15 июля 2019 года исполняется 40 лет с начала предварительного следствия (сами судебные заседания открылись в середине августа) Пномпеньского Народно-революционного трибунала, открывшего миру шокирующую правду о преступлениях клики Пол Пота и движения «красных кхмеров».

Сам главарь кровавого режима давно в могиле, как и многие его ближайшие соратники. Другие видные «красные кхмеры» в бегах или отбывают сроки в камбоджийских тюрьмах. Некоторые из них легализовались и заседают в парламенте в составе различных легальных партий и даже занимают кресла в правительстве (нынешний премьер Камбоджи — бывший полпотовец), а то и мирно пребывают на пенсии. Крохотные остатки непримиримых партизан выродились в банды и до сих пор промышляют в приграничных районах Камбоджи, специализируясь главным образом на «крышевании» и охране контрабандистов и наркоторговцев.

Пол Пот. Портрет

Между тем, шумиха вокруг деятельности Пол Пота и его соратников с годами становится только сильнее. Пресса сравнивает его со Сталиным, Гитлером, Чингисханом, египетскими фараонами и даже королевой Дейнерис из «Игры престолов». На совесть Пол Пота скопом записывают и жертв репресий при предыдущем режиме Лон Нола, и камбоджийцев, убитых в ходе американских ковровых бомбардировок и гражданской войны (общее число убитых и раненых кхмеров американские источники в 1975 году оценивали в миллион человек), и даже демографические потери (нерожденных детей). Колониальные времена на фоне его действительных и мнимых преступлений преподносятся неискушенным читателям и зрителям в качестве поры процветания под опекой заботливых европейцев, а феодально-монархический период представляется эпохой «старой доброй» Камбоджи.

Удивляться подобному вниманию к фигуре «Брата № 1» не приходится. «Красные кхмеры» слишком удобная мишень для стрельбы по всему левому и коммунистическому движению, а Пол Пот будто сошел со страниц ненаписанного романа Оруэлла. Лейтмотив многочисленных статей, книг, фильмов и телепередач сводится к одному простому постулату: машина смерти «красных кхмеров» — закономерное порождение марксистской идеологии, ее суть и квинтэссенция. Демонический Пол Пот якобы являлся наиболее последовательным учеником Карла Маркса, самым стойким и непоколебимым коммунистом, до конца верным завету партии: отправить всех в лагеря для последующего истребления. Учение Пол Пота подается как идеал коммунизма — план бессмысленного уничтожения человечества.

Проведенное автором исследование сетевых дискуссий (пресловутого «срача в комментах») показывает, что полпотовщина давно превратилась в последний веский аргумент, козырь в рукаве, который завзятые антикоммунисты с торжеством выкладывают, чтобы окончательно раздавить оппонента. Во многих случаях прием действует безотказно, потому что сторонники коммунизма часто не обладают достаточными знаниями, чтобы сформулировать грамотный ответ, основанный на анализе классовой сущности и идеологической начинки движения «красных кхмеров». Им приходится отмалчиваться или отделываться общими фразами о некоммунистичности «красных кхмеров». Некоторые вовсе дискредитируют себя, из соображений «защиты марксизма» огульно отрицая установленные факты геноцида.

Между тем, коммунистам нет никакой нужды смущаться при упоминании имени Пол Пота. Только незнанием матчасти можно объяснить дискуссионную слабость многих активистов в «кхмерском вопросе». Предлагаемый вниманию читателя материал призван ликвидировать этот досадный пробел. Он преследует двоякую цель:

1. Разобраться в идеологии «красных кхмеров» и установить ее действительное отношение к революционному марксизму.

2. Проанализировать классовую и политическую сущность режима Пол Пота, его международные связи.

Статья разделена на три взаимосвязанные части, разбитые в свою очередь для удобства справочного использования на разделы и параграфы.

В первой части подробно разбирается «крестьянский вопрос» и заодно с ним реальное положение кхмерского народа под властью абсолютной монархии и французских оккупантов, прослеживаются глубинные корни идейно-политической программы «красных кхмеров», ее постепенное вызревание в широких массах беднейшего крестьянства. Во второй и третьей части анализируется собственно движение «красных кхмеров», выявляются его сущность и характерные черты.

Читателю следует иметь в виду, что автор намеренно упростил применяемую в тексте терминологию за счет ряда специфически камбоджийских средневековых юридических терминов, обозначающих сословную градацию. Так, например, не артикулируются специально различные правовые категории долгового рабства, так как практически различия между отдельными рабскими «сословиями» были минимальны и не имели принципиального значения. То же самое касается крестьянских «сословий».

Кроме того, чтобы избегнуть путаницы, в статье нигде не применяется прежнее русскоязычное наименование страны «Кампучия». Всюду в тексте страна названа на современный лад Камбоджей.

К моменту национального освобождения в 1953 году кхмерское крестьянство подошло в весьма плачевном состоянии, обусловленном тремя взаимосвязанными социально-экономическими процессами: разложением средневековых государственно-феодального и общинного укладов, воздействием французской колонизации и развитием в Камбодже капиталистических отношений. Рассмотрим указанные процессы по отдельности в порядке возникновения, но будем иметь в виду, что в реальности они накладывались и переплетались, вступали в сложное взаимодействие, порождая специфические формы производственных отношений и уникальную надстройку над ними.

ЧАСТЬ 1. КРЕСТЬЯНСТВО КАМБОДЖИ

Кхмерское крестьянство под феодальным гнетом

Земельная собственность

По старому камбоджийскому праву земля считалась собственностью бога под «охраной» короля, который «получал» ее из рук духовенства при коронации и тут же «передавал» народу в «обмен» на налоги, работу и военную службу. Принцип «кто обрабатывает землю, тот ей и владеет» был прямо прописан в законодательстве. Любой участок, не дававший урожая в течение трех лет, возвращался в фонд короля и мог быть занят кем угодно, кто готов его обработать своими силами или чужим трудом. Частная феодальная собственность долгое время ограничивалась законом, в основном соблюдавшимся, потому что почти вся знать являлась родней королевского дома и получала доход в виде доли от государственных налоговых поступлений или пенсий из казны.

Однако чиновники на местах фактически служили без жалованья, получая территории в «кормление», что открывало путь как к чрезмерным поборам, так и к присвоению земель, чему способствовала практика наследования должностей. Кроме того, особо отличившиеся перед государем лица могли получить землю в дар и закрепить ее за своей семьей по наследству. Собственную землю такой «феодал» обрабатывал трудом рабов, реже наемников, а чаще всего сдавал в аренду безземельным или зависимым от него крестьянам за часть урожая. Принудительная «аренда» земли у чиновника подвластными ему крестьянами была очень распространена в Камбодже в качестве дополнительного способа эксплуатации.

Положение камбоджийского крестьянства на протяжении неполного столетия от установления протектората в 1863 году до изгнания колонизаторов постоянно ухудшалось. Французы по приходе своем в Камбоджу застали уже вполне сформированную систему планомерного государственного грабежа.

Налоговая система

Крестьянство являлось единственным податным сословием землевладельцев Камбоджи. Все другие сословия имели на свою землю налоговый иммунитет. Пудовыми гирями висели на шее кхмерского селянина королевские налоги: десятина с урожая натурой, сбор на духовенство, сбор на доставку и хранение налогового риса, а также многочисленные мелкие поборы вроде платы за публичное чтение королевского указа о налогах на этот год, которые в совокупности образовывали немалую величину.

Обязательные «подарки» крестьян чиновникам всех уровней составляли суммы столь громадные, что король ревновал к ним и публиковал указы, требующие от его собственных бюрократов делиться ими с монархом. Даже низовые сборщики налогов, непосредственно приходившие на двор, чтобы взыскать часть урожая, имели право на меру риса, кувшин водки и курицу. Дополнительно под предлогом разнообразных местных «обычаев» практиковалось не предусмотренное законом вымогательство в пользу различных должностных лиц.

Камбоджийские крестьянки

Но сдиранием с крестьянства налоговых шкур государство не ограничивалось. Существовали еще тяжкие трудовые повинности, которые могли быть выкуплены деньгами. Трудовая повинность крестьян-мужчин от 15 до 70 лет достигала до 90 дней бесплатной работы в год с питанием за свой счет. Норма отработок часто превышалась из-за злоупотреблений чиновников, заставлявших людей дополнительно работать на себя любимых. Повсеместно проводились и незаконные мобилизации, часто с целью вымогательства откупных платежей.

Всего по подсчетам различных исследователей крестьянин совокупно отдавал в виде налогов, сборов, подарков, выплат «по обычаю» и государственной барщины от половины до трех четвертей урожая риса, не считая прямо награбленного чиновниками. Для сравнения: в средневековой Европе испольщина, то есть земледельческий труд за половину урожая, считалась нижним пределом существования самостоятельного крестьянина, за которым прямо шло полное разорение. На себя и семью сельскому кхмеру оставались крохи, которые приходилось пополнять добавочным трудом на промыслах или в мастерских.

Торговая и сельская буржуазия. Ростовщики. Рабство

Занимаясь ремеслом, крестьянин сталкивался с новыми поборами на этот раз со стороны купцов. Пользуясь стесненным положением поставщика, торговцы устанавливали предельно низкие цены на товар и наживали на перепродаже гигантские прибыли. Неравноценный обмен как метод торговой эксплуатации деревень, вынужденных из-за чудовищных налогов дополнительно специализироваться на ремеслах и промыслах, создал постоянный очаг напряжения между городом и деревней. Из-за специализации верхушки камбоджийских китайцев на торговле с кхмерской деревней противостояние производителя скупщику-ростовщику регулярно принимало характер этнического конфликта, щедро питая шовинизм и национальное самолюбие. К 1954 году в среднем с 20 крестьянских хозяйств кормился один ростовщик-посредник.

Внутри общины бедного крестьянина поджидал еще один противник - зажиточные соседи, контролировавшие пост старосты и совет старейшин деревни. Налоги за несостоятельных крестьян платила община, то есть фактически кулаки. Они забирали себе земельные наделы должников в качестве залога и заставляли тех отрабатывать долг с процентами фактически на положении арендаторов собственной земли. Залог индивидуальных наделов ради выплаты налогов был самой распространенной деловой операцией с землей в Камбодже в течение столетия с середины 19 века.

В значительном числе случаев имело место и долговое рабство, формально временное до уплаты долга, на деле очень часто пожизненное, иногда даже наследственное. При этом должник необязательно оставался в рабстве именно у кредитора. Чаще его продавали с публичных торгов за сумму долга с процентами, после чего отрывали от семьи и угоняли в другую местность, иной раз и за рубеж во Вьетнам или Сиам (Таиланд).

Кхмерское каноэ

Некоторые крестьяне предпочитали не залезать в долги, а осуществляли самопродажу в рабство или продавали в него голодающих детей. Зафиксированы и многочисленные случаи самопродажи целых семей. Последняя мера была популярна у бедняков, поскольку по королевскому указу в этом случае семья считалась за одну единицу живого товара и не могла быть разлучена при перемещениях и перепродажах.

Настоящим издевательством над народом выглядит знаменитый королевский закон, утверждающий «неотъемлемое» право долгового раба менять хозяина, если новый владелец готов уплатить прежнему всю сумму долга. Без «согласия» раба вторичная перепродажа запрещалась. Закон появился неспроста: члены королевской семьи являлись крупнейшими рабовладельцами в Камбодже и занимались массовой скупкой должников, заманивая людей обещаниями лучших условий труда.

Король также ограничивал рабовладельцев во власти над своими рабами. Закон разрешал физические наказания и пытки рабов, но калечить или убивать их было нельзя. Убийство раба господином каралось смертной казнью.

На деле ограничения рабства в Камбодже во многом являлись фикцией. «Права» рабов сплошь и рядом нарушались, а чиновники монарха не спешили защитить пострадавших. В большинстве случаев жалобы рабов становились лишь поводом для вымогания взяток у их хозяев.

Государственное и частное долговое рабство к моменту начала колонизации распространилось по Камбодже, как раковая опухоль. Различные источники оценивают долю рабов в числе сельских тружеников в 20-30%. Часть этих рабов их владельцы держали на положении крепостных, отпуская на сторонние заработки или сажая на землю под оброк и барщину, однако, большинство эксплуатировалось напрямую.

Крестьянские мятежи и утопии

Итог закономерен: жизнь типичного кхмерского крестьянина представляла собой постоянный изнуряющий труд безо всяких лимитов рабочего времени и при этом непрерывное балансирование на грани голода.

Учитывая тотальный грабеж со стороны короля, чиновников и духовенства, совсем неудивительно, что Камбоджу со второй половины 19 века регулярно сотрясали большие и малые крестьянские мятежи. Крупнейшие из них — восстания Ачар Суа и буддийского монаха По Комбао в 1860-х - проходили по хорошо известной нашему читателю схеме «доброго царя»-самозванца. Активное участие в организации народных выступлений принимали типичные для средневековой Азии крестьянские тайные общества, созданные на религиозно-утопической основе. Все народные бунты неизменно выдвигали главным пунктом программы сокращение налогового бремени и носили выраженный антигородской характер.

Особенно четко последний прослеживается в движении По Комбао, не только претендовавшего на роль законного наследника престола, но и выдвинувшего идею возврата в золотой век сельской жизни и процветания крестьян под властью доброго короля, наделенного сверхъестественными способностями и магической силой, которую он приписывал себе. В распространявшейся эмиссарами По Комбао по деревням сказке все без исключения равны, живут согласно нормам буддийской этики и совместно трудятся на земле, а праведный король-маг из своего дворца обеспечивает защиту от врагов и ежегодные обильные урожаи. Городской жизни в нарисованной По Комбао картине места нет.

У подобных представлений о гармоничном коллективном труде имелась вполне реальная социальная основа в виде древней общинной традиции йок-дей — совместной работы индивидуальных крестьян-собственников. Суть йок-дей состоит в том, что самые трудоемкие процессы сельскохозяйственного цикла, например, пересадка риса и сбор урожая, производятся совместно всей деревней, группой деревень или даже целым районом провинции. В ходе йок-дей крестьяне поочередно бесплатно обрабатывали участок каждого «брата», не учитывая разницу в имущественном положении, количестве земли и размере урожая. Французы-колонизаторы засвидетельствовали огромный трудовой энтузиазм и бескорыстие работников этих «колхозов». Йок-дей обычно завершался большим праздником, знаменовавшим окончание очередного аграрного года.

Кхмерская крестьянка

Именно на повсеместную распространенность йок-дей и на привычку крестьян к регулярному бесплатному коллективному труду на общее благо, а не только на страх и террор, опирались «красные кхмеры», насаждая в камбоджийской деревне трудовые коммуны. На первом этапе полпотовской диктатуры массе беднейших неграмотных селян грезился бесконечный йок-дей, обещанное еще По Комбао королевство совместного труда без налогов, без алчных чиновников и купцов, без развратных предателей-горожан.

Иго французского колониализма: эпоха налогов и тюрем

В 1863 году на шею камбоджийского крестьянства присела еще одна компания благодетелей, желавших взять под охрану его землю — на сей раз иноземных. Конечно, отечественные и зарубежные булкохрусты представляют господство французских колонизаторов в качестве классического молочно-кисельного царства, где белые господа взяли на себя тяжкую миссию просвещения узкоглазых дикарей. Вот что пишет об этом в недавней статье один из таких публицистов, Александр Дубровский (http://www.iarex.ru/articles/65457.html):

До 1953 года Камбоджа была протекторатом Франции, что означало наличие помощи от метрополии по всем жизненно важным вопросам: от медицины до образования, от торговли до приобщения к прочим цивилизационным достижениям. Справедливости ради нужно отметить, что французы действительно много десятилетий относились к кхмерам не как типичные колонизаторы, а как заботливые старшие братья, о чём сейчас в стране вспоминают, кстати, лишь с благодарностью.

Реальность резко отличалась от идиллической картины, нарисованной господином Дубровским.

Долговая кабала при колониальном режиме

Например, широко разрекламированная колонизаторами отмена пожизненного рабства в 1877 году на практике больших положительных результатов не дала, оставшись во многом чисто формальным актом. Между прочим, в своем первоначальном виде она не предусматривала запрет отработок долга как таковой, а только ограничивала их сроки. Реально свободу получили только обращенные в рабство за неуплату штрафа государственные преступники. Частные рабы, в том числе купленные королевские, остались при своих хозяевах. Общее количество рабов в Камбодже после этой реформы уменьшилось примерно до 10% крестьянского населения и далее сокращалось очень медленно. В 1882 году в письме министру колоний местный высокопоставленный чиновник описывал ситуацию в Камбодже следующим образом:

Охота за людьми и продажа их в рабство продолжаются, особенно в зоне обитания пнонгов и стиенгов (малых горных народов); чиновники, которым не выплачивают денег, продолжают свои вымогательства и живут за счет мародерства и грабежа; общественные службы существуют только на словах, а в реальности их нет; продажность должностных лиц на всех уровнях также не уменьшилась; расходы двора продолжают в то же время возрастать год от года.

В 1884 году верховный резидент колониальной администрации провозгласил полную отмену рабства, но его решение по-настоящему выполнялось лишь на территории городов, да и то не всегда.

Изживание кабалы в камбоджийской деревне растянулось вплоть до освобождения страны в 1953 году, когда, наконец, полиция торжественно отобрала у владельцев «последних» должников. Кавычки поставлены потому, что рецидивы этого позорного явления наблюдались в отдельных районах Камбоджи вплоть до победы «красных кхмеров», которые и поставили точку в многовековой традиции, физически ликвидировав почти всех ее сторонников.

Усиление налогового гнета при колониальном режиме. Захват земли колонизаторами и кхмерской элитой.

Деревни обложили непосильной данью, направленной на выплату процентов по навязанным королю европейским займам и содержание частей французской оккупационной армии. Креативили колонизаторы так мощно, что им могли бы позавидовать чиновники камбоджийского короля. Среди новых налогов, придуманных европейцами, были, например, подати с орехов, батата, фасоли, тыквы и огурцов, которые отродясь не облагались сборами в Камбодже.

Но эти сборы выглядят милыми шалостями перед лицом введенной французами соляной монополии, подушной подати на стариков и младенцев, налога на недвижимость вплоть до сортиров, на всех животных, включая кошек и собак, на фруктовые деревья, лодки, рыболовство, посуду для алкоголя и на сам алкоголь. Государственная барщина, частично замененная денежной выплатой, постепенно из срочной превратилась в «результативную», то есть мобилизованного не отпускали с «общественной» работы до тех пор, пока она не заканчивалась (постройка дороги, здания, и так далее).

Загнав селянина в налоговую ловушку, колонизаторы через местных ростовщиков (в первую очередь китайских, обладавших нажитым в торговле существенным капиталом) организовывали ссуду на погашение податных долгов. В залог отдавалась земля. В срок платежа крестьянин опять оказывался на мели и лишался земли.

Колонизаторы и кхмерские крестьяне.1880 год

Ввиду наличия в Камбодже большого количества неосвоенной земли, именно опутывание крестьян паутиной неоплатных долгов и недоимок выступало средством превращения их из самостоятельных работников в «арендаторов». К моменту национального освобождения каждый пятый труженик сельского хозяйства пахал на чужой земле в качестве «арендатора». Основная часть оставшихся 80% крестьян вкалывала на крошечных участках, в большинстве (75% к 1952 году) отданных в залог ростовщикам. Задолженности и проценты по ним составляли к моменту падения колониального режима 20% валового продукта сельского хозяйства Камбоджи.

В 1930 году 88% аграрных «собственников» в пяти важнейших рисоводческих провинциях владели участками размером менее 5 га. Уже после изгнания французов обнаружилось, что более половины крестьян в этих районах влачили жалкое существование на парцеллах размером менее гектара.

Также Франция начала активно и массово поощрять земельными участками натурализованных местных чиновников, способствуя формированию класса горожан-землевладельцев, которые под видом «аренды» принуждали к труду на себя отдельных крестьян и целые поселения. В 1884 году была разрешена купля-продажа земли, что ускорило процесс капиталистического разложения сельской общины.

Образование и медицина при колониальном режиме

Что касается медицины и образования, то французы на самом деле способствовали приобщению кхмеров к этим благам, но только в городах. Сельские школы в основном продвигались в глубинку под эгидой буддийских монастырей и католической церкви. Они преследовали цель в процессе обучения грамоте вытравить из кхмерского народа его этническое самосознание, что вызывало резкое отторжение даже у тех, кто соглашался отдать в них детей ради шанса на лучшее будущее.

К 1937 году в Камбодже действовали 813 школ религиозного толка, в которых учились 34 тысячи детей. Количество светских школ в том же году — 117 с 11 тысячами учеников. Светские школы действовали только в городах, обучение в них велось на французском. Сотни тысяч детей никакого образования не получали.

Из благ же медицины на село пришли только прививки от оспы и чумы.

Грабеж Камбоджи колонизаторами

Единственное с чем можно полностью согласиться в вышеприведенном отрывке из статьи Дубровского, так это с тем, что французская буржуазия наладила бойкую торговлю национальным богатством Камбоджи и других стран Индокитая. Захватив источники сырья и заполонив рынок дешевыми фабричными товарами из метрополии, Франция резко ухудшила и без того тяжелое положение многих деревень, ранее специализировавшихся на отдельных видах ремесел и промыслов (ткачество, производство алкоголя, добыча соли). Капиталисты неплохо нажились на этом процессе: например, за одно только последнее десятилетие 19 века их доходы от индокитайских колоний удвоились.

И неудивительно, ведь материальные блага вывозились из Камбоджи в неимоверном количестве. В упомянутый выше период страна экспортировала половину производимого риса, при том, что его ежегодное количество с момента колонизации увеличивалось медленно. Ранее большая часть риса — основного продукта питания крестьян — потреблялась в самой Камбодже, так что колонизаторы обрекли сельское население на систематическое недоедание и периодический голод. Средний (не бедный!) деревенский кхмер в период колонизации потреблял не более 500 граммов риса в день и очень часто не имел иного продовольствия. Для сравнения: паек солдата японской армии в период Второй Мировой войны составлял почти 800 граммов риса в день, к которому добавлялись мясо или рыба и другие продукты.

Бесправие «опекаемого» крестьянства при колониальном режиме

Бежать от благодеяний «старших братьев» кхмерам было некуда. Если в доколониальные времена лишившийся земли крестьянин часто отправлялся на заработки в соседние страны, где в итоге и оседал, то теперь для перемещения между государствами, входившими в Индокитайский союз, требовалось разрешение французской администрации. Внутри страны перемещаться можно было только с удостоверением об уплате налогов. Недоимщики фактически прикреплялись к месту жительства. «Бродяжничество» и помощь «бродягам» карались в уголовном порядке.

По новому уголовному кодексу генерал-губернатор мог без суда и пояснений одним своим желанием заключить в тюрьму сроком до 10 лет с конфискацией имущества любого жителя колонии, кроме французских граждан и натурализованных (приравненных к французам в большинстве прав) индокитайцев. Подобных возможностей не было даже у короля, который, правда, мог казнить подданного практически за любой проступок (до 1897 года, когда Франция формально отобрала у него всю власть, кроме духовной), но все-таки только после хотя бы краткого судебного спектакля.

Натурализация городской верхушки

Следуя классическому принципу «разделяй и властвуй» колониальные власти постепенно заменили кхмерское низшее чиновничество выдвиженцами из вьетнамской среды, в том числе и «импортированными» прямо из Ханоя и Сайгона. В их среде пышным цветом расцвела коррупция. Масштабы взяточничества поражали даже видавших виды царедворцев. Ничтожный провинциальный секретаришка греб деньги лопатой только за то, чтобы прямо исполнить свою обязанность — поставить на документе бесплатную печать. Так как именно с младшими колониальными служащими в основном и приходилось иметь дело крестьянам, их этническая принадлежность способствовала углублению в крестьянской бедноте негативного отношения к вьетнамскому нацменьшинству.

Колониальные войска

Характерно, что натурализация в Камбодже коснулась почти исключительно горожан-кхмеров, чиновников-вьетнамцев и китайской буржуазии. Так засевалось поле ненависти, давшее впоследствии кровавые всходы.

На давление колониальных властей кхмеры отвечали мятежами и бунтами.

Кхмерская деревня и капитализм

Специфической особенностью французских методов колонизации всегда было чрезвычайно активное использование уже сложившихся систем эксплуатации через налоги и отработки. Камбоджа не стала исключением. Поначалу «благодетели» просто переориентировали на себя местные каналы извлечения прибавочного продукта и стали выдаивать через них из народа все больше и больше. К 1900 году в стране имелось всего 15 принадлежавших европейцам плантаций общей площадью 235 га. Остальная земля оставалась в пользовании камбоджийских собственников.

Но у налоговой нагрузки все равно имелся предел. Дальнейшее увеличение прибылей требовало внедрения капиталистических методов хозяйствования. С начала 20 века крупный капитал Франции начал планомерную экспансию в кхмерскую деревню.

Долговая удавка на шее крестьянства. Концессии как метод концентрации земли в руках колонизаторов и кхмерской элиты

Необходимые условия для этого уже сложились. Перевод всех налогов в денежную форму окончательно подорвал натуральный характер сельского хозяйства. Ранее крестьянин выращивал рис, сам его потреблял, платил рисом налоги, а излишки обменивал на другие товары. Теперь он был вынужден продавать рис на рынке и перейти к производству других экспортных культур вроде гевеи и кукурузы. Таким образом, через налоговую систему кхмерское село попало в зависимость от товарных цен на иностранных биржах.

Одновременно с денежными податями на село пришел банковский ростовщик уже не только местного (как правило, этнически китайского), но и зарубежного происхождения, как европейского, так и вьетнамского, и индийского. Конкуренция между ростовщиками настолько обострилась, что французский банковский капитал пролоббировал специальный закон, запрещавший иностранцам, кроме французов, владеть в Камбодже землей. Этот запрет больно ударил и по китайскому капиталу, поскольку очень многие предприниматели, поколениями проживая в Камбодже, продолжали по наследству сохранять китайское подданство.

Закон 1926 года способствовал концентрации земли в руках французских и кхмерских латифундистов. К 1930 году общий объем одних только выданных колониальными властями концессий на «пустоши» (часть которых таковыми никогда не являлась) из королевского фонда достиг 200 тысяч га. 70% этой земли оказалось в руках французских собственников, остальные территории получили натурализованные чиновники и аристократы. Кроме того, значительное количество земли было отобрано у крестьянства через систему залога за долги.

Специфика кхмерского кулачества

Часть заложенных земельных участков попала в руки зажиточной деревенской верхушки. Специфической особенностью кхмерского кулачества являлось стремление его наиболее богатой части покинуть деревню и попасть в число привилегированных горожан, продолжая эксплуатацию односельчан в более комфортных условиях. Объясняется это не одним только только усиленным развитием городов, которые манили сельских капиталистов образованием, медициной и разнообразием возможностей приложения свободного капитала. Традиционно между кхмерским крестьянином и аристократом не существовало пропасти, подобной той, что наблюдалась, например, в отношениях между крепостным и барином в России. Причина коренилась в брачной системе знати, основанной на многоженстве и содержании гаремов из молодых наложниц, набираемых в том числе и в крестьянской среде.

В отличие от русской практики беспорядочного изнасилования крестьянок господами, в Камбодже наложница знатного человека, включая короля и принцев, поступала к нему во многих случаях «добровольно» (то есть с согласия родителей), оформлялась официально, получала содержание и определенный статус, продолжала общаться с семьей. Дети от наложниц признавались отцами и определялись в дворянские сословия, освобожденные от налогов. Таким образом, практически любой кхмерский крестьянин мог «породниться» даже с королем.

К примеру, Пол Пот, родившийся в семье кулака, тоже имел отношение к королевской семье. Его двоюродная сестра была наложницей наследного принца, а затем короля, Сисовата Монивонга и родила ему сына. Родная сестра будущего диктатора также стала наложницей упомянутого монарха, так что Пол Пот в некотором смысле приходился королю шурином!

Естественно, заветной мечтой значительной части кхмерского кулачества являлось покровительство короля, принца или иной влиятельной персоны, достигнутое через продажу ему дочери или сестры. Гаремы имели ограниченное число мест, что вызывало бешеную конкуренцию на брачном рынке. Чтобы иметь реальный шанс, кроме сексуальной привлекательности кандидатка должна была получить дорогое образование, включащее музыку, пение, танцы, этикет и многое другое. Вот почему часть сельской верхушки Камбоджи и до колонизации уже интенсивно мигрировала в города, а приход французов лишь усилил процесс.

Таким образом, и феодальная, и колониальная, и рыночная, и даже доморощенная сельская эксплуатация камбоджийской деревни во многом действительно происходили из города. Так постепенно складывалось положение, когда для бедного кхмерского селянина понятия «угнетатель» и «горожанин» сливались воедино, а город как таковой мерещился в качестве места разгула и растления нравственности.

Национально-освободительная борьба народа Камбоджи в 1880-1920-е годы

Феодальный этап антиколониальной борьбы

В 1877 и 1884 годах Франция силой заставила камбоджийского короля отказаться от большей части его полномочий, уступив их верховному резиденту. Одновременно власти лишилась и значительная часть кхмерской аристократии.

В 1885 году в стране вспыхнуло восстание во главе с претендентом на престол сводным братом короля принцем Си Ватхой, не первое подобное, но самое успешное из них. Одновременно поднялись на борьбу и сторонники действующего монарха. Так начался первый этап национально-освободительной борьбы камбоджийского народа, который условно можно назвать феодальным. Суть его заключалась в том, что придворная аристократия при негласном попустительстве монарха старалась возглавить крестьянские выступления, придав им исключительно патриотическую и антиколониальную направленность, не затрагивающую основ абсолютизма и феодальных отношений.

Аристократия Камбоджи

Естественно, победить иноземцев на верноподданнической основе оказалось нереально. И не столько потому, что крестьянство было не готово вернуть «старый добрый режим», сколько по причине постоянных предательств трусливой элиты.

Эта черта кхмерской знати ярко проявилась в ходе упомянутого восстания. Едва добившись от колонизаторов никак не облегчающих жизнь простого народа уступок в пользу королевского дома, клика принца-претендента и вожди «королевских» бунтовщиков одинаково поспешили бросить свои войска.

К чести самого принца Си Ватха следует сказать, что он остался с провозгласившими его монархом крестьянами до конца и отступил в джунгли, где до смерти в 1891 году руководил партизанским «королевством». Колонизаторы неоднократно пытались подкупить Си Ватху, но он упорно требовал отмены протектората, эвакуации иностранных войск и восстановления полного суверенитета Камбоджи под властью себя любимого. На свой реакционный лад принц был настоящим радикалом.

Наиболее последовательным лидерам полуофициальных «королевских» отрядов Конгу и Чхуку повезло меньше: когда шумиха поутихла, колонизаторы организовали их убийства. Конга похитили и ликвидировали французские военные моряки. Чхука убили натурализованные наемники.

В дальнейшем «борьба» аристократии за свободу Камбоджи проходила в том же стиле. Французы то грозили карами, то подкупали короля, а он все время подзуживал подданных к восстаниям, используя их как разменную монету в процессе продажи своих прав на страну. Подданные тем охотнее поднимали мятежи, что они на время избавляли их от уплаты налогов. Так продолжалось до 1896 года, когда обескровленное непрерывной борьбой крестьянское движение наконец выдохлось.

Аристократия Камбоджи 2

Новая волна «прокоролевских» выступлений крестьянства прокатилась по Камбодже в 1907 — 1909 годах. Это была последняя попытка такого рода, но монарх и аристократия уже закончили торговаться и сдали страну иноземцам, поэтому пальцем не шевельнули для помощи восставшим верноподданным. Французы потопили мятеж в крови.

Буржуазный этап антиколониальной борьбы

Второй этап национально-освободительного движения связан со становлением камбоджийской промышленной буржуазии, экономически слабой и компрадорски настроенной. По происхождению первые промышленные «магнаты» Камбоджи относились в основном к китайской и вьетнамской этническим группам. Их деятельность протекала в низкоприбыльных отраслях, малоинтересных для французских монополий, занятых по большей части вывозом сырья, ввозом товаров из метрополии и других колоний, а также освоением средств, выделенных государством на инфраструктурные проекты (транспорт, связь, строительство). Местному капиталу на откуп отдали очистку риса, первичную обработку дерева, производство строительных материалов и мануфактуризацию традиционных ремесел, особенно гончарного производства (везти дешевую посуду из метрополии было невыгодно). Кхмерская буржуазия занимала низшее положение по отношению к китайцам и вьетнамцам, промышляя розничной торговлей в городах и полукустарным производством продукции национально-религиозного характера.

Буржуазия Камбоджи в силу вышеприведенных причин не могла и по большей части не хотела играть лидирующую роль в борьбе с французами. Даже наиболее патриотически настроенные кхмерские капиталисты по старинке ждали команды к выступлению от короля, которая все никак не поступала.

Король Камбоджи Сисоват

Однако, жизнь брала свое. Первая мировая война негативно повлияла на самую «народную» фракцию кхмерской буржуазии — кулачество. Увеличение налогов, экономические проблемы, мобилизация в армию и угон на работу во Францию влияли на все слои крестьянства, однако, материально от войны больше пострадала его зажиточная часть (у бедняков брать было особо нечего). Она и возглавила в 1916 году крупное восстание, предлогом к которому послужила забастовка крестьян, мобилизованных для строительства стратегически важной дороги. Обычно кулаки откупались от мобилизаций официально и незаконно, но в этот раз их доходы упали, а суммы взяток возросли соразмерно росту потребности в рабочих руках. Многие богачи не смогли полностью откупить свои семьи от каторжного труда и устроили бунт.

На борьбу поднялись свыше 100 тысяч человек, которые захватили ряд населенных пунктов. 30-тысячная толпа вломилась в Пномпень и потребовала встречи с королем. Не имея достаточно войск для репрессий, французы пошли на определенные уступки, выгодные кулакам. Король в свою очередь велел мятежникам сложить оружие и даровал им «помилование». Вожди бунта поспешили распустить своих сторонников по домам, после чего власти произвели массовые аресты. На каторгу отправились около 20 тысяч активных участников восстания (каждый пятый!).

Восстание, которое могло стать прологом к антиколониальной революции, закончилось ничем. Это была единственная серьезная попытка кхмерской буржуазии сыграть ведущую роль в антиколониальном движении до 1930-х годов. Место лидера национально-освободительной борьбы осталось вакантным, но ненадолго.