Камилла Равера, родившаяся 10 июля в 1889 году, руководила Коммунистической партией Италии в первые трудные годы фашистской тирании. Мы с большим удовольствием публикуем в нашем журнале сегодня перевод биографической статьи о ней — эту совершенно героическую историю женщины-политического лидера, связавшего свое освобождение с освобождением рабочего класса в целом.
Камилла Равера — первая женщина, возглавившая партию*
10 июля 1930 года, около полудня. Озеро Маджоре, граница фашистской Италии со Швейцарией. Две женщины подплывают на гребной лодке к берегу, выходят на сушу и встречают мужчину. Все трое приехали на встречу с другими активистами на тайный сбор, к которому они готовились месяцами. Но встреча так и не произошла: шпик предупредил фашистскую полицию. Троица была арестована и брошена в тюрьму.
Одну из этих женщин звали Камилла Равера. Так, после восьмилетней охоты режим наконец арестовал Раверу, генерального секретаря Коммунистической партии Италии (Partito Comunista d’Italia, или PCd’I). В течение восьми лет она действовала под вымышленными именами, начиная с того момента, когда фашисты запретили ей преподавать. За эти годы Камилла успела побывать «Сильвией», а затем «Микели», став призраком самой себя – настолько эффективно маскируя свою личность, что полиция была уверена, что знаменитый «Микели», должно быть, мужчина.
Сорокалетнюю Раверу с ее строгим лицом и хрупким телосложением часто называли «маэстрина» («маленькая учительница»). Такое ласкательно-уменьшительное прозвище ей совсем не подходило: за беззащитной внешностью и почти детским голосом стоял жесткий характер. Это была женщина, взвалившая на свои плечи бремя сохранения Коммунистической Партии, находившейся под постоянным давлением со стороны фашистской полиции. Партия, которая исчезла бы, если бы не упорство группы её лидеров: Пальмиро Тольятти, Умберто Террачини, Альфонсо Леонетти, Феличе Платоне и Камиллы Раверы, которые стали segretaria – высшая должность в PCd’I – в 1927 году.
За год до этого, столкнувшись с запретом Партии и арестом Антонио Грамши, Равера продемонстрировала свои замечательные организаторские способности. В этот период положение PCd’I казалось абсолютно отчаянным – настолько, что правое крыло партии, возглавляемое Анджело Таской, даже предложило её распустить и призвать боевиков вернуться к мирной частной жизни. Но «ликвидаторская» тенденция сразу же натолкнулась на сопротивление Раверы.
Вместо того, чтобы сдаться и опустить руки, она начала реорганизовывать связи между группой лидеров и отдаленными ветвями партии, разорванные фашистским режимом. Для этой работы она использовала своих так называемых «фламинго», малоизвестных боевиков, не вызывавших подозрений у полиции. «Фламинго» перевозили документы и сообщения по различным регионам Италии. В этот же период Равера организовала центральный штаб партии в небольшом загородном доме около Генуи, работая там над перестройкой различных учреждений и рабочих групп вокруг секретариата. Он стал местом постоянных встреч коммунистов-подпольщиков: писатель Игнацио Силоне окрестит его «гостиницей бедных».
ГОДЫ ПОДПОЛЬЯ
Это было трудное время, когда решался сам вопрос существования Коммунистической партии Италии. Но благодаря кропотливой работе, которую Равера делала «во тьме» в эти годы, PCd’I удалось пережить суровые репрессии, с которыми столкнулось рабочее движение во время укрепления режима Муссолини. Полностью оценить роль этой организационной преемственности и упорства коммунистических лидеров в защите необходимости сохранить Партию живой стало возможно гораздо позже – в 1943-1945 годах, когда Партия стала ведущей силой антифашистского Сопротивления.
Это была, вне всякого сомнения, утомительная работа. Равера должна была постоянно передвигаться по стране, чтобы выстроить и восстановить плотную сеть отношений, связывающую партию вместе. Она обеспечивала распространение тайной прессы, участвовала в подпольных встречах по всей Италии, ездила в Париж для общения с другими лидерами, находящимися в изгнании. И даже принимала участие в Шестом конгрессе Коминтерна в Москве, в 1928 году. Там ей предложили остаться в советской столице на постоянной работе в Международном женском секретариате. Но Равера отказалась от такой возможности освободиться от подпольной работы на итальянской земле – вместо этого она направила все свои силы на борьбу с фашистским режимом.
Вскоре, после возвращения из СССР, Равера была вынуждена поспешно переместить свою деятельность за границу, в Швейцарию: осведомитель сообщил полиции о тайной базе PCd’I около Генуи. Однако швейцарский период оказался непродолжительным: Равера была убеждена, что партия должна использовать любую возможность действовать в самой Италии. Поэтому она вернулась обратно в мае 1930 года, чтобы через два месяца быть арестованной у озера Маджоре.
Раверу приговорили к пятнадцати годам тюрьмы. Настало время тяжелейших испытаний: до самого крушения фашистского режима она в ужасных условиях перемещалась из одной тюрьмы в другую. Кошмар закончился в августе 1939 года, когда революционерку переместили из тюрьмы в конфино (отправили в ссылку на остров Вентотене), в связи с тем, что... Равера была исключена из Коммунистической Партии. Причиной такого решения партийного руководства стали её разногласия с другими интернированными коммунистами по поводу пакта Молотова-Риббентропа. Для Раверы исключение из партии было самым сильным из ударов – глубокое унижение выветрилось только в 1945 году, когда она, наконец, вновь была принята в партийные ряды.
О её возвращении в партию известно благодаря трогательному рассказу журналистки Мириам Мафаи, которая поведала о моменте, когда Тольятти – в этот момент генеральный секретарь PCd’I и, без сомнения, ее бесспорный лидер – добрался до штаб-квартиры партии в Турине. Окруженный товарищами и партизанами, празднующими падение фашизма, он оглянулся и невинно спросил:
«А где Равера?» Кто-то ответил, смущенно, что ее здесь нет, что ее не может здесь быть, поскольку она больше не состоит в партии. И Тольятти сказал: «Вы, должно быть, шутите… Приведите сюда Раверу, и перестаньте говорить эти глупости».
«Для нас это была волнующая встреча, – вспоминала Равера, – мы молча обнялись. Мы не виделись более 13 лет». Без дебатов или какого-либо шума, Раверу немедленно реабилитировали. Ей предложили вернуться в Центральный Комитет партии, прежде чем она была избрана в парламент в 1948 году.
ТОВАРИЩ РАВЕРА ПРОСИТ СЛОВА
Но давайте вернемся немного назад. Революционные убеждения Раверы, родившейся в 1889 году, были присущи всей её семье. Как и для многих других людей этого поколения, стимулом к политическим действиям стали трагические последствия Первой мировой войны: один брат, Джузеппе, погиб на фронте, а другой, Франческо, был отравлен газом. В 1918 году третий брат, Чезаре, был призван и отправлен в окопы. Чезаре, член Итальянской Социалистической Партии, однажды попросил Камиллу пойти в туринский филиал партии, чтобы заплатить ежемесячные взносы. Так Равера познакомилась с социалистическими кругами; вскоре она сама вступила в партию и начала уделять все больше времени социалистическому активизму.
В эпоху, когда женщинам было почти невозможно активно участвовать в политической и общественной жизни, Равера, тем не менее, совершила настоящий прорыв. Она быстро стала одним из главных действующих лиц рассадника теоретической и политической деятельности, которым был Турин в период L'Ordine Nuovo – еженедельной газеты, основанной молодым Антонио Грамши после Первой Мировой войны, когда во времена «Красного двухлетия» рабочие массово захватывали фабрики, а фашизм только начинал поднимать голову. Становление Камиллы стало нелегким из-за ее застенчивого характера. Она вспоминала, что долго не могла говорить перед публикой из-за смущения – и когда впервые выступила на митинге, это произошло только потому, что один из её товарищей солгал и заявил зрителям «товарищ Равера просит слова».
Но можно сказать, что политический путь Раверы начался ещё раньше. Во многих более поздних работах активистка отождествляла свое политическое «крещение» с эпизодом из детства. Когда ей было всего восемь лет, она шла со своей матерью по улицам города в Пьемонте и оказалась лицом к лицу с огромной колонной женщин, марширующих за мужчиной с большим красным флагом. Это был марш бастующих рабочих. Маленькая Камилла была напугана лозунгами, которые они выкрикивали:
«Понимая, что я испугалась, моя мама сказала мне, что эти женщины – полировщицы золота, и они протестуют из-за того, что не могут позволить купить себе еды, несмотря на то, что трудятся двенадцать часов в день, а их руки изъедены кислотой, которую они используют для работы. Она сказала, что я не должна бояться бастующих рабочих, и что я буду часто их видеть. Я спросила, куда они идут и почему этот человек ведет их. Она ответила, что не знает, куда они идут, но джентльменом, держащим красный флаг, был Филиппо Турати, основатель Итальянской социалистической партии»
Эта «мессианская» встреча с Турати и забастовщиками была, по воспоминаниям Раверы, отправной точкой для всего ее политического пути. Вся её последующая жизнь отмечена настоятельной необходимостью «всегда быть среди рабочего класса» – никогда не терять прямой контакт с реальными политическими движениями. В последующие десятилетия Равера настаивала на том, что именно это душевное чувство заставило ее пойти по пути своей первой карьеры – учителя.
Вскоре после того, как Камилла переехала преподавать в Турин, её сочинения привлекли внимание Антонио Грамши. Он сыграл решающую роль в судьбе коммунистки, направив ту к руководящим постам недавно созданной Коммунистической партии. Сначала он поручил Равере ответственность за «La Tribuna delle donne» (известный раздел в газете L'Ordine Nuovo, для женщин и от женщин), а затем, в июле 1921 года, пригласил ее присоединиться к редакционной группе газеты. Момент, когда Камиллу пригласили в редакцию, часто повторяется в трудах Раверы, как медаль, прикрепленная к ее груди:
Мы с Грамши немного поболтали, и к концу разговора, в ходе которого он обращался ко мне как к lei (вежливая форма обращения к одному лицу, «вы», а не «ты»), он сказал мне, что хочет, чтобы я участвовал в работе редакционной команды. Я была очень застенчива, я попыталась отказаться: семья, школа, неопытность были моими оправданиями. Но, терпеливо выслушав мою чепуху, он сказал: «Я официально прошу вас вступить в редакцию l'Ordine Nuovo».
Столкнувшись с такой просьбой Антонио Грамши, пожалуй, никто бы не смог ответить отказом. Когда Равера согласилась, она знала, что редакционная работа отвлечет ее от преподавания. Но, что важнее всего, это был всеобъемлющий жизненный выбор, который чуть позже превратит ее в активиста, работающего полный рабочий день.
Грамши выбрал Раверу не только за ее «преданность». Скорее, он назначил ее из-за темперамента, организаторских способностей и ее авторитета – в общем, черт, которые были у них обоих. Равера и Грамши демонстрировали редкую способность слушать и искренне желать понять настроения и чаяния рабочего класса. Это означало решимость придать организованную форму борьбе, основанной не на собственных предпочтениях интеллектуала, а скорее на желании и способности трудящихся масс освободиться.
ЖЕНЩИНА КОММУНИСТ
С этого момента вся жизнь Раверы была чередой все более важных ролей, включая обязанности на международном уровне, такие как участие в Четвертом конгрессе Коминтерна в ноябре 1922 года в качестве делегата PCd’I. Во время этих многочисленных поездок за границу Равера познакомилась с некоторыми из наиболее важных деятелей международного рабочего движения.
Среди них были Клара Цеткин – ранняя феминистка и соратница Розы Люксембург, Христо Кабакчиев – болгарский представитель Коминтерна, который поднял тост за «итальянских большевиков» в день основания PCd'I. А также «вечно тихий, вежливый» Сталин, и, конечно же, Ленин. Равера вспоминала не только лекции, которые Ленин давал в партийной школе, но и его резкие комментарии по вопросу эмансипации женщин: «По женскому вопросу, – сказал мне Ленин, – поскребите коммуниста, и там вы тоже найдете реакционера».
Одним из самых забавных рассказов Раверы тех лет, когда она работала в Турине, была история о взаимосвязи между женским вопросом и её работой в легендарной L'Ordine Nuovo. Незадолго до того, как фашисты Муссолини взяли власть, чернорубашечники усилили свои нападения на профсоюзы и рабочие партии – и все в L'Ordine Nuovo боялись возможности вооруженного рейда на их офис. Однажды коллега подошел к Равере и сказал:
«Грамши считает, что вам лучше пойти домой».
«Почему, – спросила я, – что-то случилось с моими родителями?»
«Нет, но ходят слухи, что фашисты возвращаются. Лучше, если мы поставим вас на безопасное расстояние – кто знает, что может здесь произойти.».
Я спросила «А вы тоже уходите?»
«Нет, я должен остаться здесь».
«Извините, но зачем тогда мне уходить? Я не уйду. Иди к Грамши и скажи ему, что мне нужно объяснение»
Немного позже прибыл Антонио Грамши, явно смущенный, и сказал: «Я понимаю. Оставайся здесь. Мы были не правы».
Помимо того, что Равера стала для многих товарищей примером для подражания, будучи женщиной-коммунисткой в партии, возглавляемой преимущественно мужчинами, она сосредоточила значительную часть своих политических усилий на гендерных вопросах. Она никогда не называла себя «феминисткой», но всегда – и только – «внимательным наблюдателем условий жизни женщин». Пока она со всей своей энергией боролась против дискриминации в обществе, ее внимание неизбежно привлекал женский вопрос. Она вела эту битву в «La Tribuna delle Donne», пытаясь прямо озвучить требования женщин.
Несмотря на ее большую решимость, Равере часто было трудно заставить женщин-товарищей писать. Они были рады поговорить о темах, которые она предложила, но были напуганы газетой, печатной прессой – вещами, которые, как они считали, стояли вне их собственного опыта. Столкнувшись с этими объективными препятствиями, Равера и Грамши поставили вопрос (и это было поистине революционно для Италии того времени) о том, как организовать движение, которое, хоть и работая в рамках трудовой борьбы, будет состоять не из одних женщин-коммунисток,
«а скорее из женщин вообще, независимо от того, к какой партии или религии они принадлежат, и даже тех женщин, которые вообще не собирались организовываться в какую-либо партию. Но из женщин, у которых были одинаковые, общие проблемы как в одной партии, так и в другой, и как в одном классе, так и в другом».
Попытки организовать женское движение будут продолжаться даже в первые годы правления Муссолини; в 1924 году Равере было поручено управлять газетой La compagna («Женщина-товарищ»). Однако, очевидно, что после фашистского «Марша на Рим» в конце 1922 года, основным приоритетом Коммунистической партии было скорее выживание, чем открытая борьба. В политической ситуации, стремительно переходящей к диктатуре, стремящейся к покорности и иерархии в духе католической церкви, возможность бороться за права женщин практически исчезла.
Только после окончания Второй мировой войны работа Раверы по женскому вопросу смогла возобновиться. Став депутатом парламента, она внесла свое имя в многочисленные законопроекты, посвященные главным образом защите матерей и равной заработной платы женщин и мужчин. Первые послевоенные годы окажутся последними для Раверы в качестве значимой политической фигуры – в 1958 году она с головой ушла в свою личную жизнь. Но позже, в 1982 году вернулась на итальянскую политическую арену, когда бывший партизан Сандро Пертини – на тот момент первый социалистический президент Италии – назначил ее первой женщиной-пожизненным сенатором. В каком-то смысле это был удивительный выбор. Как сказал в парламенте христианский демократ Джулио Андреотти:
Доминирующей нотой в выборе Пертини была непримиримая оппозиция диктатуре. Тем, же, кто выдвинул в качестве пожизненного сенатора выдающегося банкира, безупречного во всех отношениях, Пертини ответил: «Его не было со мной, когда мы боролись против фашизма». Итак, он выбрал Камиллу Раверу.
Можно сказать, что Равера всегда была там, в борьбе с фашизмом; она была женщиной, которая поддерживала Коммунистическую партию в самый темный час.
Автор статьи: Лоренцо Альфано