КПравые часто называют себя защитниками традиций – норм, ценностей и ритуалов, которыми мы дорожим, а также сообществ, которые эти традиции поддерживают. Эти два элемента, зачастую справедливо, считаются связанными. Нормы и ценности долго не живут, если они только не укоренены в стабильном обществе. Значимость же общества, в свою очередь, содержится именно в привычках и ритуалах, глубоком чувстве взаимности и общих ценностях, которые оно дает своим членам.

Правые понимают, что для большинства людей все эти явления имеют большую ценность, и усердно изображают из себя их сторонников. И напротив, левые часто презирают традиции. Критикуя статус-кво, и выступая за радикальные перемены и защиту прав личности, левые считают, что они меняют тот самый «образ жизни», в котором люди находят смысл.

Следовательно, в то время как правые рассматриваются как защитники общества, левые представлены как сторонники иконоборческого индивидуализма.

В этом описании, безусловно, есть доля истины. Правые действительно стремятся защитить важные элементы традиционной культуры. Левые, со своей стороны, действительно стремятся опрокинуть многие институты, унаследованные от далекого прошлого. Социалистические гимны часто поднимают эту тему – «Интернационал» говорит о преобразовании мира «с его основ», а в «Солидарности навсегда» есть строчки о рождении «нового мира из пепла старого». Но не стоит делать далеко идущие выводы на основании строк из песен.

Для начала, левые никогда не испытывали абсолютной враждебности к традициям и обществу. Если бы это было так, они бы сразу рухнули как политическая сила. Социалисты и профсоюзные деятели много работали над восстановлением и укреплением практик сопротивления везде, где они вели работу. Эти жизненно важные практики – не что иное, как культура, традиция борьбы. В шахтерских городках, портах, доках, на текстильных фабриках, сталелитейных заводах, лесопилках, – во всех местах, где социалисты организовывали рабочих, они опирались на уже существующие традиции сопротивления и коллективной борьбы.

И это тоже нашло свое отражение в музыке левых. Так, «Индустриальные Рабочие Мира» были одним из самых важных рабочих движений в истории США и возглавляли большую часть радикального профсоюзного движения в начале ХХ века. Они использовали народную музыку, чтобы развить классовое сознание и чувство общности на демонстрациях, создав таких фигур, как Джо Хилл, который повлиял на будущие поколения левых музыкантов, таких как Вуди Гатри и Пит Сигер.

Большую часть самых популярных песен, использовавшихся «ИРМ» можно найти в «Маленьком красном песеннике», но мелодии не были новыми. Фактически, почти все они были песнопениями, основанными на библейских традициях. Но это было не простым присвоением религиозной музыки: мелодии для гимнов были отголосками предыдущих эпох борьбы: от отмены рабства до гражданской войны и даже раннего рабочего движения. В некоторых случаях музыкальные темы даже не сильно менялись. В 1930-х годах, когда профсоюзное движение организовывало чернокожих рабочих на юге Америки, оно использовало старую песню афроамериканских рабов «Мы поднимаемся по лестнице Иакова», в которой каждая ступенька символизировала нового рабочего, присоединяющегося к общему делу. 

Прим. ред.: Здесь можно отметить, что и для российских социалистов это весьма характерно. Например, известнейшая русская революционная песня «Варшавянка», та самая, где «вихри враждебные веют над нами», изначально была польской революционной песней, посвященной Ноябрьскому восстанию 1830 года (а уже после революции 1917 года стала гимном анархо-синдикалистов из CNT во время гражданской войны в Испании, под названием «A las barricadas»). Равно как и известная «Дубинушка», ставшая символом революции 1905 года, была сначала народной песней о выкорчевывании деревьев под пашню. 

Существующие традиции сопротивления и борьбы, на которые опираются левые, создавались десятилетиями для того, чтобы поддерживать семьи тружеников в тяжелые времена и во время кампаний против работодателей. Они многомерны: это и неформальные сети, которые поддерживают семьи, оказывают материальную помощь рабочим в периоды безработицы, культурные (и даже религиозные) учреждения, оказывающие моральную поддержку; помимо этого, существуют литературные и прочие символы, которые как бы кодируют традицию сопротивления – например, те же песни, стихи и легенды, часто встречающиеся в рабочих сообществах.

Неудивительно, что все это также способствует защите рабочего сообщества двумя различными способами. Первый из них – защитный: социалисты отстаивают и укрепляют коллективные традиции и институты, которые трудящиеся создали для себя. Они понимают, что, когда работодатели увольняют тысячи людей, снижают заработную плату или переносят свой капитал в другие регионы, они не только уничтожают рабочие места, но и разрушают целые общины, устоявшийся образ жизни. Рабочая борьба – не что иное, как защита этого сообщества от капитала. Они встраиваются в это сообщество, становятся его частью и участвуют в борьбе за его поддержание. 

Прим. ред.: разрушение общин – не какая-то специфическая черта американского капитализма. В России происходило ровно то же самое, например в шахтерских городах, да и во многих городах, зависящих от одного большого “градообразующего” предприятия, разрушенного новыми хозяевами. Когда то в этих населенных пунктах было почетно работать в шахте или в заводском цеху, но в 1990-е туда пришел рыночек, и всё изменилось. Единственная работа, которую нынче может найти себе молодежь в этих депрессивных поселениях - кассир в очередной “Пятёрочке”, уехать же оттуда сложно, так как недвижимость ничего не стоит, а сдавать её некому.

Другой способ, которым социалисты защищают рабочее сообщество – строят его заново, даже там, где его еще не было. Они понимают, что один из самых сильных по своему разрушительному влиянию эффект капитала –  выбросить людей на рынок труда, стравив их друг с другом. Поскольку работники находятся в постоянной борьбе за рабочие места и безопасность, они вынуждены воспринимать своих коллег как конкурентную угрозу, как соперников в борьбе за средства к существованию. Поэтому необходимо противодействовать силам, разъединяющим рабочих путем создания объединяющих их организаций – союзов, районных ассоциаций, политических партий, клубов трудящихся и т.п.

И как раз эти организации очень часто строятся на уже существующей культуре солидарности и борьбы. Один из самых ярких примеров этого – «Союз справедливых» – леворадикальная христианская организация, которая в конечном итоге стала основой «Союза Коммунистов» Маркса и Энгельса. Разумеется, бывают и случаи, когда социалистам приходится создавать ощущение солидарности там, где раньше его не было. Союзы и партии имеют решающее значение для формирования новой политической идентичности и, следовательно, нового политического сообщества, без которого ни одно движение долго не протянет.

Это лишь несколько важных аспектов, в которых левые придерживаются традиций, вопреки обвинениям в том, что их заботит лишь их разрушение. Что же отличает их защиту от правых? Дело в том, что ни одна из сторон не придерживается не абсолютной защиты традиций, не их безоговорочного осуждения. Каждый выбирает элементы культуры, которые соответствуют его политическим целям, и либо безразличен, либо враждебен тем, которые им не соответствуют. Каждая сторона стремится укрепить те части культуры, которые соответствуют ее целям, и ослабить те, которые им противоречат. Для левых это может означать стремление отстоять те традиции, которые укрепляют эксплуатируемых против эксплуататоров.

Но в основе этого лежит более глубокий принцип: элементы культуры, которые следует сохранить, – это те элементы, которые подрывают незаконные, несправедливые формы доминирования. Такие, как власть капитала над рабочими – наиболее актуальный и современный пример этого. Но этот принцип также включает в себя борьбу с другими формами доминирования – по признаку пола, расы, этнической принадлежности и нации. Таким образом, социалисты прославляли и традиции сопротивления крестьянских общин сельским элитам, национальной борьбы против имперской власти, требований женщин к репродуктивным правам. Они даже углубились в прошлое – в конце концов, «Союз Спартака» Розы Люксембург был назван в честь восстания рабов против Римской империи, которое произошло две тысячи лет назад.

Левые признают, что эти традиции сопротивления можно найти в каждой культуре, в любой части света. Будь то Ближний Восток, Азия, Африка или Америка, группы, сталкивающиеся с социальным доминированием и угнетением, породили богатую культуру сопротивления, и именно поэтому в каждом таком регионе левые смогли внедрить свои основные принципы в местные практики и укрепить их. Таким образом, каждый левый, оставаясь частью глобального движения борьбы против социального доминирования, становится ещё и локальным, «местным» левым, уважающим местные традиции борьбы. Общее и частное не противоречат, а поддерживают друг друга.

Если мы теперь посмотрим на правых, как там обстоят дела с традициями? Нет никаких сомнений в том, что они выдают себя за их защитников. Но какие аспекты они поддерживают? Когда капитализм был еще совсем юн и слаб, консерваторов можно было идентифицировать как критиков сильного рынка, борющихся за сохранение принципов общности и древних обычаев против вторжения рыночных сил. Так, например, Эдмунд Бёрк был искренне потрясен тем, как капитализм ставит прибыль выше всего остального, и пытался защитить «старые, добрые устои» от его разрушительного влияния.

Это был консерватизм, все еще связанный с феодальным характером. Но к середине двадцатого века классовая ориентация консерватизма изменилась. К 1950-м годам консерваторы и правые перестали быть воплощением борьбы аграрных элит против наступающего рыночного капитализма. Порядком, который они стремились поддерживать, стал капитализм, а классом, которому они служили, стал класс капитала с его борьбой с растущим по всему миру рабочим движением. Отнюдь не стремясь сохранить какие-то там «старые устои», они теперь явно боролись за капитализм против социализма и требований перераспределения благ.

Эта перестройка классовой основы правых делает их самоидентификацию как «защитников традиций» немного неудобной. Трудно понять, как можно рассматривать сторонников и представителей капитализма как защитников общества – учитывая, что как раз ранние консерваторы указывали на то, что капитализм ведет к подрыву общества и священных традиций. Это система, которая ставит во главу угла прибыль, и в поисках максимальной отдачи инвесторы ни на минуту не колеблются, чтобы изменить старые традиции, разрушить сообщества, разорвать связывающие людей социальные связи или выбросить миллионы на рынок труда.

В этом отношении «старые пути» презирают именно правые, а не левые. Но, как и в случае с левыми, консерваторы не полностью игнорируют унаследованные практики. У них тоже есть принцип отбора, каким бы зачаточным он ни был и как бы усердно они ни старались его скрыть. И он очень прост: традиции, которых они придерживаются, помогают поддерживать неприкосновенность частной собственности.

Таким образом, те аспекты культуры, которые расширяют права и возможности трудящихся, те самые, которые левые стараются поддерживать и укреплять, правые либо игнорируют, либо активно подрывают. Права людей на общие ресурсы, традиции взаимной поддержки, институты коллективной борьбы, характерные для феодальной экономики, всё это подвергается прямой атаке со стороны современных правых.

Что еще более важно, в защите собственности правые являются наиболее преданными сторонниками индивидуализма, которых мир когда-либо видел. Ибо что такое частная собственность, как не верховная власть индивида над обществом? Права собственности наделяют капиталиста огромной силой и властью над остальным населением.

Эта сила, которая определяет, у кого есть средства к существованию, а у кого нет. У кого есть безопасность, а у кого нет. Она определяет уровень жизни миллионов людей. Это власть капиталиста распоряжаться временем своих рабочих. И консерваторы поддерживают эту власть одной личности, которая используется для того, чтобы разрывать социальную ткань общества – с холодной и безжалостной логикой.

Социалисты яростно критикуют традиции, но не потому, что они полностью отрицают всё старое. Они атакуют те компоненты культуры, которые поддерживают социальное господство капитала и сдерживают стремление людей к самоопределению. Левые не изобретали этот принцип, а просто сформулировали его. Он уже присутствовал в повседневной борьбе трудящихся за то, чтобы держать голову над водой в безжалостной рыночной системе.

Эта борьба была мотивирована самим стремлением к автономии и свободе от угнетения, которое левые превратили в теорию и идеологию. И это будет продолжать мотивировать трудящихся, даже если левые завтра исчезнут. Не стоит изображать левых как безродных космополитов и воинствующих иконоборцев. Это – отличительные черты как раз защитников капитала. Тони Бенн, известный британский социалист, однажды писал: «Я традиционалист. Но есть два вида традиций. Есть традиции послушания, почтения, иерархии и дисциплины; но есть и другие традиции, которые мы чествуем: независимость, права человека, демократия, интернационализм». Нынешние левые, как и их предшественники, встраиваются в повседневную жизнь трудящихся. По мере того, как это происходит, они также укрепляют старые и развивают новые традиции борьбы. Они, как и всегда, будут стремиться защитить общество от рыночных сил и выстраивать заново социальные связи там, где они были разрушены капиталом. И, конечно, левые будут выступать за отказ от некоторых традиций – тех, которые мешают людям жить достойно и безопасно.

Автор: Вивек Чиббер