его собратьев сдали в лом.
Мы проели полученное наследство, и вдруг проснулись голышом в холодных и темных квартирах. На полное восстановление городского хозяйства уйдет не менее года, причем в основу нового городского хозяйства, очевидно, лягут зарубежные технологии, помноженные на коррупцию, бюрократию и некомпетентные решения. Результаты подобного симбиоза предсказать пока трудно, но с уверенностью можно сказать одно: все расходы в конечном лягут на карман трудящихся Владивостока и России в целом.

2. Рентная экономика, крайняя бюрократия и некомпетентность всех уровней управления становятся угрожающе опасными для России.

Государство не только не накопило запасов МТО для перезагрузки города в случае полного коллапса (землетрясение, потоп, безъядерный бомбовый удар), но и не смогло толково распорядиться тем, что у него было, в том числе и деньгами. В конечном итоге чиновники все равно пришли к тому, что надо нанять дополнительных рабочих и заплатить им за расчистку и уборку улиц, что и проделали, подрядив, как полагается при капитализме, в качестве посредников коммерсантов. Финансов, видимо, не хватило, потому что даже с привлечением сторонних организаций расчистка продолжается до сих пор.

Однако, в первые дни власти почему-то понадеялись на волонтеров и даровый труд бюджетников, включая военных. Ставка на добровольцев не сработала в первую очередь из-за нежелания большинства жителей Владивостока вкладываться в систему, которая полностью отстранила людей от реального участия в решении даже чисто местных вопросов (дороги, строительство и т. п.). Кроме того, у людей банально не было свободного времени, а просьбы за свой счет приобрести снаряжение и оборудование для проведения работ иначе, как наглостью и не назовешь.

Не оказалось МТО и специалистов в достаточном количестве и у множества мелких электросетевых компаний, выделенных в свое время (2002 - 2008) Чубайсом с разрешения Путина из состава монополиста РАО ЕЭС. Кстати, Путин теперь вдруг забеспокоился и заговорил о том, что неплохо бы их снова собрать в единую структуру под крылом большой госкомпании. То есть фактически признал провал собственной энергетической реформы.
Провалилась и реформа ЖКХ. Большинство управляющих компаний удар стихии застал врасплох, да так и оставил стоять с разинутым ртом. Мелкие фирмы, нахватавшие по одному-два дома в различных районах и обслуживающие их трудом аутсорсеров, вообще парализовало. Единственной мерой по налаживанию их работы государство избрало прокурорский бумажный кнут: 47 предостережений, 224 представления…

3. Приморский ледяной шторм — только начало.

Высшее руководство России долгое время не реагировало на кризис в Приморье публично. 21 ноября на сайте Правительства РФ появилась первая с начала ледяного шторма значимая новость, в которой упоминался Владивосток: Михаил Мишустин подписал 18 ноября постановление о создании на базе ДВФУ инновационного научно-технологического центра «Русский», который «будет соответствовать самым современным архитектурным тенденциям» (цитата из постановления).

Впрочем, после публикаций в зарубежных СМИ Москва зашевелилась. Вице-премьер Юрий Трутнев дал первые поручения министерствам и запросил губернатора Кожемяко о его предложениях в части финансовой помощи, а Мишустин послал в Приморье министра по развитию Дальнего Востока Алексея Чекункова. Тот выдал публике секрет полишинеля:

Нужно восстановить Владивосток, восстановить пострадавшие районы Приморья и стать сразу готовыми к следующему удару. К сожалению, он непременно случится рано или поздно, и в этом смысле оставаться на тонком льду в прямом и переносном смысле, оставаться на одной цепи, оставаться без резервных источников питания, без резерва топлива, без резерва техники ни в коем случае нельзя.

Итак, не кто-нибудь, не оппозиция, а путинский министр Чекунков предупреждает нас с вами: следующий удар непременно будет. Он, конечно, имел в виду Приморский край, но глобальное потепление на то и глобальное, что доберется до каждого. Пока мы лишь слышим его робкий дверной стук. Да и не только оно к нам стучится. Катаклизмов в России Владимира Путина хватит на всех. Загляните в “честные глаза” вашего мэра, губернатора или нашего общего нацлидера. Положа руку на сердце, скажите себе, что они всем запаслись и все приготовили, избавились от коррупции и казнокрадства, сняли с народа пудовые цепи вредных законов, наняли инженеров, умеющих начертить прямую линию на ровной поверхности, и логистиков, знающих четыре арифметических действия. Получилось? Вопрос риторический.