Государством называют политическую систему власти над обществом на конкретной территории. Но какова сущность этого аппарата? Из чего он возник? И с чего ему обзаводиться собственными «интересами»? Для ответа на эти вопросы нам придётся углубиться в историю.

Рождение Левиафана.

Как известно, первые человекообразные существа появились на Земле порядка 2.7 млн. лет назад. Люди современного типа (они же кроманьонцы или homo sapiens sapiens) существуют по разным датировкам от 50 до 100 тысяч лет. В то же время, первые государства в долинах Нила, Тигра и Евфрата возникли лишь 5-6 тысяч лет назад. Аппарат политической власти в землях восточных славян сформировался менее 1200 лет назад, а у многих народов Азии и Африки – и того позже. Наконец, «Новый свет» обзавёлся государственностью лишь несколько веков назад – да и то, путём колонизации. Выходит, что «государственная» история человечества – лишь мизерная часть общей его истории.

Но как же произошёл переход от первобытно-общинного строя к цивилизационным формам? Ещё деятели эпохи Просвещения серьёзно поломали свои головы над этим вопросом. До XVII – XVIII вв. в Европе господствовала теологическая теория происхождения государства, признавая его возникновение «волей божьей». Обычно данная теория апеллировала к двум цитатам из Библии, приписываемых апостолам Павлу (Рим.13:1-2) и Петру (1 Пет.2:13-14). Но как ни остроумно данное объяснение, пытливые умы Нового времени решили подойти к объяснению феномена государства с более рациональных позиций. Так родилась теория «общественного договора». К примеру, Томас Гоббс, представивший государство в виде чудовища-Левиафана, подавляющего человека, говорил, что этот тысячеглавый аппарат угнетения всё же гораздо лучше «войны всех против всех», во избежание которой он и был создан. Увы – войны «всех против всех» в первобытном обществе мы не находим, а образование восточных деспотий – первых форм политического устройства – при всём желании не удастся объяснить каким-то свободным «договором» людей. Многие другие теории – от патримониальной до волюнтаристской – объясняют лишь некоторые аспекты происхождения государства, но не воссоздают этот процесс в полной мере.

Обложка книги "Левиафан" Томаса Гоббса.

Разговор о создании государства стоит вести от времён «Неолитической революции» - то есть, от времени перехода человечества к производящему хозяйству. Этот переход произошёл в разных регионах Земного шара в промежутке между 9 и 1 тысячелетиями до н.э. Правда, в отдельных частях планеты (к примеру, в некоторых районах тропической Африки) он не случился и поныне.

Появление земледелия и скотоводства решительным образом повлияло на количество потребляемых обществом благ. Это запускает целую череду социальных процессов, одним из которых, вне всякого сомнения, стало появление частной собственности. Поначалу родовая община (по сути, целое племя) коллективными усилиями обрабатывала землю и выпасала общий скот. Но развитие земледелия и скотоводства постепенно сделало возможным раздел общего земельного фонда на отдельные участки, на которых трудились постепенно оформляющиеся семьи. Таким образом, переход к соседской общине и появление парной семьи идут параллельно друг другу. Происходит и выдвижение на первый план в экономике, а затем и в культуре мужчины, более эффективно трудящегося на поле, и «уход в тень» женщины. Впрочем, это уже тема для отдельного разговора.

По прошествии времени – сотен и сотен лет – скот и земли закрепляются за семьями. Происходит появление частной собственности. Появление же частной собственности запускает процессы социальной дифференциации – или, проще говоря, появления неравенства. В ряде случаев все эти социально-экономические процессы могли проходить при дополнительном внешнем влиянии (к примеру, так путь "из варяг в греки" оказал воздействие на восточнославянские племена).

К этому времени обычно в племенах уже существовали наследственные вожди. Вообще, тысячелетиями глав племён избирали, но постепенно эта почётная должность закрепляется за представителями отдельных семей. В условиях появления частной собственности институт вождества лишь укрепляется. Земля и скот, ставшие главными материальными ценностями, могут ведь быть отобранными у других племён. Предводитель, возглавляющий набеги на соседей, а также его приближённые, получают значительную часть добычи, что ещё более провоцирует имущественное неравенство.

С этого момента, когда в обществе появились частная собственность, семья и имущественное неравенство, остаётся лишь сделать ещё один решающий шаг – и мы окажемся в государстве. Оно рождается как аппарат в руках высших слоёв для закрепления своего господствующего положения. Они и становятся правящим классом.

Создание государства лишь провоцирует дальнейшее увеличение пропасти между богатыми и бедными, полноправными и бесправными. Хорошей иллюстрацией здесь могут послужить и варварские королевства, созданные германскими племенами на обломках Западной Римской империи, и Киевская Русь, и многие другие образования. Социальное расслоение, существовавшее на момент образования государственности, но не доходящее до критических своих проявлений, уже через пару веков оказывается вопиющим. Посмотрите хотя бы на те данные, что дают нам различные издания «Русской правды» или «Салической правды».

Что характерно, образование чудовища-государства стало не последствием деградации, но напротив – итогом развития общества.

«Машина для угнетения одного класса другим».

Неужто с тех пор государство постоянно служило интересам правящих классов? Однозначно – да. Правящим же политическим слоем становился слой, наиболее могущественный в экономической сфере. Он представлял собой власть, его же позиции защищало в первую очередь законодательство (что Законы Хаммурапи, что современные российские федеральные законы). Кто-то может вспомнить о социальных функциях современного государства - в том числе, о поддержке им малоимущих. Но по сути это лишь «остатки с барского стола», которыми правящий класс пытается задобрить потенциально опасную «чернь».

Даже демократические полисы Древней Греции вроде Афинского были механизмами классового господства. Вспомним, что в тех же Афинах в эпоху Классики руководили городом-государством лишь свободные граждане мужского пола. Они владели землёй, рабами, они же были воинами. Плюс ко всему, даже на пике своего расцвета древнегреческая рабовладельческая демократия испытывала серьёзное влияние аристократии – вспомним хотя бы таких персонажей, как Перикл или Алкивиад.

Так уж вышло, что по прошествии веков одни способы экономического производства сменялись другими, прошлые господствующие слои вынуждены были (нередко в ходе конфликтов) уступить место набирающим силу и влияние новым правящим классам. Классический пример в этом отношении – замена средневековой отжившей свою эпоху аристократии новой, более прогрессивной капиталистической элитой. Соответственно, сам аппарат государства претерпевал изменения, но неизменным оставалось одно – им управлял господствующий класс.

Как же наивны были в XIX веке английские рабочие-чартисты, которые считали, что всеобщее и равное избирательное право приведёт к власти тех людей, которые будут работать на благо народа. Увы – буржуазное государство оказалось в силах переварить и приспособить под нужды крупных собственников все демократические порывы. В условиях, когда выигрыш зависит от количества денег, вложенных в избирательную кампанию, а порою и от элементарного подкупа, становится очевидным, что полное и безраздельное преимущество получают те, кто стоит на вершине финансовых пирамид. Забавно, как в эту правящую элиту внедряются и постепенно ассимилируются ей «заступники» народа. Некоторое время назад мне приходилось писать материал о том, во что в конце концов превратилась европейская социал-демократия. Это очень показательный пример.

Что же касается России – то на этот счёт можете почитать статью Дмитрия Винокурова «Наша ли это страна?» Неудивительно, что сущность государства всячески маскируется чиновниками, олигархами, а также их преспешниками в СМИ и религиозных учреждениях. В противном случае верхушка общества не могла бы решать свои шкурные интересы за счёт крови и пота миллионов.

 

Перспективы государства и перевёрнутая пирамида.

Глупо было бы не признать тот факт, что государство как структура постепенно меняется. Особенно это стало заметно в эпоху глобализации. Помнится, в труде «Политология революции» Б.Ю. Кагарлицкий довольно интересно рассматривает процессы «стирания границ», оформления уже не местной, но глобальной элиты. Борис Юльевич вполне резонно констатирует тот факт, что «предсказание Маркса и Энгельса о капитализме, преодолевающем все государственные и национальные границы, сделанное в «Коммунистическом манифесте», сбылось в полной мере лишь 150 лет спустя».

Всё это вполне логично, ведь государство является не финальным аккордом в истории человечества, но лишь определённым её этапом.

Само словосочетание «отмирание государства» для большинства граждан покажется диким. Но мир, в котором стираются национальные границы, в котором главной силой становятся транснациональные корпорации, сам создаёт предпосылки для этого самого отмирания. Создание сетецентрических систем управления обществом и экономикой, развитие прямой электронной демократии – всё это также день за днём делает перспективу безгосударственного строя более возможной.

Впрочем, горячиться тоже не стоит – государство, выкристализовывавшееся веками и тысячелетиями ни в коем случае не сможет отмереть одномоментно. Тем более что оно, смею напомнить, находится в руках крупного капитала и обслуживает его интересы. Это прекрасно понимали многие сторонники материалистической теории происхождения государства. Но как тогда представить сам механизм отмирания государства?

В этом смысле интересную мысль предложил Ленин. Нынешний мир таков, что невозможно взять, да и отменить государство, оставив прореху на карте. Да и чисто технически за день, год или даже десятилетие такие глобальные вещи не делаются. Стало быть, необходим некий переходный период, который сам лидер большевиков окрестил страшным по звучанию, но прелестным по содержанию термином «диктатура пролетариата». Наёмные работники, свергая капиталистов, сами на время становятся правящим классом. Не нужно быть лицемерными – наёмные работники, захватившие власть, будут действовать сугубо в своих интересах, как некогда капиталисты, свергнувшие аристократию, действовали в своих. Это будет государственное устройство, при котором более чем 90% населения станут полноправными хозяевами, подавив горстку недавних своих угнетателей.

В результате «диктатура пролетариата» выходит этакой перевёрнутой пирамидой и, в то же время, самой демократической системой из существовавших когда-либо. По мере того, как революция будет перекидываться на другие страны, а также по мере внутренних процессов в обществе (имеется в виду исчезновение класса эксплуататоров), постепенно начнёт отпадать и необходимость в государстве. Немаловажную роль в этом процессе должны играть локальные органы самоуправления – советы.

По такой или несколько иной траектории пройдёт путь отмирания государства – доподлинно неизвестно. Одно очевидно – при нынешнем техническом прогрессе само функционирование и развитие общества вне государства становится всё более и более реальным. Как говорил один персонаж из небезызвестной книги: «Все пройдет и это тоже пройдет».