Юзеф Пилсудский в Польше фигура легендарная и, вместе с тем, противоречивая. Правящей партией «Право и справедливость» и её сторонниками маршал почитается, как освободитель Польши, а либералами, выступающими за европеизацию страны, презирается, как душитель свободы.

Что интересно, у незабвенного маршала даже не было военного образования. Окончил он Первую виленскую гимназию, где, по иронии судьбы, учился его будущий идеологический противник — Феликс Дзержинский. Студентом Пилсудский увлёкся идеями народовольцев, за что неоднократно арестовывался. В 1887 году его признали причастным к готовящемуся покушению на Александра III. Поначалу Пилсудский проходил свидетелем, ведь, по легенде, всего-то помогал одному из заговорщиков найти яд. Однако суд отправил юного Юзефа по этапу в Восточную Сибирь и чуть было не повесил его старшего брата, Бронислава, в последний момент заменив приговор на пятнадцатилетнюю каторгу на Сахалине.

В ссылке Пилсудский-младший провёл пять лет, успел познакомиться со многими ссыльными поляками и поддержать бунт заключённых, в котором лишился передних зубов, а потому и обзавёлся своими знаменитыми усами.

Несмотря на то, что 1887 стал для Пилсудского таким же судьбоносным, как и для Володи Ульянова (старшего брата которого, как мы знаем, всё же казнили) Юзеф пошёл «другим путём» в противоположном, правом направлении.

Продолжаются споры, был ли поначалу Пилсудский социалистом, ведь, после освобождения в 1892 году, тот вступил в Польскую социалистическую партию. Польские исследователи спешно опровергают приписываемую маршаллу цитату: «Я ехал в красном трамвае социализма, но вышел из него на остановке 'Независимость'», биограф Пилсудского Анджей Гарлицки, например, заявил что она «не в стиле маршала». Хотя ещё в начале прошлого века польский национал-демократ Роман Дмовский, утверждал, что социалиста Пилсудского не было, тот сам признавался, что у него возникли проблемы с прохождением «Капитала» Карла Маркса. В своей партийной деятельности  Пилсудский уделял куда большее внимание восстановлению польской независимости и привлечению рабочих масс к этой идее. Он также организовывал боевые группы для «эксов», которые прославились лихими, прямо-таки вестерновскими, ограблениями поездов. Добытые средства шли на всю ту же реализацию идеи «склеенной» независимой Польши. Правда, об этом моменте биографии маршала у поляков традиционно принято забывать, когда обругивается «пришедший к власти бандит Сталин».

В Первую мировую Пилсудский развернул обширную деятельность против австро-венгерских захватчиков и стал символом сопротивления. Казалось, его мечта о «незалежности» была близка к осуществлению, но на пути встали большевики. 

Октябрьскую революцию Пилсудский категорически не принял и 11 ноября 1918 года встал во главе наконец объявившей о своей независимости Польши. Для укрепления власти он поначалу угождал левым, поставив во главу правительства социалиста Морачевского, утвердив восьмичасовой день для рабочих, социальное страхование по болезни и прочие уступки. Но чем дальше продвигалась Красная армия в Гражданской войне, тем больше Пилсудский опасался за «незалежность» и грядущую потерю годами подогреваемого места.

В феврале 1919 году маршал вступил в советско-польскую войну. Польская партия была с ним в контрах, попрекая за дилетантизм в военной стратегии, однако Пилсудскому помогли оставшиеся ещё с Первой мировой войны связи с японской, немецкой и австрийской разведками, коим невыгодна была коммунистическая Польша. Пособили и польские криптологи, взломавшие шифры как красных, так и белых, что дало Пилсудскому возможность обойти РККА на несколько шагов.

«Штык к бою, саблю в руку — большевика гони!» — звучала в польских войсках популярная песенка.

После поражения Красной армии под Варшавой в 1920 году, «Варшавского чуда», воспеваемого и поныне польскими пропагандистами, Пилсудский стал национальным героем в отбитой у большевиков Польше.

Былое великодушие псевдосоциалиста выродилось в 18-20 тысяч (польские исследователи занижают до 16 тысяч) замученных красноармейцев в польском плену, о которых поляки опять-таки предпочитают не вспоминать в дискуссиях о катынском расстреле. По всей Польше начались гонения на коммунистов. Украинцы и белорусы на отобранных поляками территориям страдали из-за национальной политики, запрещающей их языки и закрывающей их школы. К тому же, немало белорусов разлучили с родственниками, оставшимися  на территориях, принадлежащих СССР. Неудивительно, что многие жители Бреста были рады присоединению к БССР в 1939 году.

Не щадил Пилсудский и своих граждан, не согласных с его политикой. В 1926 году, устроив побоище на улицах Варшавы, он совершил в стране переворот, по сути, сломив Сейм. Во главу Польши он так и не встал, предпочитая действовать «из закулисья». Оставаясь военным министром и генеральным инспектором вооружённых сил, Пилсудский укрепил свою диктатуру, ограничив свободу печати и сделав многопартийность лишь фиктивной. Опасаясь разного рода бунтовщиков, создал концлагерь в Березе-Картузской. Изначально тот предназначался для украинских радикалов, но позже туда были помещены и участники польских радикальных партий. Подобные меры ещё аукнутся полякам Волынской резнёй.

Режим Пилсудского был назван «санация», что с польского переводится, как «оздоровление». Подразумевал он «излечение» Польши от коррупции и возвращение былого величия Речи Посполитой. Это был капиталистический строй, который всё ещё пытался маскироваться: для пропаганды лояльности маршалу среди рабочих было создано Центральное объединение классовых профсоюзов, члены которого бросали пыль в глаза пролетариям своими социалистическими лозунгами.

Но «санационная» политика провалилась. Те военные, которых Пилсудский собрал вокруг себя в «круг доверия», оказались отвратительными политиками и экономистами, а рабочий класс так и остался неуслышанным за драпировкой псевдосоциализма. Сам маршал слабел вместе со своим режимом и умер от болезней за четыре года до вторжения в Польшу нацистской Германии, которой недолго смогло противостоять новое правительство.

Несмотря на то, что обещанная «санация» стала провальной политикой в условиях капиталистической диктатуры, дело Пилсудского живо и поныне — декоммунизированная Польша активно борется с профсоюзами, за ограничение их деятельности выступает не только право-консервативная «Право и справедливость» («ПиС»), но и центристы «Гражданская платформа». Ненависть к большевикам у современных польских политиков доходит аж до абсурдного запрета песни «Тёмная ночь».

Отношения Польши с соседями тоже навевает параллели с режимом Пилсудского. За показной поддержкой протестов у «братских народов» польским капиталистам выгодно эксплуатировать труд украинских и белорусских мигрантов, заставляя тех бесправно вкалывать по двенадцать часов шесть дней в неделю.

Сейчас Польша всё больше кивает в радикально-правую сторону, но причиной теперь является противостояние излишней, по мнению прививающей католические ценности «ПиС», либеральной толерантности ЕС. Витает прежний националистический душок, церковь диктует обществу свои правила, почти полностью уничтожив право женщин на аборт, глава правящей партии Ярослав Качиньский громкими речами призывает вернуться к консервативным традициям, а переизбранный президент Анджей Дуда теперь борется с «идеологией ЛГБТ, пришедшей на смену коммунистической». Вот только современная Польша, вместе с остальными капиталистическими странами вошедшая в глубокий кризис, грозится прийти к тому же краху, что и «санационный режим» их героического маршала.