В начале XXI века на политической сцене Запада вспыхнула плеяда левопопулистских лидеров и движений. Некоторые из них даже добились впечатляющих результатов вплоть до прихода к власти, но в итоге не смогли подкрепить это конструктивными достижениями и к 2020 году почти растеряли свой потенциал. 

Подъём левого популизма был вызван несколькими факторами: кризис традиционных коммунистических партий после развала СССР, разочарование в прежней, слишком умеренной политике социал-демократии и отказ от социального государства в пользу неолиберализма на Западе. 

После кризиса 2008 года стало понятно, что крах мирового порядка «Холодной войны» в начале 90-х годов сначала вызвал шок и дезорганизацию в левом политическом спектре, но затем расчистил поле для поиска новых форм, целей и методов. Модель глобального капитализма даёт сбои, и левое движение снова стало востребованным в Европе. Однако после краха СССР было моветоном говорить о создании социализма в ближайшее время, и противники капитализма сосредоточились на программе-минимум – протесте и популизме. Популизм - явление не новое и характеризуется привлечением масс на сторону эмоциональных вождей с помощью антиэлитарной риторики и обещания быстрых и простых путей решения проблем, порождённых капитализмом, но в его рамках. Народный протест (антиглобалисты, «жёлтые жилеты» и т.п.) указывал пальцем на наиболее болезненные нарушения социальных прав и ухудшение уровня жизни, а левые популисты обещали исправить ситуацию, перенаправив в этом направлении бюджетные выплаты.

Левый популизм использовал антиглобалистскую риторику, продолжавшую традиции антиимпериализма и левого патриотизма, но на этом поле проигрывал правому популизму, поставившему во главу угла национальные интересы и этническую тематику, из которых тот выводил решение социальных проблем (при том, что в правом популизме представлены и неолибералы). Самыми яркими представителями правого популизма являются Дональд Трамп, Марин Ле Пен, Виктор Орбан и Жаир Болсонару. 

Левые популисты делали главный акцент на возвращении социального государства как главного инструмента решения социальных проблем. Хоть некоторые из них называли себя социалистами, но признать их таковыми сложно (если понимать под социалистами сторонников социализма). Как максимум, их можно назвать левыми социал-либералами, то есть сторонниками социально ориентированного капитализма.

В разных странах на протяжении 2010-х годов левопопулисты действовали по-разному с разным успехом но цель у них была общая, а именно: прийти к власти через выборные процессы и усилить финансирование социальных задач. У кого-то, как, например, у греческой Сиризы, даже получилось победить на выборах и прийти к власти в 2015 году. Но для этого обычной социальной повестки не хватало - Сириза обещала спасти Грецию от жёстких финансовых требований Евросоюза. Сириза представляла собой коалицию изначально радикальных левых (еврокоммунистических, маоистских и троцкистских организаций), которые по мере роста политического влияния становились всё более умеренными. После победы на досрочных выборах 2015 года лидеру Сиризы Алексису Ципрасу удалось сформировать новое коалиционное правительство и стать премьер-министром, вступив в альянс даже с правыми популистами. Несмотря на радикальные лозунги, которые выдвигала Сириза, Ципрас не решился отказаться от выплаты долга, выхода из еврозоны и перейти к драхме, что потребовало бы радикальной социально-экономической перестройки греческой экономики и даже, возможно, социалистических мер. В результате пришлось следовать указаниям ЕС и МВФ,то есть проводить курс, который мало чем отличался от правых предшественников. Весь радикализм Сиризы оказался лишь лозунгами, которые очень быстро забыли ее лидеры после прихода к власти. После того как Ципрас прогнулся под требования МВФ и ЕС и стал вести политику, прямо противоположную своей программе и лозунгам, тем самым предав своих же избирателей, авторитет левого популизма в Греции быстро пошёл на спад. Эта рискованная игра в антиимпериализм закончилась провалом, так как у Сиризы не оказалось продуманной программы существования Греции вне Евросоюза. В конечном итоге Ципрас просидел в кресле премьер-министра до 2019 года, бесславно проводя по сути правую экономическую политику. 

Желание не менять политико-экономическую систему, а лишь немного подретушировать её, является общей чертой для всех левопопулистов. Так, лидер левого крыла Демократической партии США Берни Сандерс ратовал за частичное возвращение к Рузвельтовской системе (политика вмешательства государства в рынок ради решения социальных задач и преодоления кризисов  –  прим. ред.), а также построение в США чего-то похожего на скандинавскую модель. Но Сандерс не желал отказываться от капиталистической экономической системы, придерживаясь социал-либеральной линии и при этом называя себя демократическим социалистом. 

Сандерс два раза пытался баллотироваться в президенты США. Первый раз в 2016 году благодаря интригам руководства Демократической партии его кандидатура не прошла. Тогда сторонники различных левых идей как в США, так и по всему миру призывали его решительно разорвать с демократами и выставить свою кандидатуру против как Трампа, так и Клинтон. Это позволило бы выдвинуть гораздо более радикальную программу, не оглядываясь на другие фракции Демократической партии. Но Сандерс «смирился» с поражением, признал победу Клинтон и формально поддержал её кандидатуру. Затем на выборах 2020 года он снова попытался выдвинуться, и многие его считали фаворитом, но демократы опять не дали ему стать кандидатом, после чего он фактически поддержал Джозефа Байдена, смирившись с поражением дважды. В чем тут дело: в личных качествах Сандерса или в отсутствии у него веры в потенциал собственной программы?

Стоит упомянуть что Берни Сандерс поспособствовал тому, чтобы реабилитировать слово «социализм» в США. Раньше ведущие политики это слово не могли даже «упоминать всуе», а теперь его приверженцем называет себя крупный политик, и это уже большой прогресс для Америки. Он поспособствовал распространению интереса к социалистическим взглядам, хотя еще сильнее этому способствует общий кризис современного капитализма (по последним опросам более 50% процентов американской молодёжи поддерживают социализм).

Видным деятелем левопопулистского направления был председатель лейбористской партии Великобритании (ЛПВ) в 2016-2020 гг. Джереми Корбин. Он также ратовал за возрождение социального государства. Так в 2017 году манифест лейбористов призывал к увеличению социального бюджета и налогов, национализацию энергетических предприятий и железных дорог. По сути, это было повторение лейбористской программы 1940-70х годов, которая была апробирована на практике, привела к неоднозначным результатам. В итоге к власти пришли неоконсерваторы во главе с Маргарет Тэтчер. Весь срок пребывания Корбина во главе ЛПВ ему противостояли не только тори, но и правое крыло лейбористов. В декабре 2019 года состоялись выборы, на которых лейбористы потерпели крупнейшее поражение, получив 203 места в Палате общин из 650 — меньше, чем на выборах 1983 года, после победы Великобритании в Фолклендской войне. Это произошло во многом из-за раскола лейбористского электората по вопросу Брекзита. Но и социально-экономическая программа ЛПВ не убедила избирателей. 4 апреля 2020 года на выборах лидера партии победил Кир Стармер, глава правого крыла лейбористов. После проигрыша Корбина обвинили в антисемитизме и исключили из партии. Как и Сандерс, Корбин даже не пытался активно бороться, опираясь на низовой актив, он просто принял своё поражение. 

В чём всё-таки состоит главная причина провала Берни Сандерса и Джереми Корбина? С одной стороны, в условиях кризиса глобального капитализма финансовые круги не склонны идти на уступки большинству населения. Времена расцвета социального государства, когда господствующий класс был готов идти на уступки рабочим, прошли ещё в ХХ веке. С конца ХХ века капитал стал более глобальным и может легко покинуть страну с высокими налогами и «невыгодным» социальным законодательством. Но кризис глобального капитализма с 2008 года ограничивает эти возможности капитала и открывает возможности для левых движений принудить его к уступкам. Однако это предполагает конфликт с истеблишментом, в то время как своим инструментом левые популисты видят именно существующею государственную иерархию. Поэтому они не могут решиться на разрыв с ней, и перед лицом такого конфликта тут же капитулируют.

В России также был свой аналог левопопулистов - Левый фронт (ЛФ) образца «Болотных протестов». ЛФ был основан в 2005 году на Социальном форуме - мероприятии, связанным с опытом мирового антиглобалистского движения. ЛФ был построен как широколевая организация подобная Сиризе, о которой написано выше. Там были собраны представители самых разных течений левого спектра от сталинистов и троцкистов до левых социал-демократов и немарксистских социалистов. Но, несмотря на такой большой идеологический разброс, у них была общая тактика и задача  –  поменять систему через улицу, соединить протестное движение с пропагандой социализма.

Во время «Болотных протестов» 2011-2014 годов главной целью Левого фронта было связать движение среднего класса с более широкой массой трудящихся с помощью выдвижения социальных требований. В отличие от Сиризы, Левый фронт выработал комплексную программу преобразований, направленную на преодоление капитализма в пользу демократического социализма. Однако в медийной ситуации того времени этот документ не мог приобрести широкой известности, и у ЛФ было в общественном сознании левопопулистское лицо.

Во время «Болотных протестов» Левому фронту на какое-то время удалось приобрести большое влияние на протестное движение, заставить либералов считаться с собой. Один из лидеров ЛФ Сергей Удальцов регулярно выступал на протестных митингах вместе с либеральными лидерами, такими как Борис Немцов и Алексей Навальный. Но сам принцип выдвижения основного оратора, встраивал ЛФ в популистскую парадигму. 

Усилия ЛФ по выдвижению вперед социальной тематики встретили сопротивление либералов, «Болотное движение» не приобрело достаточной силы, но напугало власти, которые начали репрессии против организаторов и участников как движения в целом, так и ЛФ. В тюрьме оказались члены руководства ЛФ Сергей Удальцов и Леонид Развозжаев.

В 2014 году организация была дезорганизована также разногласиями по поводу присоединения Крыма и конфликта на Донбассе. После выхода Удальцова из тюрьмы в 2017 году произошло возрождение организации, но на иной основе, чем в 2012 году. ЛФ стал лево-патриотической, узкой по идеологии и составу организацией, тесно связанной с КПРФ. В 2022 году новый ЛФ поддержал спецоперацию на Украине, из-за чего организацию покинул один из её координаторов Алексей Сахнин, «последний из могикан» демократического Левого фронта 2010-х годов. 

Поражение ЛФ в большей степени было обусловлено общим проигрышем протестного движения 2011-2014 годов, но также и его собственными характеристиками. Слишком большая широта во взглядах (от социал-демократов до красных имперцев) была источником силы в период подъёма массового движения, но привела к расколам при его отливе. Совокупность этих факторов привела Левый фронт к фактическому распаду.

Стоит также упомянуть, что в последние годы один из лидеров либеральной оппозиции и протестного движения Алексей Навальный прибегал к социальному популизму. Особенно это заметно в его президентской программе. 

Если обратиться к современной ситуации в России, интересен также феномен Михаила Лобанова на выборах в госдуму в сентябре 2021 года. На них в Кунцевском округе КПРФ выдвинула в качестве кандидата математика и основателя инициативной группы МГУ (профсоюз студентов) Михаила Лобанова против кандидата от Единой России пропагандиста Евгения Попова. 

Лобанова поддержали некоторые левые организации, такие как Российское социалистическое движение и Марксистская Тенденция. Также Лобанова поддержало умное голосование Алексея Навального. По итогам голосования бюллетенями Лобанов опередил кандидата от «Единой России» более чем на десять тысяч голосов (с перевесом в 12%), однако после оглашения результатов так называемого «электронного голосования» стало ясно, что властями принято решение не пускать Лобанова в депутаты. Лобанов стал действительно открытием в российской политике в 2021 году и уж тем более для левого фланга. У левых давно не было настолько успешных кампаний, стало понятно, что левая программа изменений действительно популярна среди населения. Главный лозунг кампании звучал так: «Будущее для всех, а не для избранных». Риторика Лобанова строилась на том, что в нашей стране всю власть и ресурсы захватила кучка людей, которая строит будущее только для себя. Выход из данной ситуации он видит в перераспределении доходов и политической власти в пользу всех. Это стало краеугольным камнем, вокруг которого строилась кампания и требования, касающиеся района и страны в целом. В целом же его предвыборная программа была похожа на программу современных европейских социал-демократических партий и заключалась она в небольшом поднятии налогов и более справедливом распределении государственного бюджета. 

Как и Левый фронт 2011-2014 годов, Лобанов сочетал социальные требования с демократическими. Он называл себя не просто социалистом, а «демократическим социалистом», пытаясь ассоциироваться с такими политиками, как Берни Сандерс и Джереми Корбин. При этом никаких собственно социалистических требований Лобанов не выдвигал. Некоторые сторонники даже стали называть Лобанова русским Сандерсом. И в каком-то смысле это сравнение оправдано, так как у Михаила также наблюдалось смешение достаточно умеренной социал-демократической программы с социальным популизмом. В случае с Лобановым это очень хорошо сработало, так как позволило завоевать больше электората, а сам же Михаил, несмотря на то, что ему не позволили пройти в Госдуму, стал заметным политиком, который, судя по дальнейшим репрессиям против него, представляет теперь опасность для властей. В связи с этим возникает вопрос о том, каким образом эта политическая тенденция может достичь больших успехов в будущем с учётом опыта левого популизма 2010х годов. 

Главный урок: создание социального государства 2.0 становится маловероятным в связи с как глобализацией капитала, так и социально-политической поляризацией в условиях кризиса глобального капитализма. Программа левых популистов может успешно осуществляться в условиях полнокровия государственного бюджета при отсутствии затратных внешних вызовов. Для России в обозримом будущем такая ситуация исключена, а в развитых странах Запада - маловероятна. К тому же левые популисты верят в благотворность частичной национализации, преимущество государственного регулирования над рыночным. Эти идеи были проверены на практике в ХХ веке и, несмотря на явные успехи социального государства, производственно-экономические результаты даже к 80 годам не были впечатляющими. В цифровую эпоху XXI века возникают принципиально новые возможности для планирования и регулирования, но левые популисты довольно равнодушны к этой тематике, как и к проблеме производственного самоуправления. Между тем, как раз эти две темы могут помочь левому движению выработать такую конструктивную программу, которая покажет широким слоям трудящихся, каким образом можно жить лучше, чем при капитализме. Без такой программы успехи левого движения невозможно закрепить как долгосрочный результат, действительно качественное преобразование общества.