«Человек ничего не стоит, если он не понимает, что «сейчас» и «то самое время» — это одно и то же»

В СССР маленькие мальчики мечтали стать космонавтами, прокладывая путь к новым звёздам и планетам. Быть учёным было престижно. Быть первооткрывателем – модно. Лечить людей для новых подвигов и свершений – почётно. Люди гордились своим рабочим происхождением. Но потом какие-то уроды вытащили власовскую тряпку в центре Москвы, а через некоторое время тряпка уже висела над Кремлём. Всё начало меняться. В моей школе пожилая учительница, жившая по вполне себе советским нормам, вдруг заговорила, что Ленин был террористом. Уже тогда я испытал глубокую обиду от этих слов.

Все начали сходить с ума. Казалось, что люди хотят отморозить себе уши назло родителям. Советское государство было строгим отцом, иногда злым, иногда полупьяным, но заботливым. Оно давало простые жизненные принципы: не укради, не обмани, жадность и глупость – это плохо, любовь к Родине, семье и друзьям – хорошо. Эти чёткие и понятные вещи вмиг стали забыты, когда неблагодарные детишки решили отомстить своему отцу. Они подкараулили его в подъезде и сделали 10 ножевых в спину. Били долго и методично, смакуя каждый удар. Реализовав свой Эдипов комплекс, дети пустились в полный разнос. Всё животно-пещерное, табуированное ранее, вырвалось наружу. Общая озлобленность, трусость, жадность стали мейнстримом и моделями поведения в новой рыночной реальности. Всех, кто думал по-другому, оперативно и безжалостно клеймили «совками». Отечественная интеллигенция выпрыгивала из штанов, доказывая своё право мстить всему советскому. В этом безумном вертепе попадались редкие люди, кто смел высказывать сомнения относительно рынка, Ельцина и Гайдара. Но их было мало, их никто не слушал.

За 20 лет было всё проиграно, куплено и растащено. То, ради чего наши предки надрывали спины на всесоюзных стройках, били фашистов и сидели в ГУЛАГах. Огромная цена, заплаченная за советские достижения, была нивелирована кучкой перерожденцев из КПСС и ещё меньшей кучкой диссидентствующих эстетов. Их было немного, но их слушали, они захватывали умы своими примитивными идеями. Самый страшный вопрос новейшей истории нашей страны – как огромная партия с гигантским всезнающим аппаратом КГБ могла проиграть Ельцину, кучке ОМОНа и нескольким танкам? Насколько у людей должна была атрофироваться воля к сопротивлению, чтобы сдать страну практически без единого выстрела? Весь передовой отряд народа представлял собой трясущиеся ручонки ГКЧП, Руцкого, так и не отдавшего жизнь за Верховный совет, и толпы бабушек и дедушек, прорывающих ряды ОМОНа.

Маршал Ахромеев в 91-м вешается у себя в кабинете. Он бросил борьбу, наивно решив, что ужасы ельцинизма закончатся вместе с его смертью. Хасбулатов каждый год рассказывает по центральным каналам, как он героически защищал демократию от диктатуры. Но почему-то каждый раз забывает упомянуть, что благодаря диктатуре имеет квартиру в Москве, а не сидит в застенках. Люди, долгом своей службы призванные защищать наше будущее, на проверку оказались не способны даже на имитацию подвига и жертвенности. Честь и долг ничего не стоят, если за них не готовы отдать жизнь. Искупать свою вину перед всеми нами никто не собирается.

Наш человек добровольно шагнул в постсоветику за ваучерный лохотрон и западный уровень потребления, а когда испугался и захотел обратно, двери уже были закрыты. Политические процессы – не видеоигра, где можно нажать «save» и несколько раз начинать с того же места, подбирая нужные подходы к прохождению уровня с высокой сложностью. В реальности за каждый неверный шаг приходится платить, и, возможно, не только тебе, но и твоим потомкам. Один раз оступившись в узловой точке истории, мы с большой вероятностью «подарим» следующим поколениям ту реальность, которую они никак не заслуживают. Но от этого она не перестанет быть реальностью.

Мы живём в обществе без исторической памяти и атрофированной способностью к воображению предстоящего. Застывшая современность без энергии движения вперёд с отвергнутым историческим опытом воспроизводит лишь себя в самых отвратительных формах. Она не даёт никаких смыслов кроме потребления, понятий – кроме понтов, мечтаний – кроме нового айфона. Именно фиксация на наличном моменте купирует любую возможность появления альтернатив. Актуальная политика по дефолту невозможна без Путина и репрессий, экономика – без Сечина и Миллера, а культура – без Михалкова и Мединского. Всё выходящее за этот формат подвергается прямому давлению как угроза текущему «естественному» порядку вещей. Требования честных выборов и бесплатной медицины оборачиваются новыми уголовными делами, а художественный фильм «Левиафан», бьющий по болевым точкам путинской казармы, объявляется национальной изменой в угоду очередному внешнему врагу. Это – тотальная психиатрическая клиника, представляющая себя богадельней.

Русская тоска и безнадёжность, помноженные на откровенно враждебное обществу государство, объективно рождает сопротивление. Другое дело, что сопротивление невозможно без субъекта. Уже давно пора отбросить иллюзии про какие-то «объективные условия», «необходимые обстоятельства». Их никогда не будет, пока ими мы прикрываем свою пассивность. Пора понять, что исторический процесс – это равнодействующая коллективных воль, наша же коллективная воля – результат действий конкретных людей, объединенных целью, ценностями и общим видением своей судьбы. Этот факт заставляет нас повышать требования ни к антинародной власти (с ней давно всё понятно), а, в первую очередь, к самим себе.

Действовать нужно так, как если бы уже на завтрашний день на нас упало бремя управления всей системой государственной власти. Да, именно так. Все беды прошлых революций (и, как итог, последующих контрреволюций) проистекали из человеческой неспособности бороться и управлять. Нужно понимать, что нам никто не будет прощать ошибок и слабости. Поэтому каждый из нас должен быть на две головы выше обитателей той социальной среды, где ему приходится жить, работать и бороться.

Мы должны лучше других разбираться в буржуазном праве, чтобы защищать наших товарищей в путинских судах, быть интеллектуальней любых кремлёвских теоретиков и купленной профессуры, быть понятней и доступней всяких кисёлевых и латыниных в деле пропаганды, сильнее и хитрее уличных нацистов, изощреннее и въедливей либеральных журналистов. Без этого мы не вырвем нашу Родину из лап полицейского государства и олигархического паразитизма.