Крушение СССР ознаменовало собой не только разрушение экономики и гибель тысяч людей в ходе национальных конфликтов, но также и крах советского марксизма и всех тех институциональных структур, в рамках которых он существовал. Большинство советской профессуры, которая по должности занималась изучением марксизма и его преподаванием, дружно отреклась от него и стала приспосабливаться к политической и идеологической конъюнктуре. Некоторые из них, такие как Межуев и Ойзерман, стали социал-демократами, ставя в упрек Марксу его тезис о пролетарской революции как закономерном конце развития капитализма[1]. Такой плачевный финал советского марксизма подталкивает нас к оценке всех его представителей как поголовных конформистов и приспособленцев, что далеко от истины.

В этой связи стоит упомянуть одного из ярчайших марксистов ХХ в. Эвальда Васильевича Ильенкова. Идейное наследие Ильенкова выражено в десятке книг и сотне статей. Сегодня его труды активно переиздаются и вполне признаны в среде постсоветских марксистов. Несмотря на это, изучая различные материалы, иногда приходится сталкиваться с критикой «аполитичности» Ильенкова[2] или даже с обвинениями его в трусости.

При всей странности обвинений фронтовика Ильенкова, бравшего Берлин, в трусости, Тарасовым, по-сути, поставлена важная проблема — единство теории и практики в марксизме. Если вспомнить критику Марксом механистического материализма, то она заключалась в том, что представители данного направления были материалистами только на первом этаже, т.е. при анализе природы, но при строительстве верхнего этажа (общество), они разделяли позиции идеализма[4]. Подобное строительное сравнение можно распространить и на взаимосвязь теории и практики в марксизме. Марксизм как научная теория и политическая практика прежде всего отличается своей тотальностью, т.е. неразрывным союзом научной идеи и революционного процесса. Это единство имеет динамический характер — в действительности всегда присутствует небольшой крен в какую-то из сторон и когда он становится слишком большим, политическое здание рушится. Можно долго спорить о том, когда КПСС окончательно нарушила вышеуказанное динамическое равновесие, но важна суть — марксизм из научной теории превратился в служанку государства и его правящего слоя. В соответствии с этим нужен был аппарат, который бы своеобразным образом цементировал государственную идеологию. Подобную роль выполняли многочисленные научные институты и центры, существовавшие в разных городах СССР.

Один из профессоров, в том университете где я учился, озвучил важную мысль : «Анализируя поступки тех или иных исторических деятелей, пытайтесь всегда смотреть на происходящее их глазами, а не своими собственными». В этом суть историзма, о котором многие часто забывают, рассматривая советскую историю.

Что сложно сделать с отдельной личностью, то сложнее применить в отношении социальных слоев или даже целых классов. Классовое сознание нематериально, оно относится к сфере идеального. Классовое сознание – это не простая сумма мнений представителей данного класса, а определенная целостная сила, доминантой в которой выступает коренной экономический интерес данного класса. Если считать советскую бюрократию правящим слоем в СССР, то в каком виде существовало ее классовое сознание? «Сталинская революция» 30-х гг. кардинально изменила страну, запустив процесс формирования слоя привилегированных чиновников. Вместе с этим советская бюрократия формировалась из самых разных социальных слоев, двери партийно-государственного аппарата были широко открыты для представителей рабочих и крестьян. Эти люди выполнили те исторические задачи, которые были поставлены перед страной, – индустриализация, коллективизация, победа в мировой войне. Многие тысячи коммунистов погибли в Великой Отечественной войне, поднимая за собой в атаку полки. Можно ли в этот период говорить о свершившемся термидоре или внутренней контрреволюции? На мой взгляд, нет. Классовое сознание советских управленцев в 30-40-е годы в своем ядре было коммунистическим, но на его периферии появились определённые тенденции, которые толкали этот слой к постепенному перерождению. На удивление, классовое сознание пролетариата обладало такой инерционной силой, что позволило ему оказывать мощное влияние на советское руководство, пожалуй, вплоть до 60-х годов. Но всякое классовое сознание утихает вместе с политической активностью ее материального носителя. В Советском Союзе не была создана управленческая система, в рамках которой пролетариат и крестьянство принимали бы прямое участие в управлении государством, тем самым повышая свою политическую грамотность. В государственном аппарате восторжествовал буржуазный принцип представительства, который замещал пролетариат его представителями. Даже если учесть, что это были рабочие, оторванные от своей родной классовой среды они начинали жить интересами бюрократии, а не пролетариата. В этой связи, лишний раз стоит удивиться силе того импульса, который дала Октябрьская революция СССР, позволив стране при всех сложностях просуществовать около семидесяти лет.

Политическое бытие советской бюрократии определило её политическое сознание. Этапы эволюции политического сознания высшего слоя КПСС — очень глубокая проблема, требующая отдельного, большого исследования. Сейчас мы можем обозначить финальный этап этой эволюции — перестройка и развал Советского Союза. Именно в этот исторический момент правящий слой решился на полное перерождение из бюрократии в буржуазию. К 80-м гг. бюрократия дозрела, но до этого в её сознании боролись разные тенденции, при постепенном преобразовании коммунистического ядра в буржуазное.

Как это связано с Ильенковым и обвинениями его в аполитичности? При характеристике этой личности, прежде всего нужно помнить, что он был представителем поколения фронтовиков, что накладывало определённую печать на его мировоззрение. Он был советским коммунистом, с оружием в руках защищавшим свою Родину, которую искренне считал первым социалистическим государством в мире. Позже он продолжал свою борьбу в сфере идеологии, последовательно отстаивая подлинный марксизм в противовес его позитивистскому эрзацу, который культивировался многочисленными титулованными «марксистами-ленинцами». Ильенков сделал важный вклад в марксистскую философию, открыто заявив, что предметом философии является именно мышление, а не мир вообще. Диамат в своем ядре был метафизическим учением, прикрашенным марксистской риторикой. «Законы» диалектики, которые были выявлены при анализе мышления, советскими марксистами распространялись на весь мир, что дискредитировало марксизм в глазах ученых-естественников. Получалось, что конкретный материальный процесс развивался не по законам физики или химии, а по «диалектике», т.е. чисто схематически. Классический пример: вода становится льдом не в ходе физического процесса изменения ее плотности и температуры, а по «закону» перехода количества в качество. В советском марксизме диалектика свелась к перечню примеров, в которых действуют «железные законы» развития природы и общества. В действительности, они были взяты из философии Гегеля, предметом которой было, прежде всего, мышление. Соответственно и выявленные Гегелем закономерности – переход количества в качество, отрицание отрицания, единство и борьба противоположностей – в чистом виде можно обнаружить лишь в мышлении, а не в природе. Это совсем не означает, что в объективном мире их нет, но там они обретают специфическую форму, которую нужно изучать не с помощью «диалектики вообще» = метафизики, а при использовании методологии конкретных наук (физики, химии, биологии и т.д.). Марксистская диалектика должна дополнять и развивать, но не заменять собой метод естественных наук. Иначе она превращается в метафизику, которая наделяет мир абстрактными законами, в рамках которых он существует. Главным предметом марксистской философии является мышление, для которого диалектика является логикой и теорией познания. Именно такой подход к диалектике отстаивал Ильенков[5].

Эвальд Васильевич глубоко проанализировал категорию идеального и диалектику абстрактного и конкретного в «Капитале» К. Маркса. Он принял участие в уникальном Загорском эксперименте, на практике доказав правильность определения мышления не как деятельности какой-то духовной субстанции, а как деятельности особо материального тела, которая осуществляется по логике вещей вне этого мыслящего тела.

Марксизм Ильенкова был в штыки принят официозной профессурой, стоявшей на страже государственной идеологии. Для правящего слоя Ильенков был более опасным врагом, чем прозападные диссиденты, потому что он давал бой в тылу, на собственной идеологической территории компартии, демонстрируя ей и окружающим, как она далеко отступила от того мировоззрения, которое отстаивали Маркс, Энгельс и Ленин. Одна из ключевых мыслей Ильенкова состояла в том, что марксизм нужно применить в отношении самого марксизма, т.е. критически переосмыслить с помощью материалистической диалектики весь багаж общественного знания, который стал в СССР непререкаемой догмой. Трагедия Ильенкова состояла в том, что являясь марксистом, он не мог оставаться только философом. Мареев пишет о нём : «Будучи по виду человеком вагнеровского типа, мыслителем-затворником, колдующим над своими склянками и ретортами, Ильенков был натурой страстной, увлекающейся, т. е. вполне фаустовской. Слабое здоровье не всегда позволяло ему находиться в гуще жизни и борьбы, но душой он всегда был там: его волновали, — а порой и очень огорчали, — все значительные события и в общественной, и в политической, и в научной жизни. Как бы ни был он предан науке, его влекла к себе с неодолимой силой жизнь. Видимо, так и должно происходить со всякой действительно высокой наукой: она не только своими корнями, но и своей вершиной уходит в жизнь, она неотделима от жизни»[6].

Почему же он не начал политическую борьбу против «контрреволюционной бюрократии», как об этом пишет Тарасов? Невозможно ответить за Ильенкова, но можно и нужно, встать на его место. Ильенков строил, защищал, учил эту страну. Как мне кажется, до конца своей жизни он верил в то, что Советский Союз сможет внутренне преобразоваться и встать на правильную историческую дорогу. Для Ильенкова это могло произойти только через переход от формального обобществления — к реальному. Рабочий класс должен реально освоить как управление народным хозяйством, так и то культурное наследие, накопленное предшествующими поколениями. Ильенков писал : «Естественно, что коммунизм на первых порах своей исторической зрелости, на первой стадии обобществления собственности, вынужден пользоваться средствами, созданными не им самим, а движением той самой частной собственности, которую он преодолевает, вынужден сохранять еще такие формы «внешней регламентации», как государство, как формальное право, опирающееся на насилие, как деньги и тому подобные феномены. Но эти феномены отмирают по мере созревания коммунизма, в то время как мир частной собственности неизбежно воспроизводит их в расширенных масштабах.

Верхушка КПСС переродилась и обуржуазилась не в один момент, это исторический процесс растянулся на целые десятилетия, начавшись в 30-е гг. и завершившись в 80-е. Возможно Ильенков недооценивал степень обуржуазивания советской верхушки, своими глазами наблюдая как развивается страна, строя новые предприятия и запуская спутники в космос. Но как коммунист, он безусловно понимал, что нельзя иметь правильную философию при неправильной практике, это влечет за собой уход марксизма в академическую сферу, что лишает его подлинной сути. В связи с этим мне кажется трагический уход Эвальда Васильевича вполне объяснимым.

Эвальд Васильевич Ильенков был сыном своей эпохи — эпохи титанических испытаний, великих побед и больших ошибок. История богата примерами, когда политические дискуссии в силу давления властей камуфлировались в форму литературной критики, споров об эстетике и т.д. Что-то подобное произошло с Ильенковым в сфере философии. На первый взгляд, к политике тексты Ильенкова имеют очень опосредованное отношение, но если взглянуть в принципиальную суть той методологии, которую отстаивал Ильенков, то она архиполитична, потому что это подлинная материалистическая диалектика. Сегодня вы её применяете к философии, а завтра в области практической политики, главное — сохранить и развить метод, в чём состоит великая заслуга Ильенкова.

На сегодняшний день ильенковской школы нет, есть отдельные ильенковцы такие как Мареев и Науменко. Они пытаются сохранить наследие своего учителя, издавая воспоминании о нём и его книги. Нарушение динамического равновесия марксизма в сторону академизма в случае с Ильенковым было обусловлено объективными обстоятельствами той социально-экономической системы в которой он вырос и состоялся. Несмотря на это, труды Ильенкова стали неотъемлемой частью мировой революционной мысли[8], подготовив почву для будущего возрождения коммунистического движения в нашей стране.

Источники:

1 См. например работы : Межуев В. Маркс против марксизма. Статьи на непопулярную тему. М.2007 ; Ойзерман Т.И. Возникновение марксизма. М. 2011

2 Беседа об Э.В. Ильенкове с д.ф.н. С.Н.Мареевым 27.10.2016. Обвинение Ильенкова и его школы в аполитичности на 91 минуте.

https://www.youtube.com/watch?v=GrSC8eCAkGs

3 А. Тарасов Ответы на вопросы журнала «Финиковый компот»http://saint-juste.narod.ru/kompot.html

4 Подробный разбор ошибок механистического материализма см. Семенов Ю. И. Введение в науку философии : Кн. 2. Вечные проблемы философии : От проблемы источника и природы знания и познания до проблемы императивов человеческого поведения. М. 2013. С.325-335.

5 Ильенков Э.В. О положении с философией (Письмо в ЦК партии)http://caute.ru/ilyenkov/texts/epis/ckp.html

6Мареев С.Н. Э. В. Ильенков. Жить философией. СПб.2015 С.23

7 Ильенков Э.В. Маркс и западный мир. http://caute.ru/ilyenkov/texts/phc/marxww.html

8 Работы Ильенкова на английском : https://www.marxists.org/archive/ilyenkov/index.htm