ВБ (Вестник Бури)

ВВС (Семёнов Виталий Викторович)

ВБ: День победы - это какой-то особый день для тех, кто работает с архивами?

ВВС: Да, к 9 мая нарастает градус споров о Войне. Мне плевать, моя задача - сохранить архивное наследие ВОВ, которое еще не уничтожили. А уничтожали вагоны документов. В 1941-1945-х была подробная номенклатура на призванных на фронт, всё это было сожжено в 1950-1990-е.

Большинство пропавших без вести стали таковыми не в 40-е, а за 40 лет развитого социализма.

По моим оценкам, 15-20 лет нужно пахать, чтобы пропавших стало меньше. Но в России на патриотизме зарабатывают больше, чем Эскобар на кокаине. И вот уже Ольга Амельченкова, член комиссии ОП по патриотическому воспитанию представляет очередной патриотический фуфляк: мол, «Волонтёры Победы» в рамках проекта «Моя история» научат граждан составлять запросы в архивы. Если бы люди увидели двух-трёх замордованных женщин, по макушку заваленных этими запросами в N-ском региональном архиве (вот почему большинство архивов прекращает приём запросов (кроме социально-правовых) уже в первые месяцы года), доверия к Ольге было бы меньше.

Если же говорить о реальной патриотической работе с документами, то приведу пример: есть только один регион в России, в котором список захороненных на братской могиле соответствует тому, кто под ней похоронен — Северная Осетия. Там живёт Алина Акоефф, которой не всё равно. Даже Олег Дерипаска, поставив дорогую часовню на могиле своего погибшего деда-героя в Австрии, не заменил списки на на новые, где вместо 40 человек — 400. Эти списки мы сделали ему бесплатно. Официальная причина — списки неточны. А то списки на 40 человек точнее...

А Алина Акоефф, вот, буквально сегодня открыла мемориал на 700 человек, притом, что никто из этих людей раньше не был обозначен на памятнике.

ВБ: Как часто должны в теории обновляться списки на братских могилах?

ВВС: Если вы точно доказали, что ваш родственник похоронен в этой братской могиле, местный военкомат обязан дописать фамилию. Иногда это происходит, иногда нет, кстати, это делают даже в Польше (местные гмины), притом, что то, что они делают со сносом наших памятников — это ужасно. Но Акоефф — это совсем другой уровень, она скрупулёзно восстанавливает историю могилы, перезахоронения и её урожай — сотни, сотни людей! Она работает очень точно — как математик. По сравнению с ней я такой себе тяп-ляпщик.

ВБ: в каком положении сейчас находится архивный мир России?

ВВС: Архивный мир России похож на медленно тонущий крейсер. Но это не повод для уныния, это повод для мобилизации.

Крейсер идёт за счёт «Оборонки», а именно — Управления увековечения Минобороны и их сотрудничества с корпорацией ЭЛАР. В основе — полковник Андрей Таранов и его начальство. И это тот случай, когда Оборонка выдала лучший в мире продукт: базы "Подвиг народа", ОБД-Мемориал, GWAR.

К сожалению, это не улучшает состояние самого архива Минобороны (ЦАМО РФ), крупнейшего в Европе архива — он нищий. По бумагам в нем 5 лет назад должен был быть капремонт, но его не было. Отремонтировать туалет удалось только после десятков жалоб и фразы в моей книге, что если бы я в 1942 году увидел туалет ЦАМО, то сдался бы немцам. Туалетную бумагу туда покупаю я.

Территория запущена, дороги разбиты, здания — те, что остались от Подольского училища, из которого уходили героические курсанты. Половина территории под недостроем амбициозного проекта Архива Войны, который строили при Сердюкове, а потом оказалось, что никто не рассчитал,что архивные папки имеют вес и здания не выдержат нагрузки и строительство заморозили.

Эдуард Падерин, начальник архивной службы МинОбороны, это на его руках огромное недофинансированное хозяйство. Есть и скользкая проблема коррупции: из ЦАМО на чёрный рынок утекают документы (недавно контрразведчики по наводке исследователя изъяли очередную партию документов из антикварного магазина, а сколько не изъяли?), а в сеть — копии личных дел (говорят, красная цена — 16000 рублей).

Так как Падерин создал "серую зону" — по закону о персональных данных сведения о погибших старше 75 лет свободны для всех, но не в ЦАМО (Падерин запрашивали об этом официальным письмом).

Обвинять тех, кто ищет сведения о своих родственниках через «серых посредников» бессмысленно — у них часто нет возможности получить информацию законно, особенно, если это граждане бывших республик СССР.

ВБ: А легко ли получить информацию о своём предке — герое войны, если ты родственник?

ВВС: Если тебе повезло, и ты попал в Подольский архив, то сложностей не будет, сотрудники тебе помогут. Личные дела на офицеров хранятся и там, и в местном военкомате, последнем, где ваш предок — офицер был прописан перед смертью. Если ты не родственник, то можно получить доверенность от родственника. В чём суть моего наезда? В том, что в законе чётко сказано: 75 лет прошло и человек умер — дела можно выдавать без всяких доверенностей. Это правило работает в случае с ФСБ, не работает в случае с МВД и через раз работает в случае в военными. Но в МВД нет предложений в сети достать это же самое дело за 16 000 рублей. Плохо это или хорошо? Я считаю, что скорее плохо — дело надо выдавать, раз в законе написано, что можно выдавать. Ну и за главный военный архив страны обидно. Падерин над этим не работает. Руководитель ЦАМО Пермяков — работает, а вот Падерин, на своём уровне — нет!

Треть всех действий, которые совершает исследователь в ЦАМО — лишние, наладить работу автоматического вендинга "Армия России" по продаже шоколадок с оплатой кредиткой тут могут, а вот подтверждение оплаты на самостоятельное копирование надо ждать несколько дней. Да и само право самостоятельного (платного) копирования было выбито пользователями в суде.

ВБ: А где вообще хранятся военные документы?

ВВС: Где угодно. Не стоит думать, что военные документы хранятся только в архиве Минобороны, они хранятся везде, в том числе в «гражданских» архивах. Например, документы о начале войны — в РГВА — это подчинение Росархива, это гражданский, невоенный архив. Сведения о пограничниках и подразделениях НКВД хранятся в архиве Погранвойск в Пушкино и в архивах ФСБ. И так везде, вплоть до архивов больниц, например, в архиве Видлицкой больницы в Карелии в 2010 году я нашёл документы Валаама, того самого дома инвалидов войны и труда, о котором всегда столько споров. И, кстати, тогда же выложил их в сеть, они доступны по ссылке http://russianmemory.ru/projects/bez-kategorii/proekt-valaam-goritsyi/

ВБ: За какие годы получить информацию просто, а за какие сложно?

ВВС: По ведомству МинОбороны засекречено всё, что после 1946-1947. Т.е. Корея, Венгрия, Прага, не говоря уж об Афгане — всё секретно. Засекречены бумаги (более половины) о начале войны, бумаги, которые отвечают на принципиальные вопросы о логике действий ставки.

Засекречены (до конца Путина точно) документы о любых моментах действий спецслужб, о механизме действий НКВД-КГБ в советское время (а в Украине их рассекретили вот почему многие историки уже там побывали, сведения, конечно, очень интересные). Есть и откровенные перегибы — засекреченный фонд XVIII века в Омском историческом архиве над рассекречиванием которого мы бьёмся уже 5 лет.

ВБ: XVIII века?

ВВС: Да, после конфликта на острове Даманский закрывали сведения по всем приграничным с Китаем землям, в том числе закрыли и этот фонд №1 «Сибирская воинская канцелярия», все документы потом раскрыли, а вот в Омске сидят особо одарённые люди, которые почему-то считают, что каждое дело надо вычитать, прежде чем снова разрешить к выдаче. Мало ли что там есть? А вдруг чертёж летающей тарелки? Над ними уже по всей России смеются, а они продолжают.

ВБ: А как вообще финансируются российские архивы? Сколько денег надо для нормального финансирования?

ВВС: Архивы финансируются по остаточному принципу. Но федеральные архивы имеют больше свободы при участие в ФЦП — Федеральных целевых программах, и, кстати, Счётная палата осталась недовольна тем, как Росархив использовал деньги ФЦП «Культура России» для развития архивного дела.

Ведомственные архивы финансируются из денег ведомств. Тут полная труба у военных, плохо — в МВД, лучше — в ФСБ, но самая беда — региональные архивы, они финансируются из местных бюджетов и последней строчкой в бюджете. Есть такая мрачная шутка, что после архива в этом списке только местный морг.

Кроме того, бессменный глава Росархива Андрей Артизов — автор парадокса его имени. Парадокс этот в том, что архивы популярны, но бедны, и их это устраивает.

Парадокс Артизова стоит на защите Артизова, она обступает мир архивов плотной стеной и если при СССР это стена была идеологической, то сейчас она финансовая.

Андрей Николаевич грудью защитил право архивов взимать плату за копирование, причем часто — за копирование с экрана компьютера. Свердловский архив брал, например, по 260 рублей с электронной копии, притом, что себестоимость копирования — 7 рублей. А глава архивного комитета Свердловской области Капустин при этом распылялся на конференции перед ФСБшниками, мол, у нас всё открыто, приходите, исследуйте. Он там такой беспредел устроил, что люди по всей России скидывались, чтобы скопировать материалы уголовного дела о гибели на перевале Дятлова — такие цены он заломил.

И эта победа зацементировала всё. При этом, не смотря на близость к Путину (Росархив подчиняется ему непосредственно) господин Артизов не навел порядка даже в федеральных архивах (их всего 17), зоне своего непосредственного подчинения: вместо развития и научной работы архивы превращены в финансовую потогонку — при этом заработанные деньги им не принадлежат.

Недавно директор РГВА (документы 1917-1941 гг) отчитался, сколько они заработали и в его голосе чувствовалась усталость, ибо РГВА — очень бедный и бардачный архив. По заданию Росархива РГВА должен был заработать в доход бюджета 5 млн. 350 тыс. рублей. Фактически архив заработал 15 млн. 148 тыс. 497 рублей или 283% плана — официальный сайт РГВА http://rgvarchive.ru/reshenie-obshchego-sobraniya.shtml )

А в Историческом архиве во Владивостоке есть всего два штатных реставратора, один из которых достиг уже мафусаиловых лет.

Не смог (или не захотел) Андрей Николаевич изменить и статус региональных архивов, которые повсеместно за последние 15 лет понизили в статусе и переподчинили кому не попадя - от Министерства спорта до Министерства молодежи.

Сколько же денег архивам надо вообще я не знаю, в каждом случае это отдельная сумма. Например, на достройку здания в Саратове мы выбивали 80 000 000 и это удалось, на оцифровку всех проблемных фондов в Архангельске надо не менее 100 000 000 рублей.

ВБ: А при СССР было лучше?

ВВС:При СССР вообще никак не было. Для массового посетителя архивов в СССР просто не существовало. Коррупция на местном уровне существовала, она была чуть ли не узаконена: ещё со времён «деревенщиков» 1960-х-1970-х многие русские интеллигенты сделали себе генеалогические деревья, заплатив архивным сотрудникам. Они были абсолютными монополистами, многие из них мечтают вернуться в те «сладкие» времена. В архивах работали только учёные по «направлению из организации», при этом архивы в материально техническом состоянии находились в ужасном состоянии: в здании старых церквей, сырых, старых. В санатории Узкое в Ясенево, например, до 1970-х годов хранились книги, вывезенные нашими из Германии, просто лежали на полу: огромное количество инкунабул отсырело, сгнило к чёртовой матери.

Вдобавок в СССР архивные документы уничтожались машинами, грузовиками. Бог с ними с «брачными обысками», это не ахти какой документ, но полицейские архивы, губернская номенклатура — всё это списывалось как малоценное. В Твери, Саратове, многих других городах списали чуть ли не четверть архива в советское время.

Я тут наезжаю на Артизова, но наследие ему досталось даже спустя 20 лет после СССР — не позавидуешь! В этом плане им и его предшественником многое сделано: у нас есть новое здание РГИА (Российский государственный исторический архив), новое здание хранилища в Вороново (под Троицком), открыты новые здания архивов в Ульяновске, Калуге, Рязани, скоро откроется давний (с 1979 года) недострой в Саратове. Но сделать надо ещё очень многое!

ВБ: Строит ли государство новые архивы и создаёт ли проекты по сохранению документов?

ВВС: Амбициозные проекты есть сейчас только у военных. Последняя игрушка МинОбороны - проект "главной церкви Российской армии" запущен одновременно с медийным проектом "Дорога памяти", где предлагается загрузить фотографию участника Войны. Проект хороший, но намертво привязанный к идеи строительства церкви и почему православным должен становится и комиссар, и еврей и татарин и друг степей калмык, непонятно.

Добавлю еще, что если бы хотя бы 10% денег из церковного проекта пошло бы на финансирование военных архивов, по ЦАМО можно было бы ездить на гольфкарах, а новое здание архива ВМФ в Гатчине давно было бы достроено.

Впрочем, хорошо, что проект Архива Войны не состоялся, ибо в этом случае он бы перешел в ведомство Росархива, а лучше уж МинОбороны, чем Росархив.

По региональным архивам — с осени будем делать большую акцию в Ростове — там срочно надо строить новое здание архива. Как воздух нужно новое здание во Владимире, Оренбурге и хранилище в Иркутске. Каких-то прорывных подвижек сейчас по этим направлениям нет.

ВБ: Уничтожаются ли сейчас документы?

ВВС: И в СССР, и сейчас уничтожались документы из-за банальной причины - «проблемы полки», т. е. документы негде хранить. Это проблема по всему бывшему СССР, мне рассказывают, что в Казахстане есть один архив, куда фирмы, обязанные, по закону, сдавать номенклатуру в архив приезжают и скидывают папки с грузовика, потому что официально архив отказывается принимать документы — негде хранить. Да что далеко хранить: Архив Академии наук в Санкт-Петербурге давно прекратил приём документов до ввода нового здания — негде хранить.

Сейчас рекордсмены по уничтожению — МВД и военные. Военные, потому что всё, что после 1945-1946 гг — секретно и этот процесс вообще невозможно контролировать. Гражданский человек даже взять секретный документы в руки не может, а МВД потому что их комиссии, которые принимают решение, что уничтожать, а что нет, абсолютно непрозрачны. Такая же ситуация по делам прокуратуры и судебным делам. Даже дело гибели группы на перевале Дятлова спасли в последний момент.

ВБ: Как можно было бы исправить ситуацию?

ВВС: Выход в развитии удалённого доступа — создании АИС (Автоматических информационных систем), и у ряда архивов она уже есть (Санкт-Петербург, ХМАО, Ярославль), но даже для Москвы, не говоря уже о регионов, это просто космический корабль. Для того, чтобы АИС хорошо работал и его запустить, начальник архивной сферы должен а) работать б) быть умным, в) иметь аппаратный вес, а это часто нереальные кадровые требования. Например, руководитель архивной сферы Нижегородской области Борис Пудалов прямо заявляет, что он против всяких там АИСов и оцифровки, хорошо хоть не призывает считать на старых бухгалтерских счётах и ходить в лаптях.

АИС — это другой автоматизированный уровень, запустить их могут только компании-гиганты, такие как ЭЛАР и Альт-софт, однако в самом архиве должны быть мощности и персонал, которые могут обеспечить функционирование дорогой «машинки», например, АИС есть в Воронеже, Хабаровске и Екатеринбурге, но работают через пень-колоду.

АИС стоит денег и весьма немалых. После 7 лет конфликта с Архангельским архивом, где для доступа закрыты почти все важные фонды по семейной истории, якобы из-за плохого физического состояния, губернатор Игорь Орлов дал указание выделить средства, но эти средства — 11 млн рублей. Для сравнения — создание наиболее чётко работающей АИС архивов Санкт-Петербурга стоило 150 000 000 рублей.

Что делать? Прорвать «Защиту Артизова» и дать возможность российским НКО работать в российских архивах на деньги российских грантов по прозрачным, внятным правилам.

Объяснил цели, выиграл грант, арендовал в ЭЛАРе сканеры, обсудил условия работы, оцифровал фонд — а дальше используешь его свободно, это будет настоящей архивной революцией. По такой системе работают в Польше и многих странах.

Однако первый проект, запущенный по такой системе в Хабаровске Дальневосточным центром социальных технологий «Вспомнить каждого» привёл к жестокой войне - десятки тысяч документов, отсканированных волонтёрами архив вот уже второй год не выпускает в национальную базу ОБД-Мемориал (это сведения на погибших) и выдаёт за свой труд, параллельно списывая под это бюджетные средства.

Самоуправством нескольких человек весь огромный Хабаровский край не может дождаться своих солдат домой. Почему так происходит? Потому, что архивному руководству в 100 раз выгодней, чтобы документы гнили к чёртовой матери, чем пускать каких-то там общественников и чему-то новому учиться. Но есть одно но — это не устраивает нас. Учиться придётся.

Новость под занавес: 7 мая под нажимом общественности Хабаровский архив всё-таки передал отсканированные волонтёрами сведения в базу ОБД-Мемориал.

Об авторе: Виталий Викторович Семёнов, историк-генеалог, с 1996 по 1998 гг проходил службу в ГРУ, до 2002 г. - редактор программы "Жди меня", внёс в базу ОБД-Мемориал сведения на 220 000 погибших солдат ВОВ, скопированные на собственные средства, архивный правозащитник, основатель сетевого движения «Архизорро».

Ссылка на группу Архизорро ВКонтакте —
https://vk.com/arhizorro