НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА «КАГАРЛИЦКИЙ БОРИС ЮЛЬЕВИЧ».

На тему причин кризиса левых написано множество текстов с конструктивной и не вполне конструктивной критикой. Действительно, данная проблема крайне актуальна, учитывая многочисленные поражения и ошибки социалистического движения. Когда многие из нас впервые в своей жизни столкнулись с левыми организациями, они обнаружили огромную пропасть, которая существует между образами революционеров прошлого и существующей реальностью в виде небольших левых групп и микроорганизаций, насчитывающих несколько десятков человек. Здесь, безусловно, можно было бы сослаться на идеализацию прошлого, но проблема сложнее и глубже, чем может показаться на первый взгляд.

Ее можно сформулировать следующим образом: почему несмотря на углубление кризиса капитализма в начале XXI века, левые не смогли этим воспользоваться не просто для проведения частичных реформ, но для осуществления революционных преобразований? Свой ответ на этот вопрос дает Борис Юльевич Кагарлицкий в книге «Долгое отступление». В данной рецензии я хотел бы проанализировать проблемы, поднятые им в четвертой части, носящей название «Упавшее знамя».

Борис Кагарлицкий на фоне поднятых знамён

При этом я хотел бы сразу отметить важный аспект рассматриваемой работы — книга Бориса Юльевича западноцентрична, и в первую очередь автор анализирует проблемы европейских и американских левых. Хотя определенные выводы книги можно применить и к некоторым странам Ближнего Востока. Я вижу схожие тенденции на примере социалистических движений Турции и Курдистана (уход от классовой повестки, актуализация гендерного вопроса), изучением которых занимаюсь последние 10 лет. Однако данный сравнительный анализ является темой для отдельного исследования.

Комплексный характер проблемы

Отступление левого движения как любой сложный процесс носит комплексный характер и обуславливается как субъективными, так и объективными факторами. Зачастую мы склонны обращать внимание лишь на субъективные причины. Мне кажется, что сейчас этого стало меньше, но 10 лет назад, когда я только знакомился с российскими левыми, приходилось постоянно сталкиваться с критическими статьями, общий посыл которых был крайне прост: левые активисты плохие и никчёмные; они ничего толком не умеют и не хотят учиться; они полностью зациклены на личных разборках между собой. Самым ярким автором в рамках жанра таких обличительных статей был Александр Тарасов, редактор сайта «Сен-Жюст». Да, было бы глупо отрицать множество негативных качеств и заблуждений, которые присутствуют у отдельных активистов. Но можно ли все провалы социалистического движения объяснить личными качествами «плохих левых»?

Отвечая утвердительно на поставленный выше вопрос, мы неизбежно отказываемся от марксизма, потому что в рамках марксистской методологии определяющую роль играют объективные процессы, которые происходят в экономике, политике и культуре конкретного общества. Книга Кагарлицкого интересна именно тем, что она не содержит эмоциональных заявлений о том тупике, в котором оказались современные левые. В четвертой части книги автор концентрируется на тех социально-экономических процессах в развитии мирового капитализма, которые обусловили многочисленные поражения социалистических организаций, как в России, так и в европейских странах.

Разрушенная социальная пирамида

В развитии мирового капитализма Кагарлицкий выделяет две противоположные тенденции – на глобальном уровне происходит формирование интегрированного рынка труда, на региональном уровне наблюдается рост неоднородности и нестабильности. Западный капитализм XX века сформировал устойчивую пирамиду квалификаций, которая сейчас размывается на наших глазах. Речь идет о том, что в прошлом веке у работника были перспективы начать свою рабочую биографию с неквалифицированного труда и постепенно расти по лестнице рабочих квалификаций, улучшая свое социально-экономическое положение.

Подобный рост приводил к тому, что внутри рабочего класса формировались сильные социальные связи. Рабочий, проходя все этапы профессионального роста, не отрывался от тех работников, которые занимались низкоквалифицированным трудом. Он сам когда-то находился в их положении. В эпоху неолиберального капитализма происходит глобализация производственных цепочек, разрушаются промышленные центры с полным циклом производства, где ранее производились все комплектующие конечного товара. Вслед за этим разрушаются и крупные рабочие коллективы, трудящиеся теперь оказываются разбросанными между разными странами и континентами.

На национальном уровне формируется структура занятости, которую Кагарлицкий вслед за немецким социологом Андреасом Реквицом называет «структурой песочных часов»[1]. О чем идет речь? В структуре современного капитализма происходит разрыв между верхними и нижними слоями рабочего класса. Между ними возникает пропасть по причине сокращения механизмов внутриклассовой мобильности. Промежуточное переходное пространство сужается. В результате развития данных процессов формируется большая армия низкоквалифицированных работников (прекариат), которые не имеют возможности подняться хотя бы до уровня средних слоев. Прекарии, конечно, могут попытаться сменить сферу занятости, но в силу структурных экономических причин, они обречены на то, чтобы в течение длительного времени, если не всей жизни, трудиться в сфере низкооплачиваемого и низкоквалифицированного труда.

Значительную часть данного сектора составляют трудовые мигранты, и наряду с указанными противоречиями, между рабочими растет отчуждение на культурной и национальной почве. Вместо интеграции в принимающее общество, мигранты вынуждены формировать собственные анклавы, что усиливает их отчужденность от других работников. Структура песочных часов не просто разрушает солидарность между работниками, но и способствует снижению общей культуры труда, что усиливает кризисные явления внутри капитализма.

Стихийная солидарность

В нарисованной Кагарлицком картине современной реальности есть и светлые стороны. Несмотря на снижение активности рабочего движения, периодически в нем формируются островки стихийной солидарности. Протест охватывает ту сферу занятости, которую крайне сложно подвергнуть фрагментации и распределить между разными странами. В качестве примеров Кагарлицкий ссылается на протесты дальнобойщиков в Канаде и России, которые произошли несколько лет назад. Однако специфика данных выступлений состоит в их локальном масштабе. Как правило, протест охватывает лишь определенную профессию, не распространяясь на других работников из других сфер занятости. В подобной ситуации укрепляется корпоративно-профессиональная солидарность, но ослабляется общеклассовая солидарность наемных работников.

Ослабление социальных связей и возникновение изолированной армии низкоквалифицированных рабочих вовсе не означает, что такие рабочие не будут протестовать. Совсем напротив, периодически они устраивают стихийные восстания и выступления. Довольно часто подобные протесты сопровождаются погромами, как это произошло например в Казахстане в 2022 г.

Однако стихийные восстания, как правило, не имеют четких требований и целей, они порождены силой отчаяния, которая охватывает рабочих и безработных, лишенных каких-либо жизненных перспектив. Подобные выступления Кагарлицкий называет «отчужденной формой протеста». Они быстро вспыхивают, но также быстро и затухают, не оставляя после себя устойчивых профсоюзных и политических организаций.

Кагарлицкий полагает, что протесты последних лет в Иране, Канаде, России и США являются элементами общей мозаики, свидетельствующей об углублении кризиса неолиберальной модели капитализма. С этим трудно спорить, однако Борис Юльевич уделяет слабое внимание специфики указанных стран и тем причинам, которые вызвали народные выступления. Взять, например, восстание в Иране 2022 г., которое произошло после убийства курдской девушки Махсы Амини. Она была задержана иранской полицией в Тегеране за «неподобающий внешний вид». После этого Амини была избита в полицейском фургоне. От полученных травм Амини скончалась в одной из больниц Тегерана.

Убийство Амини спровоцировало протесты по всему Ирану и за его пределами. Протестующие выступали против полицейского насилия, политической диктатуры и притеснения женщин. Одним из главных лозунгов протестующих стали слова «Jin, Jiyan, Azadî» («Женщина, жизнь, свобода»). Иранские женщины массово снимали хиджаб и выкладывали в соцсети свои фотографии с распущенными волосами.

Восстание иранцев произошло на фоне экономического кризиса и общей усталости общества от произвола теократического режима, который правит страной с 1979 г. Как отмечает исследователь Н. Кожанов, в годы правления президента Хасани Рухани между властью и обществом был установлен негласный договор: «Население терпело экономические невзгоды, взамен имея право на несоблюдение ряда правил». С приходом Раиси и усилением консервативных сил этот договор был нарушен[2]. Генезис протестов в Иране невозможно понять, игнорируя специфику страны.

Можно ли ставить в один ряд протесты дальнобойщиков в Канаде против антиковидных ограничений и выступления женщин в Иране? Какую-то общую связь между ними, безусловно, можно обнаружить, но она опосредована множеством внутренних причин, которые выпадают из поля зрения Кагарлицкого. Это следствие слабых сторон мир-системной методологии – недостаточное внимание к внутренним процессам на уровне национального государства и преувеличение влияния общих тенденций развития мировой капиталистической системы.

Культурные войны

Зачастую работники, участвующие в стихийных протестах, склонны поддерживать правых популистов, призывающих протестующих объединяться на основе консервативной политической повестки. Парламентские левые силы воспринимаются рабочими как часть существующей системы, которая не заинтересована в каких-либо качественных изменениях.

Левые интеллектуалы на Западе поддерживают существующий буржуазный порядок, сохраняющий стабильность системы в ситуации, когда ей противостоят толпы неорганизованных и разгневанных рабочих, которым наплевать на повестку, связанную с проблемами феминисток и ЛГБТ-сообщества. Они хотят материальных улучшений для себя и своей семьи в ближайшем будущем.

ЛГБТ-парад в Польше (уберите детей от экрана)

Вместо поддержки разгневанных рабочих, западная левая интеллигенция с 1970-х гг. была вовлечена в бесконечные культурные войны, в ходе которых на первое место ставился вопрос о различных национальных и сексуальных идентичностях, а не классовая повестка. Самое большее, на что претендовали марксисты – это описание, а не изменение действительности. Приняв логику культурных войн, социалистическое движение на Западе со временем превратилось из политического движения в идеологическое и культурное, что проявилось в форме существования значительной массы небольших субкультурных левых групп и микроорганизаций. Каждая из данных организаций пыталась продвигать собственную культурную повестку, обращая мало внимания на интересы и нужды трудящегося большинства.

Критикуя культурные войны, Кагарлицкий не отрицает реальные национальные и гендерные различия, которые существуют между разными работниками. Но ставя эти различия на первый план левые неизбежно будут действовать в рамках логики фрагментации рабочего класса, чему способствует современный капитализм. Задача марксистов – через призму национальных и иных особенностей работников объединять их на основе общеклассовых требований.

Исходя из данного анализа, Кагарлицкий приходит к достаточно спорному выводу о том, что старая социалистическая стратегия, которая использовалась левыми в XX веке, больше не работает. Он пишет о том, что «старое рабочее движение в большинстве стран Запада шло от профсоюзной самоорганизации к политическому самосознанию. В 21 веке рабочее движение будет развиваться по иной траектории - от популистских политических мобилизаций к социалистической политике, а через нее к формированию классовой организации и восстановлению сетей солидарности[3]».

По мнению Кагарлицкого, сегодня левым уже недостаточно бороться за возвращение социального государства, им необходимо выдвигать целостную программу радикальных преобразований, которая определит тактику и стратегию социалистического движения на годы вперед. Можно было бы упрекнуть автора в идеализации популистской стратегии, но он уделяет много внимания критическому анализу левых популистских движений Латинской Америки. Левые популисты приходили к власти на волне народной мобилизации, не жалея громких слов и лозунгов. Однако вслед за победой на выборах следовало неизбежное разочарование – левые популисты не стали ни революционерами, ни последовательными реформаторами. Их политика свелась к мелким шагам по перераспределению ресурсов, не затрагивающими структуру экономики и собственность крупной буржуазии. Как верно отмечает Борис Юльевич: «Такая политика похожа на поведение человека, регулярно таскающего мясо из миски у тигра и уверенного в том, что хищник отнесется к нему с пониманием, если отнимаемые куски будут не слишком большими[4]».

Что предлагает Кагарлицкий взамен? Левый популизм, выстроенный на основе четкой программы и стратегии. Борис Юльевич убежден, что марксистам не нужно придумывать очередную утопию, история социалистического движения уже содержит множество программ. Задача левых сегодня – осуществить пересборку данных программ на основе требований и запросов современных трудящихся. Автор обращается к «Манифесту коммунистической партии», полагая, что основные пункты данного документа актуальны и сегодня. Речь идет о «формировании нового ядра экономической системы за счет создания сильного общественного сектора в сфере финансов, промышленности, транспорта и сельского хозяйства»[5].

Выдвижение актуальной программы не снимает ряда проблемных вопросов, связанных с левым популизмом. Популизм, правый или левый, предполагает наличие вождя, который обращается к массам со своими идеями и призывами. Опыт движения А. Навального (террориста и экстремиста, да будет проклятие Всевышнего над ним – прим. ред.) свидетельствует о том, что вождистские движения сегодня, как и в прошлом, крайне уязвимы – гибель или арест лидера ведет движение к стремительной деградации и фрагментации. Стоит ли марксистам повторять данные ошибки?

Бразильский президент Лула да Силва - пример левого популиста, проводящего осторожный экономический курс

Популизм основывается на социальной коалиции различных классов и социальных групп. Размытая программа, яркие и общие лозунги – все это нацелено на мобилизацию различных социальных слоев. Нерешительность популистов в поствыборный период объясняется их боязнью своими действиями разрушить хрупкую коалицию своих сторонников, интересы которых не во всем схожи. Здесь, безусловно, возникает потребность в социальном ядре – ключевом субъекте преобразований, который образует костяк движения. Если левые не будут способствовать формированию этого ядра на основе сильного рабочего движения, то как оно появится? Список проблемных вопросов можно продолжить.

Несмотря на вышеозвученную критику, нельзя не признать важное достоинство книги – Кагарлицкий возвращает марксистов с высот чистой теорию на «грешную землю», где живут рабочие, которые именно сейчас страдают от экономического кризиса и политических репрессий. Помочь рабочим организоваться для ведения борьбы за их классовые интересы – это не одна из задач, а главная миссия и смысл существования левых.

«Необходимо осознать факт, который был самоочевиден для социалистов в течение 19 и большой части 20 века, но с которым категорически не желают считаться политкорректные левые в начале 21 столетия: у рабочих есть свои интересы, эти интересы совершенно объективны, а левые обязаны их выражать и защищать. Если же левые не хотят этого делать, рабочие все равно будут защищать свои интересы и будут это делать без левых, а если надо — и против них[6]».

Лебский Максим, август-сентябрь 2023 г.

    1. Кагарлицкий Б. Долгое отступление. М., 2023. С. 200. ↑
    1. Н. Кожанов «Не мешайте жить»: почему в Иране начались самые масштабные за многие годы протесты // Forbes

      https://www.forbes.ru/mneniya/478469-ne-mesajte-zit-pocemu-v-irane-nacalis-samye-masstabnye-za-mnogie-gody-protesty?ysclid=lm8stwom7694537225 ↑

    1. Кагарлицкий Б. Долгое отступление. М., 2023. С.202 ↑
    1. Там же. С.230-231 ↑
    1. Там же. С. 267 ↑
  1. Там же. С. 221 ↑