Выше уже упоминалось, что в современной России, за исключением буржуазии и составляющих ее частей и группировок, нет классов и социальных групп, способных осознать особенность своих интересов и претендовать на представительство при формировании политического заказа. С момента развала СССР, а в известной степени с момента начала перестройки, деструктивные экономические процессы были прямо направлены на уничтожение крупной промышленности, измельчание и примитивизацию производства. Рабочий класс советского образца в виде крупных трудовых коллективов прекратил свое существование, по меньшей части пополнив ряды мелкой буржуазии и «самозанятого» прекариата, а по большей части превратившись в стареющую аморфную массу выживальщиков на осколках былого промышленного величия. Отдельные отряды пролетариата, обслуживают добычу и первичную переработку сырья, а также некоторые прибыльные отрасли. Они конституировались в новой системе в качестве рабочей аристократии.

Работники умственного труда (что служащие, что интеллигенция), в основном оказались в еще худшем положении, чем рабочие, которые хотя бы что-то умели делать руками. Демонтажа систем социального государства привел к их нищете и моральной подавленности. Темп слома предназначенных для обслуживания народных масс советских социальных структур менялся от шокотерапии до резкого замедления и далее к постепенному ускорению, но не останавливался никогда. Соответственно, и тут не возникало почвы для самоосознания и сплочения.

Бедность и унижения могут стать стимулами к пробуждению и политической борьбе только для растущих в ходе экономического развития или по крайней мере крепко укорененных в общественном хозяйстве социальных групп. Группы же, предназначенные довлеющей экономической тенденцией к ликвидации или дроблению, с нуля осознать общность своих интересов неспособны. В лучшем случае для них возможно временно собраться в эклектичную и легко манипулируемую электоральную массу вокруг какой-либо утешительной идеи или яркого лидера. Подобные массы в 90-е притягивались к идее реставрации СССР как панацее (электорат Зюганова) или национал-популистской риторике (электорат Жириновского). Конечно, ни КПРФ, ни ЛДПР никогда не собирались воплощать в реальность декларируемые программы. Однако, в мутной воде ельцинского периода отдельные фракции российской буржуазии делали сразу по несколько ставок, так что представить некоторую (по любимому выражению Зюганова) «смену курса» путем победы КПРФ на выборах (молдавский вариант) или военного переворота (несостоявшийся путч Рохлина) тогда было возможно.

Вероятно, именно провалившийся рохлинский заговор стал тем последним звонком, который вкупе с оттоком зрителей из зала заставил ключевых акционеров РФ сменить в политическом спектакле декорации, пьесу и солиста. Путинская «стабилизация» сплотила у ног нового кумира под знаменем размытого «патриотизма» разнокалиберную публику: не только большой и малый бюрократический бизнес, но и классическую мелкую буржуазию, рабочую аристократию, необходимых для обслуживания экономики технических специалистов, офисный планктон (государственной разновидностью которого фактически стали многие «бюджетники»). Этим слоям действительно позволили «приподняться» и даже разделить между собой крохотную долю достававшейся бюрнесу сырьевой прибыли, попробовав на зубок, что такое западное общество потребления. Так образовалось путинское меньшинство, исполняющее роль легитимизирующего власть большинства.

Но поколения, поддержавшие Путина или молчаливо согласившиеся изобразить поддержку, обманулись и обменяли будущее своих внуков на сиюминутную выгоду от консервации экономических процессов.

Те, кто не захотел менять прежних идолов на новое божество, кому перепало меньше, чем другим, или вовсе ничего не досталось, остались в группах поддержки Зюганова, Жириновского и меньших по масштабу политиков. Социальная их сущность ничем от путинского меньшинства не отличается. В этом контексте примечательно, что часть избирателей одновременно голосуют, например, за Путина и КПРФ, но почти никогда за Зюганова и «Единую Россию», то есть КПРФ и прочие парламентские партии поглощают голоса периферии путинского меньшинства. Лояльный лично Путину, но недовольный его «боярами» электорат, часто голосует за системную оппозицию.

Классовая борьба в 2017

Однако дробление советской социальной структуры не смогло полностью предотвратить развитие классовой борьбы. Как бы ни задурманили голову трудящегося человека, если на нее опускается топор, он во многих случаях попытается обороняться. Такие вот оборонительные протестные, чисто ситуативные действия, изолированных друг от друга локальных групп и группочек, лишь изредка образующих более широкие профессиональные и тематические общности, составляют историю российской «классовой» борьбы от начала 1990-х до наших дней. Развитие мобильной связи и Интернета открыло новые возможности коммуникации и взаимодействия локальных групп, но не привело к радикальным сдвигам в сторону солидаризации их интересов и конструирования даже прототипных моделей классового сознания. Интернет лишь техническое средство. Если нет институциональной экономической основы для социального постоянства, а есть лишь стабильность мелкобуржуазной неустойчивости, то единственным общим политическим трендом для подобных протестных групп может быть вера во вмешательство доброго царя. Или, на крайний случай, в победу на выборах некого оппозиционного лидера, который раздаст всем сестрам по серьгам.

Между тем, в сытых нулевых в РФ все-таки образовалась культурно, а в последние несколько лет оформилась политически, противопоставляющая себя путинскому меньшинству идейная общность со сходными социальными признаками. Речь идет о трансформации и расширении некрупного предпринимательства  -  мелкой буржуазии. Ничего удивительного в этом явлении нет. Коль скоро буржуазия мировой экономической периферии, в т. ч. и России, стремится к наиболее тесной и выгодной интеграции с крупным капиталом Запада, то и ее «младшие братья», мелкая буржуазия, стремятся пополнить ряды граждан «первого мира». Однако, в отличие от крупного капитала им нечего предложить хозяевам мира сего. Кроме своего всё более дешевеющего в глобальных масштабах труда и неоднозначно котирующихся способностей к бизнесу. Количество специалистов, квалифицированных достаточно, чтобы устроиться на Западе «достойно», уже не так велико. Лучшие кадры советской закалки давно раскуплены и утилизированы. Трудовая миграция в ряды малоквалифицированного прекариата стран капиталистического ядра может привлечь необразованных бедняков с аграрной периферии, но совершенно не устраивает «продвинутых» хипстеров и «сделавших себя» малых предпринимателей.

Раз мест для всех на счастливом Западе не хватает, значит надо, скрепя сердце, устроить вожделенный рай на земле в немытой России. Этот безупречный по формальной логичности вывод основан все на той же вере в панацею, какая присуща сторонникам реставрации СССР. Только идеалом для отечественных западников является не почившее социалистическое государство, а капиталистический Запад. Им кажется будто достаточно переформатировать политический заказ, ввести в России такие же порядки, как в США или Европе, и все автоматически наладится. Естественно, это иллюзорные мечтания, что наглядно демонстрирует опыт стран Прибалтики, Украины, Молдовы и Грузии. Чтобы устроить в России аналогичное западному «казино с блэкджеком и шлюхами», требуется преодолеть технологическое отставание и разгромить экономическим или даже военным путем не только США с Евросоюзом, но и КНР. Российская буржуазия, видящая в Западе своего идола, на такую самомобилизацию неспособна в принципе.

Однако, от прочих аморфных электоральных группировок «прозападную» отличают важные исторические обстоятельства. Она опирается на действительный социально-экономический тренд интеграции российского капитала в транснациональный, что делает ее в политическом смысле «бессмертной». Ведь оба партнера-соперника по большой империалистической игре никак не могут обойтись без «прозападного» меньшинства. Это означало бы фактически отказ от прежней политики дружбы-вражды, а также китайского варианта интеграции России в мировое сообщество.

Что касается втягивания отечественного капитала в мировой оборот в качестве экономического и политического вассала КНР, то он не устраивает ни западный капитал ни российскую буржуазию. Хотя последняя не может и не хочет полностью игнорировать китайские «ухаживания» как прибыльные и удобные для геополитического лавирования. 

Скажу пару слов про особую роль КНР, чтобы пояснить разницу в положении этой периферийной страны. Она, в отличие от России, успела попасть в общемировую тенденцию, которая открыла Западу дополнительные широкие возможности для манипулирования массами и «цветных революций». Немногие страны полупериферии сумели встать на этот скользкий путь и продолжить движение к обогащению населения в ускоренном темпе через развитие производства и технологий. Остальным для улучшения экономических показателей остается лишь уповать на непрерывное удешевление рабочей силы, то есть поставить жирный крест на любых программах модернизации и даже прямо откатить положение своих трудящихся назад к временам малограмотности и полной социальной незащищенности.

Этот диктуемый логикой накопления водоворот уже втягивает и обязательно будет втягивать еще сильнее в пучину бедствий малую буржуазию мировой периферии, условный «средний класс». Используемое в «цветных революциях» стремление устроить в своей стране все «как на Западе» по сути является отчаянной и заведомо обреченной на неудачу попыткой вскочить в уходящий поезд и въехать на нем в будущее. Окончательное исчезновение экономической перспективы острее всего на уровне интуиции чувствуют молодые и вовлеченные в интернациональные коммуникационные процессы специалисты. Они и образуют ядро прозападного протеста.

Новый глобальный класс

Однако, в светлое капиталистическое будущее не суждено отправиться не только периферийному «среднему классу», но и значительной части представителей оного в самих странах Запада. Конечно, роботизация и кибернетизация экономики в мире развиваются и будут развиваться как длительные противоречивые тенденции с подъемами и спадами, ускорениями и замедлениями, гигантскими прыжками вперед и неизбежными отступлениями. Но в общем доля живого труда в структуре производства будет уменьшаться, а сам труд качественно трансформироваться. В конечном счете капиталу он может понадобится только в двух ипостасях: сложное высококвалифицированное творчество и простейшая плохо алгоритмизированная работа обслуги. Остальное человечество в качестве работников бесполезно, а в качестве потребителей товаров и услуг невозможно в силу отсутствия заработков.

Поэтому со временем частный характер присвоения и вступит в предельное противоречие с общественным характером производства. Если человечество продолжает свое развитие, капитализм становится несовместим с самим его существованием. Если капитализм продолжает свое развитие, то он прекращает функционировать именно как капитализм, ибо прежний механизм накопления капитала разрушается, а могучая система массового товарного производства становится излишней. Сбросив тем или иным способом в бездну балласт остального человечества, образуется социум немногих избранных счастливчиков, которые то ли деградируют со временем, то ли превратятся в сверхчеловеков. В любом случае их будущее к автору и читателям данной статьи никак не относится. Нас в этом проекте просто нет.

Различные утопии и антиутопии, которыми последние годы нас активно угощают многочисленные публицисты, отражают обеспокоенность общества перспективами капитализма. Пессимисты грозят ядерным Армагеддоном и лагерями смерти, оптимисты мечтают кормиться за счет безусловного базового дохода, скептики обнадеживают, указывая на пределы возможностей роботов, а фанаты киберпанка прямо-таки надеются на приход искусственного интеллекта как нового Мессии, который преобразит людей или окончательно выбросит их на помойку Вселенной. Все описанные варианты (за исключением мортальных антиутопий), однако, предусматривают вечность капитализма. Доктринерство — неблагодарное занятие. Рискну все же сделать свой, особый прогноз.

Дальнейшее развитие человечества по необходимости будет некапиталистическим. Необходимые материальные условия для этого создаются прямо на наших глазах. Вопрос лишь в том станут ли бенефициарами тысячелетий тяжкого труда все люди или ограниченный список толстосумов и иже с ними.

При этом, единственная реальная социально-экономическая общность, могущая в не-капитализме (социализме) претендовать на универсальный охват человечества и превращение в единственного акционера, заказчика и менеджера - новый авангард пролетариата - неоинтеллигенция. Социальный слой, который будет состоять из естественнонаучной и технической интеллигенции как ядра, а также  некоторых групп интеллектуалов (гуманитарии, творческая интеллигенция и т. д.) как сопутствующих и взаимосвязанных с ядром прослоек. Такой неоинтеллигенции еще предстоит только появиться на свет в процессе борьбы за воплощение в жизнь не-капиталистического (социалистического) проекта. Дробление и прекаризация старого пролетариата как «синеворотничкового», так и «беловоротничкового», помимо прочего, является и симптомом её зачатия в лоне капитализма.

Борьба за не-капитализм будет проходить в странах капиталистического ядра и на периферии неравномерно и по-разному.

Экономика развитых стран в силу передового технологического развития неизбежно породит неоинтеллигенцию как самый экономически передовой отряд пролетариата. Со временем эта социальная группа станет классом «в себе», а потом и превратится в класс «для себя» через осознание своего положения и собственных специфических групповых интересов как представляющих интересы большинства, порвёт с либеральными и прочими мелкобуржуазными иллюзиями, а затем организует всех угнетенных и эксплуатируемых вокруг проекта не-капиталистического будущего.

Не так на периферии. В России нет и в рамках буржуазной модели не может возникнуть экономической основы для появления неоинтеллигенции. По мудрой иронии истории проект не-капиталистического будущего России снова, как и столетие назад, не может быть ничем иным как проектом форсированного научного и технологического рывка, сопровождаемого глубочайшей социокультурной трансформацией.

В 1917 году Ленин предлагал рабочему классу взять власть в отсталой и по преимуществу аграрной России, не дожидаясь вызревания экономических условий коммунизма, и самим создать эти условия вместо буржуазии. Из результатов советского эксперимента мы знаем, что реализация подкачала, да и построить социализм в отдельно взятой стране не удалось, но сама постановка проблемы была правильной. В современности для российского пролетариата нет перспективного варианта будущего кроме не-капиталистического. Путь же для нас путь в не-капитализм лежит через очередную социальную модернизацию, которая создаст условия для рождения и развития неоинтеллигенции.

Выводы

Особенностью переживаемого Россией исторического момента является отсутствие классового заказчика под проект новой модернизации. Тенденции дробления и прекаризации мешают сплочению «старого» пролетариата, но они же готовят почву для новой массовой пролетаризации. В обозримом будущем при любых политических поворотах для российского капитала альтернативы удешевлению отечественной рабочей силы через демонтаж остатков социалки просто не существует. Неолиберальную экономическую политику будет проводить любое буржуазное правительство РФ. Останется ли у власти условный Путин или руководство возьмет в свои руки условный Навальный, эту часть социального заказа собрание акционеров РФ не изменит.

Более того, конец эпохи высоких сырьевых цен обязательно повлечет за собой завершение путинской операции по интеграции в мировую элиту. Российская буржуазия должна будет смириться и удовлетвориться исполнением обязанностей колониального приказчика на правах младшего партнера. Это необязательно означает смену менеджмента, но обязательно приведет к переформатированию политического заказа, а значит и к разрушению путинского меньшинства и к расставанию других меньшинств с либеральными иллюзиями равно как и с реконструкторством всех видов и т. д.

      (AP Photo/Evan Vucci)

Для новых поколений редеющего «среднего класса» не будет даже существующего сейчас узкого коридора возможностей. Дети и внуки «приподнявшихся» и «встающих с колен» упрутся в потолок и почувствуют, что он опускается, пригибая их в положение, из которого стартовали родители. На смену нынешней тонкой прослойке из тысяч фрондирующих молодых поклонников либерализма придут миллионы гораздо более радикальных молодых протопролетариев без права на сиюминутные выгоды и без всяких перспектив. Для них предстоит сформулировать проект новой модернизации. Их экономические, культурные и политические запросы сформируют альтернативный социальный заказ. Ответы на эти запросы необходимо готовить уже сейчас. Теперь же и немедленно нужно приступить к конструированию целевого образа того класса, каким предстоит им сделаться в не-капиталистической России.

На сей раз российский пролетариат по исторической необходимости способен сплотиться не на основе того, чем он является в настоящем, а единственно вокруг образа, в который он может себя воплотить в будущем. Не существуя фактически как класс «в себе», он может стать в социальной реальности сразу как класс «для себя» Из дробного и прекарного аморфного и хаотичного конгломерата профессиональных и локальных страт в процессе борьбы с капитализмом за возможность для модернизации России и в процессе осуществления этой модернизации новый протопролетариат переплавится в национальный отряд нового глобального класса — неоинтеллигенцию.

Выход на арену пробудившихся к активной борьбе масс пролетарской молодежи и их самоидентификация в образе национального модернизирующего класса обозначат настоящий конец путинизма как периода раздела сырьевых сверхприбылей и интеграции российского капитала в транснациональный. А дальше? Дальше откроется историческая перспектива. Как всегда, это будет перспектива борьбы.

Все вопросы, возникшие по мере прочтения статьи, можете смело задавать автору.