Есть в экономической деятельности такой тип юридического лица как консолидированный заказчик. Грубо говоря, это специальная заказывающая организация, созданная, чтобы осуществлять закупки от имени всех структурных подразделений определенной компании. Консолидированный заказчик по поручению владельцев и менеджеров осуществляет единую закупочную политику, одновременно учитывая в компромиссах особенные интересы различных отделов и нивелируя их под важнейшие установленные начальством показатели. Консолидированный заказ выгоден прежде всего самым крупным и сложно структурированным компаниям. При этом заказывать можно не только товары, но и услуги. Например, переводить на аутсорсинг ревизионную работу (аудит) и даже передавать на сторону управление компанией целиком или отдельные его функции.

Консолидированный заказ капитала в России

Если мы представим Российскую Федерацию как аналог крупнейшей корпорации в форме акционерного общества, то увидим, что ее акционерам — правящему имущему классу — тоже удобен консолидированный заказ на услуги государственного управления. В роли консолидированного заказчика выступает обычно какая-либо из наиболее сильных группировок владельцев капитала или союз таких группировок. Мнение среднего бизнеса тоже, впрочем, в какой-то степени учитывается. А вот у наемных работников денег мало, поэтому они вовсе отстранены от какого-либо реального участия в формировании заказа, хотя формально в РФ царит производственная демократия.

За возможность стать консолидированным заказчиком в АО РФ постоянно идет борьба между различными группировками крупного капитала.  И победитель, по старой российской традиции, получает все. То есть возможность назначить государственных менеджеров и указать им основные направления политики на какой-то срок, а также прямо выделить из своей группировки управляющую прослойку на неопределенное время. Бюрнес России — это консолидированный заказчик крупного капитала, прямо взявший на себя функции государственного менеджмента и активно использующий бюрократические возможности для осуществления собственных интересов.

Успеху такой конструкции правления способствует  иерархичность представительства интересов (присущая всем экономикам, основанным на эксплуатации чужого труда). Проще говоря, от имени большинства выступает меньшинство. Наиболее общие интересы правящего класса представляет его верхушка, специфические интересы верхушки — та или иная конкретная группировка элиты, интересы этой группировки обычно персонифицируются в одном или нескольких лидерах, непосредственно обладающих властью. Таким образом, от имени всего господствующего класса в целом правит весьма ограниченное меньшинство. Воля меньшинства класса отождествляется с волей всего класса или его большинства.

Иерархическое построение системы представительства классовых интересов является важнейшей сущностной чертой образа правления любого господствующего класса. Поэтому неправы те, кто обнаруживает в системе правления российской буржуазии черты некоего «феодализма». Принимая внешнюю сторону явлений за их суть и наклеивая эффектные ярлыки (вроде обозначения обыкновенной коррупции термином «административная рента»), такие аналитики пытаются доказать некую особенную кривизну капитализма по-российски в отличие от «классических» западных образцов. На самом деле определенные различия существуют лишь в формах соревнования буржуазных кланов за влияние на консолидированный заказ и право назначения менеджмента. То, что для западных «демократий» становится неизбежной крайностью в кризисных ситуациях, является обязательным условием существования периферийных капиталистических государств. Путинская Россия в этом смысле не одинока в современном мире. Существуют вполне себе экономически успешные по западным стандартам государства, в которых консолидация господствующего класса доведена до максимума, персонифицируясь в фигуре абсолютного монарха или диктатора (например, Катар) либо господство буржуазии в той или иной форме прямо закреплено в законах (например, Сингапур). Путинская управляемая демократия в этом смысле еще довольно стыдлива, пытаясь внешне подладиться под западные «парламентские» формы консолидированного заказа.

Для постсоветской России исторически первым консолидированным заказчиком-менеджером в интересах приватизирующей социалистическую собственность номенклатуры и криминальной буржуазии была группировка, которую можно условно определить как «окружение Горбачева». Горбачев и его похоронная команда подрядились выполнить работу могильщика СССР, но копали медленно и непоследовательно. Как водится, буржуазия указала нерадивым работникам на дверь, хотя и снабдив большинство из них «золотыми парашютами». Новым консолидатором капиталистического заказа стремительно формирующийся слой «стратегических собственников» назначил условную «семью Ельцина». Ельцин добил СССР и создал нужные условия для первоначального накопления капитала. Государство как регулирующий общественные отношения институт при Ельцине ослабло чрезвычайно, что и требовалось для свободного грабежа. Однако, определенный минимум государственных функций, необходимых для подавления несогласных и консолидированного выступления во имя наиболее общих интересов буржуазии, сохранился и несколько раз использовался.

К началу 21 века «ельцинская семья» перестала удовлетворять требованиям момента. «Первоначально накопившие» именно в силу того, что их накопление состоялось, требовали стабилизации экономической и политической ситуации. Новорожденная буржуазия окрепла и от банальной растащиловки переходила к более сложной эксплуатации захваченных ресурсов. Требовалось максимально консолидировать заказ, усилить менеджмент и надежно защитить инвестиции. Сам Ельцин как политический лидер полностью исчерпал свой потенциал, а его группировка оказалась неспособна поменять подход к решению проблем, оставаясь при всех своих богатствах на уровне мышления в категориях коробок из-под ксероксной бумаги. Конкурс на роль консолидированного заказчика выиграли выходцы из силовых структур, предложившие традиционную для России схему единения элиты вокруг фигуры явного единоличного «вечного» лидера. В ходе кастинга на эту роль утвердили Владимира Путина.

В экономике путинская «силовигархия» притормозила приватизацию и перераспределила сферы влияния, замкнув их на вновь создаваемый разветвленный бюрократический аппарат. Этот аппарат взял под контроль и на кормление ключевые секторы экономики через сеть госкомпаний, в которых бюрократы как представители государства-акционера замещают различные хлебные должности. Однако, при некоторой внешней схожести с прежней номенклатурной системой управления государственные предприятия на самом деле все более превращались в корпорации чисто капиталистического типа с большой долей участия частного бизнеса. Крупнейшие «государственные» компании наиболее прибыльного нефтегазового сектора «Газпром» и «Роснефть», например, наполовину принадлежат частному капиталу. В таком же положении находится и финансовый гигант «Сбербанк». Подробнее о госкорпорациях можно посмотреть вот здесь. И прочесть здесь. 

Государственно-монополистическая форма организации командных высот экономической жизни российского капитала, конечно, была выбрана не только в силу советского экзистенциального опыта путинской элиты и многовековых политических традиций. Существуют две основные взаимосвязанные причины, повлиявшие на сохранение крупных сырьевых и финансовых активов в руках буржуазного государства.

Первая — чисто рыночная. Присутствие в экономике государства как крупнейшего игрока и одновременно регулятора правил игры способствовало получению российским капиталом наибольшей выгоды от резкого роста нефтяных цен в нулевых. На внешних сырьевых рынках капитал РФ выступал единым фронтом, добиваясь наилучших торговых условий.

С первой причиной тесно связана вторая по очереди, но важнейшая по значимости. Именно по этой второй причине Путин никак не может позволить себе пустить на шахматную доску отечественной политики кого-либо подобного Навальному. Российская буржуазия, прежде всего крупная и средняя, консолидировалась на грани веков вокруг путинизма не случайно. Именно путинизм предложил ей своеобразное решения проблемы взаимоотношений с игроком, который являлся одним из определяющих правила консолидированного заказа в 90-е, а затем в значительной степени был вытеснен за пределы политического поля. Игрок этот, однако, никуда не делся. Более того за прошедшие десятилетия он существенно укрепил экономические и культурные позиции в российском обществе. Он все так же стоит у доски, наблюдая за ходом партии, и постоянно пытается вмешаться, когда напрямую влезая в игру, когда пытаясь (и небезуспешно) повлиять на Владимира Путина как на продюсера и режиссера спектакля. Игрок этот — иностранный, в первую голову западный, капитал. Именно его наличие является главным условием путинского компромисса элит.

Соперники-партнеры

Запад как эталон капитализма служил тем идеалом, под знаменем которого номенклатура оформляла перевод народных богатств в капиталистическую собственность. Кризис государственных институтов в переходный к капитализму период позволил структурам западного капитала непосредственно вторгнуться в дележ российского экономического пирога вплоть до непосредственного соучастия в формировании консолидированного заказа и контроле за ельцинским менеджментом. Транснациональные олигархические группировки вошли в число акционеров Российской Федерации.

Сразу следует отметить, что российская буржуазия вся, целиком и полностью, мировоззренчески ориентирована на Запад. Так называемый национально-ориентированный бизнес — не более чем очередной пропагандистский миф. Со времен фарцовки джинсов и экстаза загранкомандировок для избранных новорусская элита не изменилась и желает интеграции в мировую транснациональную элиту. Это логично, учитывая периферийный характер российской экономики. Стремление перевести большую или меньшую часть капиталов на Запад и зафиксировать высокий социальный статус в глобальном, а не только местном, контексте свойственно буржуазии всех отстающих в технологическом развитии стран. Только непосредственная интеграция в западную элиту дает надежные гарантии на будущее.

Однако, практика показала, что примитивный сруб бабла в стиле Корейко или Остапа Бендера с последующим перемещением оного за бугор недостаточен для того, чтобы быть принятым за своего в обществе Ротшильдов-Рокфеллеров или встать на одну доску с Биллом Гейтсом. К тому же не совсем чистое происхождение ввезенного капитала всегда дает возможность «финским пограничникам» конфисковать оный как преступный доход. Перевод средств в оффшоры лишь частично устраняет проблему. В лучшем случае российский капиталист на Западе может рассчитывать на роль очень богатого (и то до определенных пределов), но не очень влиятельного рантье. Характерно, что самый богатый в мире выходец из СССР Сергей Брин нажил все свое состояние вне пределов родной страны.

Проблема интеграции российского крупного капитала в транснациональный клуб имела на исходе 90-х два решения: либо как можно быстрее сдать российские ресурсы западным ТНК крупным оптом в обмен на баснословные богатства и пропуска в мировую элиту для очень ограниченного списка лиц; либо сдавать позиции медленно и в розницу, выторговывая еще более баснословные богатства и максимально выгодные условия интеграции для российской элиты в целом, включая даже среднюю буржуазию. Первый вариант отстаивала компрадорская олигархия, обогатившаяся в ельцинский период на различного рода махинациях и желавшая продолжения банкета до последней крошки. Но победу одержала группировка, предложившая «патриотический» способ отношений с иностранным капиталом.

Это вовсе не означало реального патриотизма и устранения зарубежной буржуазии из числа совладельцев АО РФ. Как раз наоборот, на период путинского правления пришелся пик иностранных инвестиций в российскую экономику. Вот лишь некоторые факты, легко проверяемые в любой поисковой системе.

Пятая часть крупнейшей государственной нефтяной компании «Роснефть» ныне принадлежит британской BP, а председателем совета директоров «Роснефти» не так давно был избран бывший немецкий канцлер Герхард Шредер. В указанном совете директоров 5 мест из 9 занимают иностранцы. 28 из 50 крупнейших чисто иностранных компаний, работающих в России, пришли на отечественный рынок при Путине. Иностранный капитал лидирует в табачной и алкогольной промышленности, химическом производстве и металлургии, железнодорожном и энергетическом машиностроении. В прочих отраслях промышленности его участие менее значительно, но за исключением авиастроения заметно везде.

Просто сущность внешне противоречивой путинской политики в отношении заграничного капитала сводилась к простому требованию взаимовыгодности. Хотите жирные куски российской экономики? Извольте, но и вы тогда пустите нас к себе как равноправных партнеров. Желаете геополитических уступок на постсоветском пространстве? Пожалуйста, однако, вам придется выделить нам долю в своих проектах по всему земному шару, а в СНГ — повышенную долю. Российский капитал готов интегрироваться в капитал транснациональный только на условиях не худших, чем предоставлены капиталу китайскому.

Отсюда кажущаяся противоречивость и странные кульбиты путинской внешней политики. Затопление станции «Мир» и участие в МКС, отказ от унаследованных от СССР зарубежных военных баз и судорожные попытки получить новые, волны приватизации госимущества и периоды усиления роли государства в экономике, закупка ценных бумаг казначейства США и неожиданные игры на укрепление рубля со столь же неожиданными его обвалами, пропуск западного капитала в экономику и ограничение его участия в определенных отраслях вроде ВПК — все получает логичное обоснование, если мы откажемся от шаблонов черно-белого восприятия. Не «или-или», а «и то и другое, смотря по выгоде» - вот суть путинской политики.

Путинская экономическая линия «малого империализма» требует, как и во всех подобных случаях, «национального единения». Правящая группа должна обладать безусловным и монопольным правом представлять интересы местной буржуазии в переговорах и военно-дипломатических играх со «старшим братом». Значит, заказчик на внутреннем политическом рынке должен быть консолидирован максимально, борьба противоборствующих групп элиты сведена к минимуму, а менеджмент практически несменяем или надежно преемственен. Именно поэтому никаких альтернатив кроме ложных на очередных перевыборах Путина быть не может. Любая настоящая альтернатива означала бы конец принудительного компромисса элит, переформатирование заказа и запуск процесса смены консолидированного заказчика. Никаких прозападных либералов, кроме полностью контролируемых опереточных, путинцы на сцену не выпустят.

То же самое касается и кандидатов иных идеологических расцветок. Кроме большой и малой буржуазии и примыкающих к ней прослоек в России сейчас нет классов и социальных групп, способных претендовать не то, что на радикальную смену системы общественных отношений, но хотя бы на участие в определении консолидированного заказчика и формировании политического заказа. Поэтому всевозможные единые кандидаты от левых, правых, красных, розовых, голубых или серо-буро-малиновых сил заранее отсечены от участия в выборном спектакле или обречены играть предписанную им роль. Сказанное, кстати, не означает принципиальной бесполезности участия тех или иных политических сил в президентской кампании в целях пропаганды и т. п., но рассчитывать добиться за счет выборов президента РФ каких-то существенных изменений значит заведомо поддаваться самообману.

Так что же, условный Путин вечен и бесконечен и так будет всегда и во веки веков? Конечно, нет.

Исторические перспективы путинизма

Следует признать, что определенных успехов на пути интеграции с транснациональной буржуазией российский капитал добился. «Газпром» и другие крупные компании пускают в проекты типа британского Интерконнектора, им перепадают куски от пирога в странах третьего мира. Российский бюрнес относительно спокойно устраивается за рубежом, в т. ч. явно и легально как, например, Алишер Усманов, сменивший в прошлом году налоговую резидентуру на тихую Швейцарию. Олигархи вроде Михаила Фридмана и Виктора Вексельберга беспрепятственно вкладываются в заграничные предприятия и прячут деньги в оффшорах. По абсолютному объему вывоза капитала Россия стабильно занимает место в лидирующей пятерке стран, проигрывая Китаю и арабским нефтяным монархиям.

Однако, прошедшие 18 лет обозначили и пределы путинской политики. Запад отверг претензии российской буржуазии на равноправное участие в глобальном управлении (концепция «многополярного мира»). Мир остался в основе монополярным, а единственным претендентом на место партнера-соперника в случае нового сдвига к биполярности окончательно стал китайский капитал, развивающий внешне аналогичный российскому бюрнес-проект. Российская элита, однако, сделала ставку на консервацию социально-экономической ситуации и вечную дороговизну нефти, тогда как буржуазия китайская уловила предстоящую революционную смену ведущего технологического уклада и вложилась в научно-техническое развитие. В то время как в КНР медленно, но верно, рос уровень зарплат и формировалась новая эффективная прослойка ученых и инженеров, РФ уничтожала остатки социального государства и последовательно удешевляла стоимость рабочей силы.

Историческая ограниченность путинизма как специфического способа взаимодействия отечественного капитала с западным очевидна. Точно так же, как Ельцин был призван гарантировать российский и международный капитал от возможной реставрации социализма, а также обеспечить простор приватизации, Путина призвали нормализовать процесс интеграции отечественной буржуазии в мировой рынок и консервировать социальную ситуацию, пока новые собственники природных ресурсов пожинают плоды высоких нефтяных цен. С этой задачей ВВП в какой-то мере справился, но на этом ему пришлось остановиться. Дальше роли «малого империалиста», участвующего в разделе Украины и расхватывании объедков ближневосточного нефтегазового торта российский капитал продвинуться не может, да и не хочет, ведь это означает коренной конфликт с интересами и Запада и китайских «друзей», смело рвущихся в экономику северного соседа.

Объективной техноэкономической основы для продолжения прежней линии тоже нет. Выбрав сомнительную модель «сырьевой супердержавы», консолидированный заказчик российской буржуазии поставил свое политическое самосохранение в прямую зависимость от успехов западной научно-технической революции, то есть от перспектив удешевления сырья. Цены на российское сырье еще будут какое-то время скакать туда-сюда, но в целом и общем внедрение нового роботизированного техноуклада обязательно приведет к их обрушению. При этом постепенное исчерпание сырьевых ресурсов планеты неизбежно обострит чисто силовую борьбу за них и политическое давление иностранного капитала на российскую элиту.

Нельзя сказать, что менеджмент АО РФ не понимает надвигающейся опасности. Все разговоры последних лет о научных и технологических инновациях и даже попытки реализовать их свидетельствуют, что понимание грозящей политической катастрофы на уровне подкожного зуда у нынешних приказчиков отечественного капитала присутствует. Но поменять модель с консервативной на развивающую, не порушив сложившиеся за многие годы компромиссы и консенсусы, не получится. Поэтому остается лишь консервировать ситуацию еще больше, сворачиваться в защитный кокон репрессий, быстрее доламывать социальную сферу в надежде на усиление конкурентоспособности за счет удешевления рабочей силы, - короче, рыть яму еще глубже, укрепляя рушащиеся стенки вновь вынутой землей.

Накопление неустранимых проблем и удорожание издержек содержания путинизма вновь возвращает в повестку дня собрания совладельцев Российской Федерации вопросы о переформулировании политического заказа и переформатировании консолидированного заказчика. Следом неизбежно будет поставлен и вопрос о смене менеджмента. При этом совершенно неважно сохранит ли формально пост президента РФ Владимир Путин, найдут ли ему очередного сменщика для внешне пристойной передачи власти, будет разыгран «демократический» спектакль или состоится настоящее сражение между рассорившимися фракциями олигархии. Важно то, что коридор экономических возможностей при любых вариантах политического заказа буржуазии, любых заказчиках и менеджерах, останется все таким же узким. Экономическая роль капиталистической России — роль сырьевого придатка и рынка сбыта — определилась еще в начале 90-х. И уже совершенно ясно, что ни одна из фракций отечественной буржуазии никакого нового технологического рывка не обеспечит.

Широкий спектр вариантов смены власти, наблюдаемый на примерах стран ближнего зарубежья, от украинских, киргизских и грузинских оранжевых революций до победы молдавских зюгановцев на парламентских выборах ясно демонстрирует, что ничего кроме ухудшения трудящимся смена буржуазного шила на капиталистическое мыло не несет. И у прежних и у новых властных группировок одна социальная политика — неолиберальная.

Есть ли выход из замкнутого круга? Да, выход есть. Подробнее о нём - в следующем материале.