Андрей Рудой: Многие участники группы - политические и профсоюзные активисты. Как возникла идея создания вашего музыкального коллектива, какие цели вы перед собой ставили?

Олег Журавлев. Будучи студентом-социологом и участником протестного студенческого движения OD Group на социологическом факультете МГУ, я услышал песни Кирилла Медведева на стихи Александра Бренера. И политически, и эстетически они оказались мне очень близки. Встречаясь на различных политических и культурных мероприятиях, мы с Кириллом начали обсуждать идею создания протестной музыкальной группы, которую в итоге назвали Аркадий Коц. Аркадий Коц был поэтом, социологом, членом РСДРП, эта фигура отвечала нашему настрою на соединение активизма, искусства и политической рефлексии и, в целом, нашему видению того, какой должна быть протестная культура. Изначально ключевым моментом нашего творчества был не тот или иной стиль или жанр и не какое-то конкретное политическое высказывание, а, скорее, специфический репертуар и политизация культуры как таковая. Репертуар состоял из самых разных протестных песен, от написанных на стихи серебряного века до переведенных американских профсоюзных гимнов. Эта «сборная солянка» отражала главную задачу – показать, что музыка, стихи и песни вполне могут быть политическими.

Кирилл Медведев. Да, была потребность в новой левой музыке - звучащей свежо, весело и современно, но не субкультурно, при этом обращенной к истории, соединяющей разные традиции протестной и рабочей культуры. Сначала мы с Олегом записали несколько песен на стихи Бренера: "Для кого вы работаете, деятели культуры?", "Без любви ничего не получится", "Ку-Ку", "Генерал Лудд", потом на фоне протестов 2012 года стало ясно, что наша музыка может не только звучать на активистских акциях солидарности, но и овладевать пусть пока не миллионными, но все же массами... А в прошлом году решили записать второй альбом и посвятить его конкретно рабочей теме, потому что без рабочего движения никакие прогрессивные перемены невозможны, а ему для развития нужна своя музыка, не сводящаяся ни к левацкой субкультуре, ни к перепевам советской классики.

 Музыкальный спектр группы действительно поражает - от фолк-панка до экспериментального хип-хопа.

А.Р. Вы делаете музыку в довольно разных стилях и направлениях. Можете выделить каких-то исполнителей, повлиявших на вас?

Аня Петрович. Из тех, кто повлиял непосредственно: Rebirth Brass Band (в альбоме есть прямые цитаты из их творчества), Сhumbawamba (цитат нет, но определенный их привкус, наверно, имеется), Prayers for Atheists (собственно, мы дали кавер на их песню Guns Up), Билли Брэгг (в связи со своей навязчивой идеей делать музыку для рабочего класса), Джо Хилл (как икона), Gnarls Barkly (удивлены, да?), The Clash. А вообще вдохновлялись и заслушивались в разное время такими исполнителями, как Blackbird Raum, R.U.T.A., Hail Seizures, The Coup, Цой, Мамонов, Гребенщиков, The Ex, Гич Оркестр, Coil, The Dreadnoughts и даже Стиви Уандер и группа «Зверье». Впрочем, это лишь то, что сразу припоминается.

А.Р.: У вас вышли два альбома, периодически проходят концерты. Вы уже могли составить представление о своём слушателе. Каков его портрет?

А.П: Раньше на наши концерты приходили в основном наши знакомые, активисты левого движения, люди связанные с художественной средой и те, кто случайно оказался в одном клубе с нами. Со временем мы начали развиваться в звуке и музыкальности, и тогда круг наших слушателей потихоньку расширился до тех, кто помимо любви к хорошим и симпатичным нам, не дурак повеселиться и потанцевать.

К.М. Расскажу одну из наших любимых историй - однажды после концерта к нам подошел незнакомый дядька и сказал: "ребята, очень понравилась ваша музыка, потому что я, как и вы, не люблю богатых. Имею 12 отсидок за кражи. Если не сяду, обязательно приду на ваш следующий концерт!"  Это, конечно, не типичный наш слушатель, но мы ценим в людях не только правильные левые и профсоюзные ценности,  мы обращаемся и к тем, кто не вписывается в проповедуемую нами норму.

Второй альбом группы "Аркадий Коц" вышел при содействии Конфедерации труда России.

А.Р.: Есть планы выходить в мэйнстрим, иметь плотный график концертов, ротации? История всё же помнит случаи, когда протестные муз группы вроде RATM становились популярными и даже культовыми.

О. Ж.: Мы хотим быть известными, но для нас известность – это не элемент карьеры, которой должны сопутствовать коммерческий успех и персональная слава звезд, а инструмент творческой и политической самореализации как левого коллектива и механизм политического воздействия на публику, общество. Мы не хотим следовать тому массовому консервативно-аполитичному вкусу, который сложился на данный момент, но мы хотим обращаться к самым прогрессивным эмоциям массовой аудитории, отвечать им, а отчасти формировать их - такая амбиция у нас есть.   Кто-то мечтает: завтра я проснусь знаменитым, а потом и первый контракт с лейблом, и интервью по телевидению. Мы мечтаем: завтра проснемся знаменитыми, сможем записать по-настоящему революционный альбом, в котором каждый из нас сможет реализовать свои замыслы, а наши песни будут звучать на митингах и забастовках в самых разных постсоветских странах. 

К.М.: И мы любим посмеяться над бытовыми райдерами разных буржуазных групп, которые, якобы неся нечто чистое, светлое, и, может быть, даже протестное в мир, не забывают заказать номер-люкс и полет бизнес-классом для своего лидера,  то есть пошлейшим образом воспроизводят капиталистическое неравенство внутри коллектива.

А.Р.: Вопрос, который я задаю всем музыкантам. Есть мнение, что искусство и политика стоят на разных полюсах. И чем больше ты политизируешь своё творчество, тем больше оно теряет в смысле искусства, становится более агиткой. Каково соотношение искусства и политики на ваш взгляд?

А.П.: Политика проникает в твое искусство настолько, насколько ты сам из нее состоишь. Если ты осознаешь то, что политика - это и твое дело тоже, то есть не сидение в уютных кабинетах, а вовлечение в процесс борьбы за будущее, и что демократия, например, - это не бессмыслица и не вредоносная западная «замануха», как многие считают - вот если для тебя эти и другие вопросы принципиальны, и ты знаешь, что от этих вещей вообще-то кое-что зависит, и это кое-что может находиться на очень большой глубине - например, взаимоотношения с близкими людьми - тогда твое искусство, будь оно о бутылке пива или о любовной тоске, все равно напитано «политикой». А агитка - это просто плохое искусство - вымученное и не правдивое.

О. Ж.: А я считаю, что бывают и хорошие агитки. Я думаю, что между политическим и эстетическим есть – или, скажем так, может возникнуть – конфликт. Но этот конфликт заключается не в том, что чем больше политики, тем меньше искусства и наоборот. Это пошлое снобское и, одновременно, обывательское представление давно пора отбросить. Противоречие может возникнуть, например, между свободой творческого эксперимента, в том числе, в области политического содержания, и задачами «агитации и пропаганды». Или между сложностью формы и целью донести или уловить и сформулировать четкий политический мессидж. На мой взгляд, противоречие между эстетическим и политическим должно рассматриваться не как досадное обстоятельство или приговор для ангажированного искусства, а как проблема, которую интересно решать.  

А.Р.:Вопрос, можно сказать, по Эйнштейну: почему социализм?

К.М.: Отвечу одним способом из многих возможных: только социалистический проект, требующий постоянно диалектически сочетать утопию и реальность, сложные интересы каждой личности и материальные запросы всех, политическую ангажированность и творческую свободу дает возможность по-настоящему развиваться как художнику, ученому, так и всякой личности и обществу в целом.

А.Р.: Как, по вашему, будет развиваться политическая ситуация в России в ближайшее время? И какова роль деятелей культуры (в том числе, музыкантов) в этих процессах?

К.М.: Если нас ждут массовые социальные протесты, мы готовы быть достаточно решительными, политически принципиальными и стилистически гибкими, делая все для того, чтобы наша музыка оказывалась как можно более востребованной в этом контексте. Если же нас ждет долгая позиционная борьба за гегемонию при медленно разлагающемся режиме, мы готовы терпеливо доказывать, что все самое интересное и по-настоящему подрывное в искусстве, гуманитарной науке и других сферах делают те, кто видит себя частью прогрессивного социального движения, разделяет его интересы и требования, а не строит из себя "свободных внеклассовых умников" как поется в одной нашей песне.  

О. Ж.: Ситуация может развиваться по-разному. Сосредоточусь на одном моменте: учитывая экономический кризис и уже сложившуюся «белоленточную» культуру, можно ожидать некоего объединения социально-экономического и гражданского протеста. Возьмем хотя бы дальнобойщиков: это социально-экономический, пускай и не рабочий, протест с элементами гражданского пафоса и – наконец-то - политических требований. Наша задача как коллектива, который слушают и калужские профсоюзники, и московские интеллигенты, в том, чтобы, с одной стороны, способствовать объединению разных людей в движение протеста, а с другой, придавать этому движению социальный характер и левый идейный вектор.