Что можно сказать о Путине, как государственном деятеле, и о режиме в целом, в разрезе развития промышленности? В качестве примера: с начала его правления крупнейший гражданский машиностроительный завод «Уралмаш» стал больше известен как «Свердловская ТЭЦ», так как промышленной продукции он уже практически не производит. Машиностроительный гигант роздан под склады и офисы, ну а основную прибыль получает именно как объект энергогенерации. Нанотехнологии стали притчей во языцах… Немногим лучше обстоят дела с повышением эффективности реальных производств, как правило, сводятся они лишь к сокращению персонала.

У доброй половины российских предприятий ВПК в прошлом году с выполнением гособоронзаказа были колоссальные проблемы. Часть из них его-таки не выполнили. Формальный повод для этого – на поверхности: мифические санкции ЕС и США и совершенно реальный запрет на поставку продукции военного и двойного назначения из Украины. Ошибается тот, кто считает, что злой бЕндеровец (который шо не съест, то пiднадкусает) является главной причиной срыва гособоронзаказа. Это лишь капля, которая переполнила чашу.

Промышленность России вышла примерно на тот же горизонт проблем, что и советская: технологические усовершенствования упёрлись в пределы способа производства. Проиллюстрировать это можно тем, что «узкое место» можно выдавить с участка, из цеха, и даже за пределы завода, но на ком-то оно всё равно зависнет! На заводах не могут организовать поток одиночных заказов. Конвейерное производство малосерийных, а тем более – единичных изделий миллионной, например, номенклатурой, большая проблема. Всё – потолок!

У нас не тянущая логистическая система, когда комплектующие приходят на участок только тогда, когда они действительно нужны. Не толкающая, когда они валятся вне зависимости от их необходимости, а взрывная! Это когда полгода ты куришь бамбук, выходишь в простой, а потом работаешь сверхурочно до 31 декабря включительно. Ибо работает система предельно неритмично.

Как и в восьмидесятых, нашей индустрии поставлен страшный диагноз: неумение управлять потоком единичных заказов. Во всём мире это могут немногие (как говорится, не только лишь все), но сути это не меняет. В СССР такие проблемы решили лечить хозрасчётом и быстро разбазарили всё, что было. Если тогда проблема решалась экстенсивным путем, когда за заказ, сделанный в срок, качественно и в полном объёме, Министерство обороны могло переплатить пятикратно, то сейчас на это нет ни денег, ни кадров, ни мощностей.

В настоящее время из категорий Цена-Скорость-Качество приходится выбирать какие-то две. И, поверьте, это ещё неплохой вариант! Постсоветский ВПК попал в неорганичную для себя среду. Его добивают отсутствие адекватного планирования, волюнтаризм и нехватка всех видов ресурсов. Так, например, только тяжелая индустрия Свердловской области получала от украинских заводов комплектующих на 600 миллионов рублей ежегодно. Наладить производство на имеющихся в регионе мощностях не так уж и сложно, однако, на практике никто не занялся даже переналадкой станков. Дураков-то нет! У каждого директора свой план «горит», а то, что сосед «попал» на гораздо большие деньги – это его проблемы! Капитализм, детка! И привёл он к тому, что на участках мастера и рабочие в первую очередь выполняют наиболее «дорогие» заказы. Им насыпало разных полную авоську, так что выбор всегда есть. Хотя ещё с семидесятых годов автоматизированные системы управления предприятием (АСУП) для каждого работника индивидуально давало ежедневное задание (по номенклатуре и объёмам), распечатывались чертежи, контролировалось наличие комплектующих на складе и данные об окончании работы с деталью) и даже зарплата начислялась автоматически.

Внедрение производственных систем на самых продвинутых российских корпорациях, кроме полезности в смысле принятия общих требований к работам, имеет и оборотную сторону. Это ещё и попытка руководителей, которые ничего не понимают в производстве, так как всё больше состоят из «эффективных менеджеров», симулировать прогресс технологий. При этом совершенно не надо разбираться в них, нужно только отчитаться потом «наверх». Увеличение скорости выполнения технологических циклов или почасовое планирование рабочего дня специалиста – из этой же оперы: попытка внешнего навязывания улучшений, не вникая в конкретное производство и не мотивируя в них исполнителей.

В Японии система непрерывных улучшений называется kaizen. Работники компании Toyota остаются вечером и анализируют свой рабочий день по часам и минутам. Они сами заинтересованы в том, чтобы все технологические процессы текли максимально рационально: корпорация дала им всё, от её благополучия зависит благополучие всех работников. Однако, у трудовых отношений в Японии есть и тёмная обратная сторона. Люди там буквально сгорают на работе. Корпорации, спекулируя на вековых традициях, выжимают из людей всё без остатка, зачастую доводя до того что бедняги просто умирают на работе от переутомления. Так что идеализировать их производственный процесс ни в коем случае не стоит.

В США и Европе так называемое «бережливое производство» внедряется на мелких и средних предприятиях. Масштабировать копеечную экономию миллионными тиражами пока не очень удаётся. Реальные улучшения внедряются сверху, на уровне производственных систем, что довольно эффективно, так как рабочий делает именно то, что с точки зрения высоколобых технологов наиболее рационально.

В России ситуация особая. Производственные системы только-только начинают разрабатываться, особым шиком считается сделать деталь по памяти и на глазок. Между тем, по словам директора одного из екатеринбуржских заводов, только рабочие, как производители конечного продукта обладают знаниями о том, как удешевить производство, как сделать его максимально эффективным. Но эти рабочие не делятся своими знаниями, поскольку боятся сокращений, увеличения плана, снижения зарплат. И они абсолютно правы: снижение трудоёмкости процессов и ротация социального капитала (работников) опережает возможности диверсификации деятельности коллективов. Это одно из главных препятствий на пути реализации системы постоянных улучшений. С другой стороны, именно этому же директору принадлежит фраза: «Рабочего нельзя перекармливать. Он должен быть управляемым». Так для чего же рабочему выдумывать улучшения на миллион, если ему повысят норму, а зарплату оставят на том же уровне? Если это kaizen, то в наших условиях за него большие деньги платить должны. Купить изволите? А «по любви» отдавать то, за что деньги дают, никто не будет. Дураков-то, опять же, нет! Если это рационализаторство, будьте добры – платите за него по-человечески, а за так, выдумывать для себя узду и плеть никто не намерен. «Среднестатистическая штатная единица» стахановцев-то никогда особо не любила.

Вывод: на капиталистической периферии рационализация производства на крупных объектах индустрии «снизу» крайне затруднена. В лучшем случае получается перенимание достижений в готовом виде, но, как правило – чистая профанация. Связано это с незаинтересованностью рядовых работников в улучшениях.

«Находкой» путинизма в развитии технологий является то, что средства на решение конкретной проблемы не тратятся непосредственно на неё, а расходуются на показушную кампанию, которая призвана показать, что проблемы и вовсе нет. В лучшем случае пиар призван поднять волну народного энтузиазма, по накалу большему чем отчуждение рабочих от результатов своего труда. Человек, который пашет на капиталиста (пусть даже, если этот капиталист – государство), не видит результата своего труда и в оном не заинтересован, так как прибыль, которую рабочий создаёт, присваивает себе капиталист.

Но на всякое классовое «отчуждение» существует буржуйская «вовлечённость». Созданы целые отделы, по принуждению трудящихся к «творческому поиску» во благо работодателя. И здесь путинизм, как и тридцать лет назад, упирает на личность и её несовершенство. Действительно, для реального развития необходим принципиально иной фундамент развития технологий и личности. Если кто-то думает, что человечество будет преодолевать межзвездные пространства, глядя сериалы под софтдринки – то глубоко ошибается. Обывательско-потребительский тип личности для будущего негоден. Он не может создать никакого будущего. Вот где положен предел капиталистическим отношениям и прогрессу в его рамках.

Таким образом, мы наталкиваемся на давно уже известную связь между экономической системой и формированием личности. В условиях капитализма человек отдаёт минимум ⅓ суток, работая «на дядю», не получая (в подавляющем большинстве случаев) никакого удовлетворения от труда и понимая, что плоды этой деятельности достанутся в основном отнюдь не ему. Эта ситуация создаёт все условия для деградации личности. Выход из данной ситуации указывали многие левые экономисты и социологи, от Маркса до Фромма. Это сокращение рабочего дня, активное участие в управлении производственным процессом и государством и т.д. Общество, в котором люди большую часть времени тратят лишь на воспроизводство самих себя из поколения в поколение, близко к пределу своего роста. Человек должен вырваться из замкнутого круга «родился, отучился, отработал, умер», когда собственно на жизнь и времени-то не остаётся, ни у нынешнего поколения, ни у следующего.

Проблемы развития технологий и личности прочно увязаны между собой. Без полного освобождения человека от подневольного наёмного труда невозможен коммунизм, но без коммунизма невозможно полное освобождение от отчуждённого труда. И по крайней мере, на сегодняшнем уровне развития технологий, в рамках нынешней социально-экономической формации, эта дилемма неразрешима.

Производительные силы определяют содержание и характер производственных отношений. Это – хрестоматийный случай. Однако и развитие производительных сил может оказаться в тисках производственных отношений. И смести эту преграду под силу только революционным преобразованиям.