«Мир изменился. Я чувствую это в воде, чувствую в земле, ощущаю в воздухе.» Эти слова из легендарного романа Толкина, прекрасно иллюстрируют произошедшее в 2018-м. В своей новой статье Николай Соснов оглядывается на уходящий год и на то, что поменялось в России за этот небольшой временной отрезок.
Конец знакомой России
У человеческого мышления есть известное свойство воспринимать календарные рубежи как повод для подведения итогов, формулирования выводов и разработки прогнозов. Даже закат и восход солнца часто служат сигналом к рефлексированию об очередном прожитом дне и дне грядущем. Такая значимая граница, как разделительная полоса между старым и новым годом, вызывает обычно рассуждения поистине планетарного масштаба. Поэтому читателю справедливо может показаться несколько банальной попытка проанализировать переживаемый Россией исторический момент в форме публицистического гроссбуха, эдакого годового бухгалтерского баланса. Выскажу в свою защиту два аргумента: в статье почти не будет цифр и совсем не будет прогнозов. Просто предлагаю Вам, оглядываясь на уходящий в прошлое 2018-й год, обратить внимание на подводные части нескольких медийных айсбергов до того, как они растворятся в водах информационного океана. Так как эти события являются маркерами, указывающими нам на явления и процессы, знаменующие собой конец знакомой нам России.
Попервоначалу мысль о каких-то масштабных переменах в родной стране кажется нелепой. Как же так, ведь все и вся на своих местах: вечнозеленый лидер в Кремле, ярмарочный балаган по-прежнему выступает на Охотном ряду, стальная рука Большого Брата все крепче сжимает горло, а Фемида как обычно не слышит от его жертв волшебное стоп-слово «Конституция». Так-то оно так, да уже не совсем так. Что меняется на наших глазах?
Денег у народа привычно мало, но теперь окончательно исчезли даже иллюзорные надежды их заработать. Доходы россиян скукоживаются подобно бальзаковской шагреневой коже, только волшебные желания при этом произносит почему-то правительство. Герой лихих 90-х, крепкий мужик, который, надрываясь, на горбу вывозил семью по кривой дорожке к сытому будущему, помахал на прощание рабочей кепкой и растворился в историческом тумане. Нет, желание вкалывать у него не пропало, что бы ни вещали Матвиенко, Глацких и иже с ними. На глазах исчезает возможность самостоятельно трудиться так, чтобы хоть что-то получить за свою работу. Родное государство последовательно и методично, узелок за узелком, затягивает фискальную удавку. Лозунг «Денег нет, но вы держитесь!» впору менять на «Денег нет, отдайте-ка последнее!». Взамен привычно предлагается кукиш без масла, несогласным — массаж почек и электропроцедуры.
Последними барьерами на пути в трущобы для нас были реликтовая пенсионная система и приватизированное советское жилье, для некоторых конвертированное в жилье новое, российское. С перспективой дождаться пенсии мы попрощались как раз в минувшем году. На очереди отъем квартир, и последние инициативы парламента по упрощению долговых взысканий весьма в этом смысле не обнадеживают.
Разрушение Владимиром Путиным (да-да, именно им, сколько бы ни морщился господин Песков!) социального контракта нулевых, выраженного в емкой формуле «лояльность в обмен на стабильность», поставило жирную точку в поэме об иллюзиях самообманутого народа. Избиратели президента и «Единой России» из уст тысяч сетевых троллей и ботов узнали, что они, оказывается, сами виноваты в коллапсе пенсионного бюджета: и детей они не рожали, и налогов не платили, и экономику не развивали. На робкий вопрос «а чем же в это время занимался Владимир Владимирович?», следовал стереотипный ответ, что национальный лидер на мелочи не разменивается. Он был занят обороной страны от супостата и решением международных проблем глобального масштаба.
Видимо, усилий его оказалось недостаточно, ибо в людские сердца постепенно возвращается почти забытый в 1990-е страх перед новой Большой войной. Страх, тем более актуальный, что сам ВВП вдруг принялся с пугающей регулярностью сулить подданным скорое массовое переселение на небеса. Ранний Путин грозился замочить в сортире террористов ради спасения народа, поздний — предлагает народу пожертвовать жизнью ради права российской олигархии заниматься на Западе бизнесом.
Граждане России на тот свет не торопятся и их страх перед войнами, революциями и прочими социальными катаклизмами — последняя опора режима. Никто, даже ярые сторонники Путина, больше не верит по-настоящему в то, что он приведет россиян к процветанию и благосостоянию. Последнему дураку понятно, что не будет при Путине ни технологического рывка, ни экономического чуда. Пока еще уповают на то, что привычный за 20 лет правления лидер сумеет защитить от внешних угроз и внутренних разладов, сможет превратить стремительное падение в пропасть в затяжное. Поэтому продолжают приносить жертвы на алтарь отечественного бюрнеса. Так обнищавший богатей продает остатки былой роскоши в жалкой надежде, что протянет еще день, а завтра что-то в его жизни чудесным образом изменится.
Но россиянин-2018 уже не тот, что, скажем, в 2004 году. Скребет подспудно гнилая мыслишка: а как будет ПОТОМ? Путин не вечен, и не факт, что потом состоится после нас. Эта раздвоенность рождает в людских головах удивительные парадоксы. Однажды, сидя в очереди к врачу, я услышал, как женщина лет пятидесяти бранит «экстремистов» за то, что постят всякое непотребство в сети про государство. А через минуту она же публично подвергла критике пенсионную реформу, причем, в таких резких выражениях, что товарищу майору с товарищем экспертом не пришлось бы сочинять предлог для возбуждения уголовного дела за разжигание ненависти к социальной группе «власть». Оставим прокуратуре и полиции почетную миссию искать словесных блох в речах и блогах. Безотносительно к форме выражения важно другое: отвергая радикальную оппозицию организационно, с точки зрения тематики и содержания, люди уже говорят с ней на одном языке.
И ярче всего на этом языке говорит российская молодежь. Это не преувеличение. Возьмем к примеру опрос ВЦИОМ в 2017 году об отношении россиян к погребению тела Ленина. Всего за безусловное сохранение покойного основателя СССР в Мавзолее высказались 31% опрошенных, но среди 18-24-летних их неожиданно оказалось 48%. Мыслимо ли было такое 10 лет назад в знакомой нам России? Нет, та молодежь являлась или пропутинской или политически индифферентной. Мы не увидели бы массу юных лиц (кроме подкупленных) ни на митингах либералов, ни в колоннах под красными знаменами, ни вообще где-либо в протестном движении. 15 лет назад власть заигрывала с ручными прокремлевскими организациями, финансовыми Альпами возвышавшимися над тишью и гладью молодежной политики. Теперь же совершенно очевидно, что молодежь для правящей клики потеряна. Режиму нечем ее мотивировать к лояльности, кроме как страхом жестокого наказания. И принтер уже плодит один за другим законы, направленные на обуздание нарастающей мятежной волны. Выражается недовольство молодежи разными способами, от голосования против «Единой России» (провал едросов на выборах в Приморье в том числе связан и с массовым голосованием юных избирателей за оппозицию) до создания «экстремистских» организаций (самые громкие дела такого рода за год касаются молодежных групп) и совершения политических преступлений.
Уходит в прошлое знакомая Россия наивной веры в доброго царя. Грядет Россия новая. Какой она будет? Я обещал обойтись без прогнозов и сдержу свое слово, но один прогноз все-таки сделаю: она будет такой, какой ее сотворят сегодняшние восьмиклассники, которые уже завтра стараниями самого российского государства воспитаются вдесятеро радикальнее нынешних фрондирующих студентов. А мы, борцы из старших поколений, несомненно, окажем содействие правительству Владимира Путина в этом нелегком, но благородном деле. Ведь не можем же мы допустить, чтобы стареющий национальный лидер сделал всю нужную работу за нас. На этот раз мы действительно трудимся в одном направлении с Путиным. И это, пожалуй, самая верная примета настоящего конца прежней России.