Значение для европейской и мировой истории такого события, как Великая французская революция, трудно переоценить. Прогрессивные деятели той эпохи подняли на свои знамена идеи энциклопедистов XVIII века и постарались претворить их в жизнь. На основе трудов Вольтера, Руссо и других просветителей были созданы такие фундаментальные документы, как «Декларация прав человека и гражданина» и кодекс Наполеона. Революция в политической сфере повлекла за собой радикальные преобразования в науке и образовании, культуре, искусстве и военном деле. Уничтожив старые сословные пережитки в обществе и феодальные ограничения в экономике, революция расчистила путь для новой экономической формации – капитализма, который в первые десятилетия XIX века встал во Франции в полный рост.

Началом Великой французской революции считается штурм Бастилии 14 июля 1789 года, а концом – переворот 18 брюмера (9 ноября) 1799 года, в результате которого во главе страны встал Наполеон Бонапарт. В течение этих десяти лет несколько раз менялось государственное устройство, господствующие классы и доминирующая идеология. Период революции можно разделить на три крупных этапа. Первый – с момента взятия Бастилии и до низложения короля в августе 1792 года – это эпоха конституционной монархии, где власть Людовика XVI была ограничена сначала Учредительным, а потом Законодательным собранием. Второй – время Конвента (общенационального парламента), который начал свою работу в сентябре 1792 года и самораспустился в октябре 1795. Третьим этапом была Директория, которая пришла на смену Конвенту и была упразднена Наполеоном. Здесь же стоит отметить, что эпоха Конвента делится на три существенно отличающихся друг от друга периода, каждый из которых длился около года: жирондистский, якобинский и термидорианский.

К 1789 году французское общество раздирали противоречия, а экономику сотрясали кризисы. Государственный долг достиг огромной величины, при этом королевский двор, аристократия и верхушка церкви продолжали сорить деньгами, а податное население, которое наполняло их карманы и казну, не имело голоса и оставалось бесправным. Недовольство росло как снежный ком, взрыв был неизбежен. Но по мере развития революции те классы и слои, которые добились своих целей, уже не двигали политическую систему вперед, а стремились остановить социальный прогресс, а то и обратить его вспять. Ярким примером тому были жирондисты – партия крупной буржуазии. После падения монархии и установления республики они оказались самой многочисленной и влиятельной силой в Конвенте, эта партия сосредоточила в своих руках большинство важных государственных должностей. К этому моменту Франция уже около полугода вела войну с Австрией и Пруссией, а внутри страны действовало роялистское подполье. Напряженная обстановка требовала самых активных действий, но Жиронда в это время, прикрываясь интригами и демагогией, набивала свои карманы.

Противниками жирондистов в конвенте были якобинцы – демократическое движение, наиболее близкое к народу, основой которого были мелкая буржуазия и интеллигенция. В Конвенте они занимали верхние скамьи, поэтому их прозвали партией Горы или монтаньярами. Когда к началу лета 1793 года жирондисты в достаточной мере скомпрометировали себя, якобинцы в союзе с санкюлотами (революционного простонародья) Парижа изгнали Жиронду из парламента и отправили под арест ее лидеров. Большинство жирондистов, впрочем, смогли бежать из столицы в свои департаменты, где начали разжигать мятежи.

Период с июля 1793 года по июль 1794 является высшей точкой Великой французской революции, в истории он получил название якобинской диктатуры. С помощью самых решительных мер, в том числе и революционного (красного) террора, монтаньяры во главе с Робеспьером, Сен-Жюстом и Кутоном смогли подавить восстания жирондистов и роялистов внутри страны. Были остановлены и отброшены внешние агрессоры, несмотря на то, что военные действия против Франции к тому моменту вели, помимо Австрии и Пруссии, еще Англия, Испания и Пьемонт. С помощью мобилизации экономики, реквизиций и контролируемых цен якобинское правительство смогло наладить снабжение городов и армии всем необходимым. В интересах крестьянства была организована распродажа земель эмигрировавших аристократов на льготных условиях. Казалось, что республика, зажатая было в огненное кольцо, спасена.

Хотя правительство Робеспьера смогло преодолеть кризис и проводило прогрессивные реформы, тем не менее, внутри страны оно оказалось между двух огней. С одной стороны были тысячи буржуа, прибравших к рукам богатства эмигрировавших дворян и наживших состояния за годы революции, с другой – миллионы французских тружеников, которые, добившись политического равенства, начинали задумываться о равенстве экономическом. Якобинцы так и не решились поставить ребром и решить в пользу народа вопрос о распределении богатства и доходов в обществе, что и предопределило их крах. Разочарованные санкюлоты уже гораздо слабее поддерживали монтаньяров, чем и воспользовались новоиспеченные богачи. Робеспьеристы доставили немало неприятностей буржуазии и оставались для нее постоянным источником угрозы, поэтому нувориши организовали переворот 9 термидора (27 июля) 1794 года. Робеспьера и его ближайших соратников казнили без суда и следствия на следующий же день, множество якобинцев по всей стране были брошены в тюрьмы. Началось время термидорианской реакции.

Термидор породил много жутких и отвратительных явлений. Новая власть, являвшаяся, по сути, диктатурой денежного мешка, заявила, что виной всех проблем парижан было вмешательство государства в экономику. Теперь правительство прекращало заниматься подвозом продовольствия и топлива в столицу, отдав снабжение города на откуп рынку. Этим незамедлительно воспользовались спекулянты, которые взвинтили цены в разы. Зимой 1794-95 годов Париж пережил тяжелейший кризис, и пока на его улицах санкюлоты умирали от голода и холода, новые хозяева жизни пировали в своих дворцах, окруженные роскошью. Банды «золотой молодёжи» нападали на бывших служащих якобинской администрации и избивали их на виду у прохожих. По югу Франции прокатилась волна белого террора. Он заключался в том, что боевые отряды буржуазии в союзе с роялистами врывались в тюрьмы и десятками, а порой и сотнями истребляли заключенных там монтаньяров.

В такой атмосфере начал вызревать «заговор Равных», во главе которого стоял Гракх Бабёф. Его имя при рождении было Франсуа Ноэль, но потом он взял себе другое в честь братьев Гракхов, народных трибунов эпохи Римской республики, боровшихся против патрициев за права плебеев. Бабёф родился в 1760 году в бедной семье стражника, служившего у откупщиков. В юности ему довелось поработать на строительстве Пикардийского канала, где он увидел, да и почувствовал на себе, как люди трудятся на износ за гроши ради прибылей разодетых в шелка господ. Но, впрочем, молодому человеку повезло, благодаря каллиграфическому почерку он смог стать сначала помощником февдиста, а потом стал работать в этой сфере самостоятельно. Февдист – от слова «феод» – юрист, который занимается описанием дворянского поместья, а также составляет список разнообразных платежей, которые крестьяне должны вносить владельцу земли.

Гракх Бабёф немало преуспел в своей профессии, и за время работы он досконально изучил все приемы и уловки, с помощью которых землевладельцы закабаляют арендаторов, опутывают их долгами и выколачивают из крестьян последний грош. Но со временем соучастие в таком деле стало отталкивать молодого февдиста, душой он был на стороне угнетенных. Когда произошла революция и веяния нового времени дошли до Пикардии, Бабёф начал в родной провинции успешно применять свои обширные знания, отстаивая в борьбе с местными землевладельцами интересы простых граждан. Тем самым он заслужил горячую благодарность большинства земляков и жгучую ненависть со стороны богачей.

Местные элиты, состоявшие из тесно переплетенных друг с другом семейств крупных помещиков, администраторов и судейских чиновников проявили удивительную устойчивость. Ни штурм Бастилии, ни даже свержение монархии не могли существенно поколебать их власть и уменьшить доходы. Именно этой клике около трех лет противостоял Бабёф. Враги народного трибуна несколько раз безуспешно пытались упрятать его за решетку, прежде чем им удалось сфабриковать против него по-настоящему серьезное дело о подлоге. Понимая, что на малой родине рассчитывать на правосудие не приходится, Гракх Бабёф в феврале 1793 года уехал в Париж. Уголовное же дело против него оказалось на диво живучим. Жирондисты, якобинцы, термидорианцы и Директория сменяли друг друга, а дело продолжало кочевать по судам и каждый раз извлекалось на свет божий, когда врагам Бабёфа нужно было облить его грязью. А врагов пламенный трибун, нетерпимый ко лжи, несправедливости и махинациям, наживал себе очень легко.

Приход к власти якобинцев новый Гракх воспринял с большим энтузиазмом. Летом и осенью 1793 года он работал секретарём продовольственной администрации Парижской Коммуны, занимаясь заготовками хлеба для столицы. Бабёф вел обширную переписку с регионами, и благодаря этому его старые недруги узнали о занимаемой трибуном должности. Они донесли на Гракха, и Бабёф был заключен в тюрьму, где пробыл до самого падения робеспьеристов.

Освобожденный накануне 9 термидора 1794 года, Бабёф вскоре осознал губительность произошедших в стране перемен и стал остро критиковать новую власть в своей газете «Трибун народа». Термидорианское правительство сначала попыталось запугать нового Гракха, а когда это не помогло, объявило на него настоящую охоту. Какое-то время Бабёф успешно скрывался, но в феврале 1795 года он снова был арестован. На этот раз в тюрьме среди его товарищей по несчастью было много опальных якобинцев, которые оказались восприимчивыми к идеям трибуна. В этих условиях и сформировалось ядро будущего заговора Равных.

В чем же заключались их идеи? Бабёф видел в революции поэтапное движение к полному равенству: сначала ограничение власти короля и привилегий знати, потом свержение монархии и ликвидация феодализма, наконец, наделение всех одинаковыми правами. Робеспьер, находясь у власти, успел сделать заявление о том, что право собственности не должно наносить ущерба безопасности, свободе и существованию членов общества. Казалось, что до имущественного равенства остался всего один шаг, но термидор не дал его сделать якобинцам. Что ж, в таком случае его сделают Гракх и его единомышленники!

В этот период во Франции большое количество крестьян желало «чёрного передела» — наделения всех и каждого равным клочком земли. Бабёф негативно относился к этой идее, хорошо понимая, что богатые и ловкие за короткий срок скупят все участки бедняков и простаков, а значит, вернется неравенство и порожденные им угнетение и нищета. Народный трибун оказался дальновиднее большинства самых смелых мыслителей предреволюционной эпохи и времени революции. Он утверждал, что в основе подлинного, совершенного равенства должно лежать не разделение собственности, а объединение, обобществление её. Понятно, что новое устройство общества не сможет всем обеспечить такую роскошь, какой обладают аристократы и буржуа, но усовершенствованная экономика и более справедливое распределение благ дадут огромному количеству тружеников достаток и почву под ногами, которых они лишены сейчас.

В одном из своих писем Гракх Бабёф говорит следующее: «Всё придется разрушать, всё придется переделывать, пока не будет срыта до основания постройка, непригодная для благополучия всех людей, и пока её вновь не примутся воздвигать с самого фундамента, по абсолютно новому плану, в полном соответствии с требованиями свободного и совершенного развития». Такие слова трибуна будто бы предвосхищают работу Ленина «Государство и революция». Бабёф прекрасно видел, что нувориши подготовили для защиты своих состояний мощнейший аппарат принуждения и подавления, поэтому борьба с ними в прессе и парламенте бесполезна. Гракх утверждал, что добиться своих целей Равные смогут только с помощью вооруженного восстания, и эти мысли также перекликаются с идеями Владимира Ильича.

13 вандемьера (5 октября) 1795 года в Париже произошло неудачное восстание роялистов, при подавлении которого отличился Наполеон Бонапарт, а через три недели Конвент самораспустился, уступив место  Директории. Перед этим он издал декрет об амнистии, и Гракх Бабёф вместе со своими соратниками вышли на свободу. Буржуазии в этот момент угрожало две силы: с одной стороны аристократия, желавшая вернуть себе власть, деньги и поместья, с другой – недовольный нищий народ, тоскующий по временам Робеспьера. Директория, стараясь лавировать между ними, многое прощала освобожденным якобинцам и поначалу сквозь пальцы смотрела на деятельность, которую развернули Равные.

Бабёф возобновил издание «Трибуна народа», в своей газете он беспощадно обличал несостоятельность юридического уравнивания богатых и бедных, а также призывал народ к борьбе ради уничтожения нищеты. Правительство, разумеется, не могло такого простить, и после неудачной попытки подкупить журналиста выдало ордер на его арест. Гракху снова пришлось уйти в подполье, но это не означало его изоляции и одиночества. К весне 1796 года вокруг него сложился повстанческий центр из семи человек, которому его участники иронично дали название «Тайной директории».

«Народ – цель и средство Тайной директории» – такой лозунг провозгласили заговорщики. Он означал, что до населения надо донести идеи Равных, а затем поднять трудящихся на борьбу во имя этих идей. Соблюдая осторожность, Тайная директория вербовала себе сторонников из среды демократов, закаленных термидорианскими гонениями и тюрьмами. Эти люди потом вели агитацию и пропаганду на мануфактурах, в мастерских, а также среди солдат. Семена падали на благодатную почву, учение Бабёфа вызывало живой отклик в сердцах санкюлотов. Многие рядовые участники заговора Равных с нетерпением ожидали сигнала к началу восстания.

Но сигнал так и не прозвучал и восстание не произошло. Один из лидеров заговора оказался предателем, и по его доносу в мае 1796 года была арестована верхушка Равных. После следствия и суда, которые растянулись на целый год, 27 мая 1797 года Гракх Бабёф был казнен.

Фридрих Энгельс и Карл Маркс назвали заговор Равных первым появлением действительно активной коммунистической партии. Хотя Тайной директории и не удалось воплотить в жизнь свой план, нужно по достоинству оценить высокие устремления и гуманизм соратников Бабёфа, а также их вклад в дело освобождения людей труда от ига капитала.