30 лет назад совершил свой первый и единственный полёт советский космический корабль "Буран". Телевидение и многие интернет-издания вспомнили про него. "Наш ответ Америке", "Советский ответ Шаттлу", "Орбитальный страж", "Венец космической эры СССР" и прочие, и прочие, и прочие яркие и сочные заголовки пронеслись в лентах новостей... И тут же потерялись в море других, более важных сообщений. Все как по команде вспомнили про холодную войну и про соревнование за космос между СССР и США. Вспомнили, что он стал первым во многих технических номинациях. Вспомнили и про то, как прошёл этот полёт: про перенесённый старт, про полностью автоматическое управление и даже про посадочный манёвр, который стал для всех неожиданностью. Словом, все факты, мифы и слухи об этом событии.

Не вспомнили только о том, что одним своим существованием "Буран" разбивает много расхожих мифов о позднем СССР. Что, мол, экономика была неэффективна, система образования клепала одинаковые "некреативные" серые винтики и вообще СССР безнадёжно технологически отставал от Запада.

Не вспомнили и о том, что создание этой машины невозможно без напряжения практически всех отраслей народного хозяйства - от текстильной до тяжёлого машиностроения, эффективного планирования и высочайшей квалификации десятков тысяч прямо или косвенно участвовавших специалистов.

Не вспомнили, что "Буран" был, в общем-то, промежуточной ступенькой в слиянии двух огромных технологических стихий - авиации и космонавтики (в осуществлении того, что сегодня по недоразумению называется Воздушно-Космическими Силами), которое в полной мере так и не состоялось до сих пор нигде в мире.

И не вспомнили "генерала звёздных войн" Глеба Евгеньевича Лозино-Лозинского (1909 — 2001), ведущего разработчика этой прекрасной машины, на счету у которого помимо «Бурана» еще десятки выдающихся и неповторимых, но при этом многим известных изделий.

"Буран" является чистокровным детищем советской системы образования, экономики, промышленности. История его рождения прекрасна и вместе с тем трагична. Его полноценная жизнь длилась всего 206 минут, а его смерть оказалась бессмысленной и безвестной. Многие с оптимизмом утверждают, что, дескать, "Буран" погиб, но остались ценные технологии, наработки и поэтому мы ещё ухнем! Эти утверждения, увы, оторваны от реальности. Технология — не флэшка с программкой, которую можно вставить в любой компьютер и она заработает. Это неразрывная совокупность правил, приемов, методов получения, обработки и применения сырья, материалов и продуктов. Это длинная цепь «теория — промышленность — практика» из тысяч звеньев. Это годы творческих усилий, исследований и испытаний, напряжение умов тысяч человек в течение десятков лет. Стоит только выпасть одному звену этой цепи — и применить технологию становится трудно. Если потеряны несколько звеньев — технология безвозвратно утрачена. Поэтому всё, что осталось нашему поколению от "Бурана, — это несколько макетов в музеях, несколько сотен фотографий и мемуаров. И странная, неосознанная тоска о России, которую мы потеряли.