Вместо предисловия
Данная серия заметок пишется спустя полгода после пребывания автора на острове Свободы в качестве участника бригады солидарности с Кубой. Сложно писать об этом опыте даже сейчас, поскольку мысли и выводы, возникавшие как в ходе самой поездки, так и после нее при попытке понять, так что же, черт возьми, там происходило с нами, продолжают носить сумбурный характер.
Тем не менее, рано или поздно надо зафиксировать происходившее на бумаге, быть может, это не только расширит горизонты и представления о современной Кубе читателей, но и внесет хоть какую-то ясность в мысли окончательно запутавшегося автора. Параллельно с изложением событий, которые происходили во время поездки, мне так или иначе придется делать некоторые краткие исторические экскурсы. Надеюсь, эти прогулки во времени не станут слишком нудными для критически настроенных и ценящих свое время читателей. Что ж, отправимся в путь, со ставшим неотъемлемой частью нашего образа жизни лозунгом: «Винтовка, работа и учеба!»
Страница первая: пара слов о бригадах солидарности с Кубой
Итак, автору этих строк в июле 2018 г. посчастливилось стать одним из участников 48-ой Европейской бригады солидарности с Кубой. Бригада носит имя Хосе Марти, ключевой фигуры для истории и менталитета кубинцев. Выдающийся поэт, писатель, философ Марти возглавил движение за освобождение Кубы от колониальной зависимости от Испании. Напомним, Куба, в отличие от подавляющего большинства стран Латинской Америки, оставалась колонией Испании вплоть до конца XIX в. и обрела независимость лишь в результате войны 1895–1898 г., по итогу которой остров тут же попадает в зависимость от США. Штаты в 1898 г. вмешались в события на Кубе, а затем установили контроль над формально независимым островом. Марти же погиб в самом начале войны за независимость – в 1895 г.
Бригады солидарности – это явление уже послереволюционное. Они возникли, когда революция, возглавляемая Фиделем Кастро и его товарищами, окончательно победила в январе 1959 г.. Первая из них, по информации Кубинского института дружбы с народами (ICAP), называлась Venceremos, что по испански значит “мы победим” и было одним из лозунгов “бородачей” (так называли кубинских революционеров за решение отказаться сбривать бороду вплоть до победы). Бригада приехала на остров в 1969 г. и состояла из солидарных с революционной (читай – коммунистической) Кубой граждан США (sic!), которые в ходе пребывания на острове работали на сафре – рубке сахарного тростника. Бригады жаждали внести личный вклад в строительство социализма на Кубе и выразить солидарность с этой маленькой страной, которая, располагаясь в подбрюшье Штатов, умудряется сохранять коммунистическую приверженность, быть близкой СССР и странам соцлагеря и продолжать дело социализма вопреки экономической блокаде со стороны северного соседа и политической изоляции, которую этот самый сосед продавливал через лояльные ему государства.
После Venceremos был запущен целый проект по организации таких бригад не только из США, но со всего мира. Сейчас каждый год проходит несколько разных бригад, среди которых – Европейская, стран Латинской Америки и Карибского бассейна, Стран Северной Европы, 1-го мая, Австралии и Новой Зеландии. В 1970–1980-ые гг., представители СССР тоже осуществляли такие поездки. В 1973 г. прошла первая Европейская бригада солидарности. Отметим, что исторически солидарные с Кубой товарищи проходили отбор у себя дома для того, чтобы стать членом бригады. Особенно серьезным конкурс был в тех странах, где работают сильные и многочисленные левые партии или солидарные с Кубой организации. Затем товарищи приезжали на остров, где их встречали представители упомянутого Кубинского института и помогали с размещением в лагере Хулио Антонио Мельи – основателя Коммунистической партии Кубы, который погиб от рук агентов кубинской диктатуры находясь в эмиграции в Мексике в возрасте 25 лет. Проживание и питание на территории лагеря было бесплатным, что, с точки зрения автора, вполне логично. Если мы приезжаем на остров работать на строительство социализма, то братский кубинский народ рад принять солидарных товарищей и относится к ним по-товарищески (коммунистически?).
Шли годы, бригадисты приезжали, работали. Помимо работ на рубке сахарного тростника они помогали в строительстве административных зданий, школ, могли собирать урожай, участвовали в культурно-просветительских мероприятиях и, вдохновленные, уезжали домой рассказывать о своих ярких впечатлениях от непростого труда. Тут все без тени сарказма. Представьте, Европейская бригада солидарности традиционно проходит в июле. Вы живете в бараке с удобствами в другом корпусе, в общем, как в пионер лагере, тут ничего особенного. Но температура даже ночью не опускается ниже 24 градусов. А днем, естественно, может достигать и 40. И на такой жаре вы орудуете мачете или таскаете мешки. Делясь личным опытом, не могу не признаться, что для жителя средней полосы России это очень непростое занятие. Чего греха таить – просто мозги начинают свариваться, душ посещаешь раза три в день, и тебя уже не смущает отсутствие там горячей воды. Тем не менее, само осознание того, что ты участвуешь в trabajo voluntario – добровольном труде (неоплачиваемая работа в свободное время, своего рода аналог советских субботников), который был предложен команданте Эрнесто Че Геварой и по его инициативе начал осуществляться сначала товарищами Че по министерству промышленности и, конечно же, им самим, а потом стал массовым кубинским мероприятием, укрепляет стойкость любого бригадиста и помогает выносить жару.
С распадом соцлагеря и СССР на Кубе начался так называемый «особый период в мирное время». Намек на то, что социально-экономическая обстановка в стране настолько тяжелая, что сравнима с условиями ведения войны. В государстве резко ухудшилась экономическая ситуация: уменьшился ВВП и внешнеторговый оборот из-за обрыва связей с бывшими странами-членами СЭВ. Кубу в общем-то бросили те, кто раньше оказывал ей существенную поддержку и помогал реализовывать масштабные планы по экономическому развитию. Оставшись в одиночестве, страна своими силами пыталась наладить ситуацию, но вытащить население из той ямы, в которую оно неизбежно катилось, было задачей чрезвычайно трудной. Возможно, позднее я расскажу об этих перипетиях отдельно.
Как вся эта ситуация сказалась на бригадах? Конечно, не слишком положительно. Те же бригады из России в определенный момент перестали приезжать. К тому же после распада СССР стало не слишком модно показывать солидарность с когда-то братским островом Свободы. «Хватит кормить Кубу» или какие мысли на этот счет могли гулять по горячо любимому отечеству в светлые 90-е?.. Да и потом, надо учитывать, что даже при наличии 4–5 желающих, бригада вряд ли будет оформлена бригадой. Речь идет о том, что для бригады (10–20 человек) Кубинский институт предоставляет переводчика, который помогает наладить коммуникацию как в области организационных моментов, так и для того, чтобы бригадисты могли полноценно участвовать во всех мероприятиях. Это значит, что если желающих поехать не хватает, то они могут все равно принять участие в поездке, но тогда им не будет организован перевод. То есть, бригадисты смогут понимать содержание тех же культурно-образовательных мероприятий только в том случае, если знают на должном уровне один из других языков бригады или, естественно, испанский.
Однако дело не только в этом. Участие в бригадах, с точки зрения автора, перестало осуществляться на принципах реальной солидарности: за программу с бригадистов начали взимать плату. Сначала символическую, потом – не очень. Кубинцам, скорее всего, эти средства действительно нужны. После краха Союза именно поступления из-за рубежа стали одной из тех основ, на которых стране по сей день удается удержаться с экономической точки зрения. По этой же причине Куба сейчас активно развивает туризм. А все-таки платить за солидарность?..
В любом случае, если для бригадистов из Швейцарии, например, эти суммы по большому счету, смешные, то для студента из России или Испании они представляют вызов. Где-то около полгода честной работы официантом или преподавателем. И не стоит забывать, что перелет до Кубы тоже не самая дешевая затея. Так что солидарность с кубинскими товарищами вылетает в копеечку…
Но автор этих строк, который занимается Кубой как историк и всегда любил шутить о том, что ради осуществления этой программы придется продать почку, был уверен, что поездка стоит того. Ведь это шанс постичь Кубу изнутри, увидеть аутентичную Кубу, не в качестве туриста на Варадеро, который приезжает закупиться ромом и сигарами и погреться на пляже, а в качестве товарища. Это шанс пообщаться с кубинским народом: крестьянами, рабочими, подрастающим поколением, – и собственными глазами убедиться в том, что надежды Гевары оправдались, молодежь воспитана в духе солидарности и труда, а также углубленно изучает подвиги кубинских революционеров и продолжает их дело. Это шанс найти дополнительные источники для своего научного исследования и in propia persona, увидеть достижения Кубинской Революции, развитие социализма и социальную справедливость. А главное – своими действиями, своим искренним (неотчужденным) трудом выразить солидарность Кубе и помочь делу социалистического строительства. Ну что, товарищ, захотелось присоединиться к автору? Тогда – милости прошу, айда со мной на Кубу!
Страница вторая: впервые на острове обетованном
Итак, решение принято, билет на самолет куплен, и я после 12-часового перелета через Атлантику оказываюсь ТАМ. Дома у Фиделя, в той стране, где Че осуществлял попытки построить социализм, не слепо копируя опыт других стран, а отталкиваясь от того, как он и его команда понимали марксистско-ленинскую теорию. Конечно, я понимаю, что с той поры много воды утекло, но Куба выстояла, и сейчас я могу узреть утопию острова обетованного, где нет голода и нищеты, но все живут очень скромно. Не это ли революционный аскетизм?
Однако уже с первых шагов по раскаленному асфальту аэропорта Хосе Марти я начинаю понимать, что что-то не совсем так. Меня встретили два работника Кубинского института, но прежде чем мы поехали в лагерь, мне нужно было поменять деньги. Здесь придется перейти к лирическому отступлению и разъяснить денежный вопрос на Кубе, который мне, к сожалению, никто адекватно не смог объяснить до моей поездки: ни товарищ из России, который ездил в качестве бригадиста несколько лет назад, ни компаньеро с Кубы, с которым мы познакомились очень давно на просторах всемирной сети.
Кубинская денежная единица – песо. Однако после развала социалистической системы и начала особого периода кубинским властям пришлось ввести систему двойного песо. Один из них – национальный песо (CUP), в нем получают зарплату и расплачиваются граждане страны. Другой – песо конвертируемый (CUC), именно на него мне и удалось поменять евро в аэропорту. Таким и деньгами расплачиваются туристы и другие приезжие, то есть нерезиденты. В теории вы свободно можете обменять в любой специализированной кассе, которая называется CADECA, CUC на CUP и в обратную сторону. Обменный курс между песо – 1 к 24 в случае, если вы продаете CUC и 1 к 25 при его покупке. При этом курс CUC к американскому доллару – 1:1. Эти курсы являются строго фиксированными. Правда, за обмен долларов с вас возьмут комиссию, поэтому добрый совет – привозить на остров не доллары США для обмена, а евро.
Эти знания уже имелись в моей голове до начала поездки. Однако были у меня и другие сведения: очень желательно было бы обменять валюту в том числе на местный песо и расплачиваться в нем. Так как во многих местах, где продукты покупают местные жители, цены довольно низкие (чтобы сами кубинцы могли совершать покупки) и расчет осуществляется в CUP.
И вот, я выхожу из кассы в аэропорту со своими CUC и прошу представительницу ICAP помочь мне дойти до ближайшей точки, где можно купить бутылочку воды. Мария идет со мной к какой-то забегаловке на территории аэропорта, а по пути я спрашиваю у нее, могу ли расплатиться за воду в национальном песо. «Нет, здесь это сделать нельзя», – слышу я в ответ. «Хм, странно, ну ничего, потрачусь, не умирать же от жажды. А в лагере буду уже местными песо расплачиваться, тогда получится не слишком много тратить за поездку». Но, забегая вперед, скажу, что экономить почти не получилось.
Когда мы ехали в лагерь, я также пыталась задавать вопросы моим попутчикам о жизни на Кубе, о ценах. Но ответы получала короткие и не слишком ясные. Например, когда я спросила, каковы цены на бензин, водитель просто промолчал, а Мария сказала: «нуу, немного дороговато выходит». Они предпочли обсуждать друг с другом чью-то личную жизнь, поэтому моим занятием в пути стало рассматривание пейзажей, которые мы проезжали, ретро-автомобилей и советских машин – основных средств транспорта на дорогах, не считая телег, запряженных одним конем. И да, это все уже в пригороде Гаваны.
В лагере со мной очень долго возились. В первую очередь, по причине того, что я была единственным представителем России, у меня не было компании, и меня нужно было к кому-то подселить, а к кому – представители ICAP долго не могли решить. Они почему-то игнорировали все просьбы поселить меня с девушками из Испании, что было бы логично в силу схожести возраста и того, что мы можем говорить на одном языке. И, в конечном итоге, разместили “реального” гостя в бараке с двумя дамами преклонного возраста из Португалии и Швейцарии и одной девушкой из Мадрида.
Помимо долгих проблем с моим «заселением» мне не могли ответить, в каком режиме работает местная обменная касса, где я могу оставить на хранение деньги и ценные вещи, какой конкретно адрес у того места, где мы проживаем, и ряд других организационных моментов для меня также оставался неясным. Более того, изучив цены в местном «баре» и «магазине», я поняла, что на территории лагеря расплачиваться в CUP не смогу, так как все цены рассчитаны на приезжих. То есть за ту же пресловутую бутылку воды приходилось платить 1 CUC (читай 1 доллар США). Я не говорю, что это неподъемная цена, но хочу подчеркнуть, что эта она приемлема именно для нерезидента. Почему? В общих чертах потому, что кубинский гражданин, работающий в госсекторе, в среднем зарабатывает 20–40 CUC в месяц. То есть, купив, такую бутылку воды, кубинец потратит одну двадцатую месячного дохода. А покупая по бутылочке каждый день, он свою зарплату потратит исключительно на воду и даже не обеспечит себя такой водичкой на месяц. Только на 20 дней. Более подробно опишем ситуацию позже, когда доберемся до пребывания автора сих строк в Гаване.
И все же считаю, что мне очень повезло, поскольку в этот же вечер, в ходе игры в Уно (карточная игра для бездельников) с двумя ребятами из Швейцарии, мне удалось познакомиться с одним бригадистом из Памплоны (столица Наварры, Испания). Он подсел к нам и присоединился к игре, мы разговорились. Карлос Морено, если ты когда-то все-таки выучишь русский и прочтешь этот текст, знай, что я помню и буду всегда помнить и благодарить тебя за помощь в этом кубинском эксперименте. Думаю, что на этих страницах мне все равно не удастся осветить все курьезы и всю ту булгаковщину, которая с нами происходила, но Карлос стойко держался и во многих аспектах помог мне делать то же самое.
Карлос был представителем молодежной организации левого движения Испании. «Наконец-то! – подумалось мне при знакомстве, – хоть один левак, ура!». Ведь до этого мы общались со швейцарцами, которые ходили и удивлялись, как все дешево на Кубе и как прикольно тут в лагере, и ничего, что нет горячей воды – это же приключения! Ребята приехали отдохнуть и повеселиться, у них не было представления о том, что такое Кубинская Революция, об истории Кубы и Движения 26 июля и т.д.
С Карлосом мы сошлись, как молочные братья. Уже на следующий день я поделилась с ним своими небезоблачными наблюдениями: «Знаешь, я приехала сюда выразить солидарность с социалистической Кубой, как-то помочь ей строить левый проект. Но вижу, что в лагере очень много людей, которым плевать на социализм, они приехали сюда кайфануть в нестандартных условиях жизни, выпить рома, покурить кубинского табака…» «Ты права. Я и сам удивлен. Да к тому же меня поразили цены. За все берут в CUC. Не очень-то солидарно выходит. Знаешь, я приехал сюда через Канкун, и в Мексике пробыл несколько дней. Так вот там все гораздо дешевле, чем здесь. Ты еще не была в Гаване, а я до начала бригады пожил там. И всюду, как ни крути, достаточно дорого». На мои расспросы о том, какое впечатление на него произвела Гавана, Карлос отвечал несколько размыто: «Это интересный опыт, ты увидишь. На меня самое большое впечатление произвело то, что город очень грязный».
После этого разговора мне, безусловно, чертовски захотелось в Гавану. Но до нее по программе бригады мы должны были добраться только через полторы недели. В ближайшее время нам предполагалось выходить по утрам на сельхоз работы, а днем слушать лекции по истории и современной социально-политической и экономической обстановке на Кубе.
Завершая рассказ о первых днях на острове обетованном, постараюсь осветить также события вечера второго дня (то есть – на следующий день после приезда), которые не подлили масла в мой затухающий огонь солидарности, а скорее высыпали на него ведро песка. День был выходным, поэтому на работы мы еще не вышли. Мы с Карлосом днем, после моих тщетных попыток начать обучать товарища русскому языку, решили пройтись по близлежащим дорогам до одной деревеньки под названием Гуайабаль (провинция Артемиса), которая располагается ближе всего к нашему лагерю. В деревеньке мы хотели узнать, как живут местные, но в выходной на улицах было мало людей. Правда, те немногие, кто был на улице, очень странно на нас поглядывали. Уже после прогулки мы с Карлосом обсудили это, и он отметил, что, когда он гулял по этим местам накануне, такого внимания местных не привлекал. «Наверное, в тебе сразу узнают туриста, – предположил мой испанский друг, - у тебя слишком нетипичная внешность». И действительно, на обратном пути мы разговорились с одним местным жителем, который предположил, что я из Аргентины – там как раз много светлокожих, светловолосых и голубоглазых людей. Да и мое испанское произношение в силу связей с аргентинскими товарищами тяготеет именно к варианту региона Рио-де-ла-Плата.
В деревеньке мы остановились у одного кафе у дороги и стали изучать цены. В кафе можно было и перекусить чем-то наподобие сэндвича, и даже нормально пообедать рисом или мясом. Цены, конечно, тут были для местных. Мы с Карлосом взяли по чашечке кофе (вернее, по пластиковому стаканчику, уж не знаю, почему они так любят использовать эти маленькие одноразовые стаканчики), и один такой кофе обошелся в 1 CUP. Подчеркну: 1 CUP, т.е. местный песо – это в 24 раза меньше, чем 1 CUC. Следовательно, воду, которую я покупаю в лагере за 1 CUC, я покупаю за 24 CUP, местных песо. Кофе того же объема, как я сейчас пытаюсь вспомнить, в лагере стоил 0,25 CUC, что эквивалентно 6 CUP. Получается, что цена на кофе в лагере в 6 раз больше, чем в деревеньке, которая находится в километре от лагеря. Лагеря, где живут солидарные с Кубой товарищи… Забегая вперед, скажу, что в Гаване кофе вам обойдется вообще не меньше, чем в 1 CUC, то есть в 24 CUP. То есть стоимость кофе в Гаване в 24 раза превышает стоимость кофе в деревеньке.
Вечером после ужина мы с Карлитосом решили снова прогуляться, насладиться закатом и некоторым спадом температуры, который наступает ночью. К тому же библиотека лагеря, в которую мы все рвались попасть, по выходным была закрыта. Выйдя за пределы нашего поселения, мы прошлись мимо местных сельскохозяйственных участков. И уже планировали разворачиваться, как вдруг увидели приближающееся стадо коров, которым руководили два человека. Они приблизились к нам, и один из них, кто был постарше и представился именем Нини, начал с нами беседовать. Выяснилось, что это был хозяин небольших сельхозугодий, мимо которых мы гуляли. Именно на территории его хозяйства нам предстояло работать в следующие дни. Узнав, что мы с Карлосом были членами бригады и жили в лагере, мужчина пригласил нас к себе в дом.
Признаюсь, что мне крайне тяжело давалось понимать его. Он говорил не просто с типичным кубинским акцентом. Он буквально глотал окончания и слова, говорил быстро и иногда бессвязно, так что зачастую даже Карлосу приходилось переспрашивать. И все же, сидя на диване у него в гостях, вежливо пытаясь отказаться от рома, который он предлагал, мы узнали кое-что любопытное. Правда, сперва о роме. Видимо, Нини не мог не предложить нам выпить. Наши попытки отказаться оказались тщетными. Он достал какую-то странную бутылку вроде бы из-под водки, но утверждал, что там – ром. Стал наливать его в наши стаканы с соком. И по количеству того, что было влито в сок, я поняла, пить это нельзя. Однако мой стиль «пить медленно» начал вызывать у Нини вопросы, и он стал постоянно настаивать, придумывать поводы для того, чтобы чокнуться и прочие уловки. Параллельно с этим он предложил нам угоститься пуро – кубинской сигарой, и сам затянулся одной. Мне было немного дискомфортно в этой не слишком революционной обстановке, но Нини продолжал беспощадно развенчивать мои представления о революционной морали кубинцев. Он начал отпускать шутки ниже пояса в наш с Карлосом адрес и поучать, как следует воспользоваться тем временем, которое у нас есть здесь, на Кубе, чтобы провести его «с пользой» прежде чем разъехаться по своим странам.
«Ну ладно, бывает, – думаю я, надеясь поскорее умыть руки, – везде бывают любители выпить. В конце концов, далеко не все на Кубе являются представителями коммунистической молодежи, так сказать…» Но не тут-то было. Нини поведал нам, что является председателем (sic!) местного Комитета защиты революции (КЗР).
Эти Комитеты стихийно возникали на Кубе после триумфа Революции как массовые организации, куда вступали наиболее активные энтузиасты, готовые защищать Кубу от контрреволюционеров. КЗР создавались в основном по территориальному принципу и объединяли кубинцев старше 14 лет, которые de facto посредством участия в деятельности и дискуссиях в рамках комитета могли участвовать в демократическом процессе. Они выражали свою точку зрения и избирали представителя от местного комитета, защищавшего интересы выбравших его кубинцев в инстанциях более высокого уровня. Помимо этого, партия посредством КЗР могла быстро мобилизовать население в случаях внешней угрозы. Например, в апреле 1961, когда произошла высадка наемников в заливе Свиней, и в октябре 1962, когда разразился Карибский кризис, поставивший весь мир на грань третьей мировой войны. Деятельность в КЗР была крайне разнообразной: их члены участвовали в кружках по обсуждению различной теоретической литературы, трудились в рамках trabajo voluntario, в основном облагораживая территорию квартала и решая вопросы благоустройства, организовывали спортивные мероприятия для молодежи и т.п.
До поездки я хотела познакомиться с представителями КЗР и других массовых организаций Кубы, чтобы понять, как в действительности организована и функционирует кубинская демократия, каковы из себя люди, состоящие в этих организациях, что они думают о Че Геваре и о современной ситуации на Кубе… А теперь представьте себе, пожалуйста: я уже нахожусь в доме лидера местного КЗР. Здесь и сейчас. Не зная, куда деть этот чертов разбодяженный ром. Продираясь сквозь завесу дыма от пуро. Я. Беседую. С. Этим. Странно-мутным типом. Который на мои вопросы о Че Геваре, отвечает лишь, что у него есть какая-то книга о Че, которую он мне даст. А после этих слов, уходя от волнующей меня темы, снова начинает шуточно-прибауточно «сводить» нас с Карлосом. Где здесь, черт дери, революционный энтузиазм способного к самопожертвованию патриота?..
Возможно, читатель скажет, что мои ожидания – это мои проблемы, да и вообще, государство моих родителей меня рожать не просило. Но все-таки есть разница между простым обывателем и членом КЗР. Некогда эти организации были очень важными для строительства социализма на Кубе и действительно функционировали в 1960-ые, а может, и в 1970-е и 1980-е годы. Но, по всей видимости, их реальная роль на Кубе сегодня асимптотически приближается к нулю. Осмыслить все это там, сидя на диване, автору этих умозаключений попросту было невозможно. Тогда он был занят более приземленными вопросами повседневности и радовался тому, что Нини и Карлос отошли на кухню, и можно быстро разлить свою бодягу по чужим стаканам. Однако сейчас вывод этого опыта становится, как ни прискорбно, довольно категоричным. Значение массовых организаций в кубинском обществе, по задумке нацеленных на обеспечение демократии в том ленинском понимании, которое Владимир Ильич изложил в брошюре «Государство и революция», теперь крайне мало.
Когнитивный диссонанс. Примерно так можно назвать то состояние, в котором находился автор по завершении второго дня пребывания на острове обетованном.
Страница третья: повседневность бригадиста
Со следующего дня бригадисты активно включались в процесс солидарного труда и культурно-образовательных мероприятий. Что представляет собой эта деятельность?
Во-первых, будний день начинается с раннего подъема: в 5.45 раздается крик петуха и начинает играть музыка, чтобы пробудить спящих глубоким сном после пары-тройки стопок рома или бутылок пива тайной вечери накануне. Честно признаться, поначалу мне нравилась эта идея с «будильником», поскольку из громкоговорителей раздавались революционные песни, а также воспроизводилось прощальное письмо Че Гевары, адресованное Фиделю Кастро и им самим зачитываемое. Первые пару дней слышать и вникать в очередной раз в суть письма придавало сил. Однако вскоре пришло понимание того, что, во-первых, далеко не все бригадисты способны понять содержание как песен, так и письма, поскольку не все говорят по-испански, а, во-вторых, и бригадисты, и работники лагеря мало обращали внимание на услышанное; строки, наполненные в действительности глубочайшим смыслом и искренними надеждами, произносятся слишком часто, и это размывает их суть, ведь слушатели не напряжены в момент восприятия. Бригадисты и кубинцы были сосредоточены на утренних делах, поэтому воспринимали звуки из громкоговорителя мимоходом. Сложно передать этот процесс, но, полагаю, что корень проблемы – в не слишком грамотном подходе к использованию памяти о революционных событиях 1960-х при попытке осуществлять идеологическую работу. Думаю, что эти шероховатости, среди прочего, свойственны многим начинаниям на Кубе, цель которых – повлиять на мировоззрение самих кубинцев.
После завтрака бригадисты собираются на центральной площади, где руководители ICAP рассказывают о повестке дня: какие есть варианты утренних работ и какие мероприятия запланированы на вторую половину дня. Обычно нам предлагали поехать на плантацию по сбору лимонов или апельсинов, дойти до близлежащих сельхозугодий, чтобы помочь с посадками и облагораживанием участка, остаться в лагере для уборки территории. Мы с Карлосом попробовали все варианты работ.
Рабочее время по графику приходилось на утренние часы, примерно с 6.30–7 утра до 11.30. Это связано, в первую очередь, с погодными условиями, ведь к полудню температура поднимается настолько, что находиться на солнце становится крайне тяжело. Я не знаю, как проходили все эти работы раньше, и могу описать лишь то, в чем мне довелось участвовать лично.
В июле 2018 г. сельхозработы на ферме Нини, одно воспоминание о котором до сих пор вызывает у меня крайне смешанные чувства, состояли в прополке территории от сорняков, посадке бананов и других сельскохозяйственных культур. Однако то, как сам Нини объяснил нам наши функции, и те инструменты, которыми мы располагали для выполнения работ, свидетельствуют о том, что в нашей помощи, по большому счету, он не нуждался. Мачете были заточены плохо, «блестели» ржавчиной, а их количества не хватало на группу пришедших вместе с Нини бригадистов. В определенный момент ты осознаешь, что ничего не можешь делать, потому что у тебя нет инструмента или твой инструмент попросту непригоден для труда. Далее, объяснения Нини о прополке участка не были донесены в четкой форме до всех бригадистов группы. По этой причине те бригадисты, кто не владел испанским, в результате «пропололи» участок так, что уничтожили не только сорняки, но и ценные сельхоз культуры. До сих пор вспоминаю, как венесуэльский товарищ Франсиско, увидев, что натворил компаньеро из Британии, внезапно широко раскрыл большие добрейшие карие глаза и удивленно выпалил: «Mató la yuca!» («Он убил маниок!».. Мне тогда почему-то вспомнилось: «Господи, они убили Кенни!»).
Помимо этого, постепенное осознание бессмысленности труда в случае отсутствия инструментов или инструкций о следующем этапе работ приводило к некоторому ощущению бессмысленности пребывания «в солидарных гостях» у Нини. И это не только личное впечатление автора, Карлос говорил о том же и пребывал в таком же настроении. Обсуждая этот вопрос, мы пришли к заключению, что в нашем солидарном труде нет заинтересованности принимающей стороны.
Работы на плантациях лимонов нам понравились значительно больше, поскольку там мы действительно большую часть рабочего времени могли заниматься полезным делом. Более того, наш скромный вклад – собранный мешок лимонов – был осязаем: один такой мешок можно продать за 2 CUC. По крайней мере, так сказал нам рабочий, на тракторе которого нас довезли до плантации. Однако и здесь все оказалось небезоблачно. Перед началом работы нас проинструктировали, подчеркнув, что собирать надо только крупные плоды. Мы с Карлосом ходили от дерева к дереву, но повсюду лимоны были маленькие. Наконец, мы дошли до дерева с более крупными плодами и накинулись на него, как ополоумевшие. Но таких деревьев на нашем пути встречалось мало. Потом по счастливой случайности, мы снова набрели на мужчин, проводивших «инструктаж», и стали жаловаться им, что в основном плоды на деревьях еще не дозрели. Они заглянули в наш мешок и заулыбались. Выяснилось, что крупные плоды, которые нам удалось собрать, были не лимонами вовсе, а гуаявой или помело. Гуайява хотя бы была съедобная. Но помело совершенно не зрелый. Те лимоны, которые нам казались «маленькими», на самом деле были как раз «нормальными». В итоге более половины нашего собранного за пару часов мешка оказалась выброшенной из производственного процесса, так сказать. Такой вот получился полезный труд… Зато после инцидента, наученные горьким опытом, мы набрали целый мешок «правильных» лимонов.
Благодаря Карлосу нам удавалось войти в контакт с местными жителями и рабочими. В день работы на лимонной плантации мы разговорили рабочего-тракториста, упомянутого в предыдущем абзаце. Не просто отключить эмоции, но постараюсь пересказать только голые факты из жизни того работяги.
Жена и двое детей. Зарплата 16 CUC. На это семью не прокормишь. Государство – оно молодец. Оно помогает: дает детям бесплатно учебники и школьную форму. Обеспечивает продуктами по низким ценам (система libreta – у кубинца есть возможность по особой «книжечке» приобретать в специальных местах дешевые продукты). Но этих продуктов хватает только на неделю, а рассчитаны они на месяц. Купить новую рубашку становится проблемой, ведь ее стоимость – 10–15 CUC. Приходится подрабатывать, чтобы получать какой-то доход помимо основной зарплаты от работы на государство: что-то продать, кому-то помочь. По словам рабочего, социализм – это правильная идея. Фидель был отцом. Че Гевара – добрый человек. Но, как выяснилось, мой собеседник в истории не силен, школа ему не нравилась. Он поддерживает социализм и думает вступить в партийную организацию, так как это может пойти на пользу семье. Но если бы у него была возможность, он бы уехал из страны. Не потому, что не любит социализм. Нет. Просто экономические условия тяжелые.
Мы с Карлосом так и не поняли, что именно делает товарищ помимо основной работы, чтобы раздобыть еще денег. Но наш мешок с лимонами тракторист припрятал в своей кабине, и мы его так и не сдали мужчинам, которым все остальные сдавали свои мешки. Наверное, товарищ-тракторист с двумя детьми выручил за наш мешок 2 CUC. Или вечером получил 1/8 месячной зарплаты. В общем-то это была наша реальная помощь другому человеку. Хотя до поездки мы несколько иначе представляли себе будущие добровольные работы и наш вклад в дело социализма.
Что касается работ на территории лагеря, то они состояли в подметании, уборке листьев и очистке территории от мусора, скопившегося накануне. Была и возможность поработать на кухне, но нам с Карлитосом этим заняться не довелось. Зато в процессе подметания мы познакомились поближе с местными рабочими, с некоторыми из них потом общались более близко, хотя, как мы поняли со слов одного из работяг, руководство ICAP настаивало на том, чтобы они с нами особо не общались... Расскажу о некоторых из этих рабочих.
Начать хотелось бы с наиболее положительных воспоминаний. Один работяга, Алексей (на Кубе в силу дружбы с СССР раньше часто называли детей русскими именами), впечатлил нас до глубины души. Ему от нас не надо было ничего, кроме понимания и готовности выслушать, принять. Он радостно поведал о том, как потерял мобильный телефон, да и черт с ним. Алексей писал стихи. И он прочел нам их по памяти, блокнот, куда он их записывал, он тоже потерял. Стихи эти были революционными. Один – о Камило Сьенфуэгосе, другой – о Че, третий, о Фиделе, он написал после смерти команданте. Это были искренние строки о героях Революции. Думаю, товарищ действительно испытывал любовь ко всем этим людям. Общение с ним мне казалось сюрреалистичным. Он словно не из этого мира. Его абсолютно не волновали лишения, которые терзали того же товарища-тракториста. Алексей любил жизнь. Надеюсь, любит он и других людей, и способен на совместные созидательные действия с другими. Быть может, этот свободный работяга, переживающий жизнь в творческом ключе, и есть своеобразный результат Кубинской Революции, в поисках которого мы с Карлитосом отправились на Кубу в качестве членов интербригады.
Был и другой пример рабочего, разительно отличавшийся от предыдущего. Поначалу нам с Карлосом казалось, что этот товарищ, Родриго, но все звали его Chino (Китаец), нас попросту солидарно полюбил. Он постоянно пытался угощать нас соком кокоса или манго, болтать с нами. Родриго рассказал нам, что у него дома – в провинции Ориенте (на другом конце острова) – двое маленьких детей. Мы подарили ему цветные карандаши, надеясь, что он отвезет их детишкам. Такая вот идиллия сохранялась в наших отношениях некоторое время. А потом другой работяга невзначай сказал нам, что семья Китайца живет в соседнем городке и детишки у него уже не маленькие, а взрослые, и живут они отдельно от родителей. Мы немного удивились расхождению фактов. А спустя некоторое время столкнулись с еще некоторыми количеством противоречивых высказываний самого компаньеро. Он, скажем так, путался в показаниях. В итоге Родриго поведал нам, что на самом деле дети у него довольно взрослые и живут недалеко, и он надеется, что Карлитос оставит ему что-то из своих вещей. Сын Родриго мог бы доносить эти вещи. Китаец также сказал, что надеется на подобные жесты и от других бригадистов. Ведь для них все эти шмотки – это дешевка, они ездят по всему миру и сорят деньгами. Приехать на Кубу для иностранцев, мол, ничего не стоит. Так что могут пожертвовать некоторые вещи для ограниченных в средствах работяг.
«Не знаю, как для швейцарцев, но для меня эта поездка – большие финансовые затраты. Я работал весь год и экономил, чтобы отправиться в поездку. Каждые свои джинсы я покупаю на трудом заработанные деньги, и просто так раздавать свои вещи я не могу», - поделился со мной Карлитос своими впечатлениями от этой просьбы.
В общем, после этих разговоров мне показалось, что есть некоторое противоречие в том, как осуществляется на практике государственное регулирование общественных отношений на Кубе. Мой промежуточный вывод кубинского опыта сводился в тот период к следующему. Судя по всему, государство не могло обеспечить должного уровня социальных гарантий населению. Да, безусловно, оно обеспечивает бесплатную медицину и образование – это великое достижение Революции. Также правительство Кубы организует разнообразные формы проведения досуга, и это значительно насыщает жизнь на острове. Но кубинцы, видимо, продолжают терпеть ряд лишений в материальной жизни, им не обеспечивают минимум, который все-таки предполагает какую-то сменную одежду, возможность покупок тех же книг, скажем. Сложно нащупать этот минимум. Ведь, наверное, у каждого он свой. Кому-то двух рубашек хватит, а кому-то пяти будет мало… Тут подключается проблема образа жизни, который с точки зрения революционных преобразований, с позиции того же Че, должен носить достаточно аскетичный характер и предполагает (о нет, я все же скажу это крамольное слово) самопожертвование ради общего дела с другими людьми. Возникают неизбежные проблемы воспитания и образования: сумело ли революционное правительство донести до населения идею и необходимости такого образа жизни? А если нет, то восприняли ли люди массово эту необходимость? Стали ли вести себя иначе? Меньше задумываться о потреблении, скажем? Больше времени посвящать реализации совместных творческих проектов?.. На эти вопросы ответов у меня на тогда не было.
Скажу пару слов и о культурно-образовательных мероприятиях второй половины дня. После обеда в основном бригадисты слушают различные лекции о Кубе. Нам рассказывали о кубинском герое – Хосе Марти (см. первую страницу) – и его роли в кубинской истории и современности. Нам рассказывали о том, как бьет экономическая блокада США по Кубе. Нам рассказывали о политической системе Кубы, не вдаваясь, правда, в детали грядущих изменений (во время нашего пребывания на острове разрабатывался и обсуждался проект новой Конституции, о котором скажу отдельно). Лекторами в основном были ведущие профессора и преподаватели высших учебных заведений Кубы. Помимо этого, мы слушали истории жизни кубинских спортсменов, врачей-интернационалистов и участвовали в приветствии бригады солидарности Коста-Рики, которая прибыла к нам с визитом на пару дней для обмена опытом в рамках ее путешествия по Кубе.
Для меня услышанная информация не была новой. В силу моей профессиональной связи с Кубой все те аспекты, которые нам освещались в ходе культурно-образовательных мероприятий, в основном были мне известны. На критические вопросы некоторых бригадистов (особенно касательно проблемы разделения властей на Кубе) лекторы отвечали эмоционально, но уклончиво и размыто. С моей точки зрения, мероприятия носили идеологический характер. Их цель состояла скорее в убеждении присутствовавших в том, что вокруг Кубы из-за информационной пропаганды Штатов сложилась масса мифов. Лекторы же эти мифы развенчивали и пытались убедить бригадистов в том, что социалистическая Куба – жертва империализма и блокады. Собственно, все эти рассказы про более 600 покушений на Фиделя, о высадке на Плайя Хирон, о терактах контрреволюционеров для нас с Карлосом были уже давно известными фактами. Мы ждали более честных рассказов о современной ситуации, надеялись на то, что бригадисты будут обсуждать проблемы марксистской теории, возможно, участвовать в семинарах по чтению соответствующей литературы. Но программа этого не предусматривала. Она только просвещала ту часть бригады, которая имела слабое представление о Кубе и ее истории. Нельзя не отметить, что в основном все лекторы признавали существование ряда внутренних экономических проблем на Кубе и говорили о необходимости их решения, но в то же время не распространяясь о том, как именно можно ответить на сии вызовы. Автор постарается затронуть часть из них в отдельном параграфе.
Что касается врачей-интернационалистов, то в ходе встречи у меня сложилось положительное впечатление о них и их деятельности. С моей точки зрения, их миссии в Венесуэле, Боливии и Бразилии действительно носят характер солидарной поддержки латиноамериканских народов. Более того, в ходе встречи врачи объяснили нам специфику функционирования системы здравоохранения на острове, и полагаю, что в реалиях развивающейся экономики эта система действительно прорывная, поскольку охватывает абсолютно всех граждан во всех уголках острова. Да и показатели смертности младенцев на Кубе говорят сами за себя, как, кстати, и продолжительности жизни, и индекс человеческого развития в целом. Кроме того, кубинская медицина известна всему миру благодаря ряду научно-технологических успехов: кубинские врачи разрабатывают и успешно применяют лекарства и препараты от болезней, которые сегодня с трудом лечатся в развитых странах. Забавно, но после поездки мне довелось на личном опыте это осознать. В один прекрасный день мне написала знакомая с просьбой о помощи. Ее бабушке сделали операцию, и для эффективного постоперационного лечения ей необходим был препарат (гель) Hebermin. Это лекарство производится только на Кубе, и в РФ, как выяснилось, распространяется посредниками по высокой цене. Автор пытался через кубинских знакомых получить это лекарство для подруги, но в результате семья сумела найти посредника в России и помочь бабушке без прямой связи с кубинцами. Кстати, не могу не отметить, что кубинские товарищи были готовы помочь с поиском этого лекарства. Правда, на Кубе оно продается в аптеках на CUC и стоит дорого, поэтому они пытались через знакомых связываться с больницами, чтобы получить там лекарство бесплатно.
Культпрограмма вечером обычно состояла либо в просмотре фильмов о Кубе (чаще всего документальных), либо в посиделках с ленивыми танцами и песнями на центральной площадке лагеря. Второй вид деятельности чаще всего сопровождался добровольным распитием спиртных напитков, которые можно было приобрести в местном «баре». Соответственно, на утро части бригадистов нужно было убирать пустые бутылки…
Мы с Карлосом скучали. Посиживали в библиотеке, где, скрываясь от зноя, читали кое-что из Гевары и Ленина, обсуждали Кубу или наши впечатления о бригаде. Интернет в лагере был доступен бесплатно с местных компьютеров в определенные часы и платно – через wi-fi – по специальным карточкам. Эта система действует на всей Кубе. Ты покупаешь карточку за 5 CUC, которая дает доступ к интернету через любой wi-fi, пойманный твоим устройством на острове, на 5 часов. Точки wi-fi есть далеко не везде. В Гаване их немало, в каждом отеле будет точно, также в специальных парках. Но доступа в интернет 24/7 на Кубе у вас не будет (если, конечно, вы не приехали провести все время в отеле Варадеро). Наверное, для европейца цена в 5 CUC приемлема. Но для кубинца с месячной зарплатой в 20-40 CUC не очень… Тем не менее, у всех есть мобильные телефоны, в основном – смартфоны, поэтому пользуются интернетом очень многие, заводят аккаунты в инстаграме и фэйсбуке.
В конце концов, до нас с Карлосом, наивных студентиков, дошло, что такое сейчас бригада солидарности. Это мы поняли, прочитав надпись на автобусе, который в один из выходных дней отвозил нас на эко-ферму в рамках культурно-образовательной программы по изучению Кубы. “Turismo especializado”– такова была эта надпись. То есть специализированный туризм. «Туризм? – удивленно обратился ко мне товарищ из Памплоны, – значит, они воспринимают бригадистов как туристов? Со всеми вытекающими?» «Видимо, так. Поэтому на территории лагеря мы платим за все в CUC… И все предлагаемые нам экскурсии при пересчете выходят чуть ли не дороже, чем аналогичные поездки в Европе», – задумчиво отвечаю я, почесывая вспотевший на пекле затылок.
Наивные студентики приехали трудиться на благо социализма. Но их солидарность восприняли исключительно как поступление валютных средств, вклад в экономическое развитие страны... Пожалуй, осознание этого факта начало приходить еще там, в бригаде. И это было не самое приятное осознание. При этом подчеркну, что саму бригаду условно можно разделить на две части: назову их “солидарные-сердца” и “солидарные-курорта”. Курортные – это та часть бригады, которой до лампочки на социализм и левое движение. Этих ребят в целом все устраивало, поскольку они приехали отдохнуть и весело провести время. Однако солидарные-сердца – те, кто относился к левому движению и действительно приехал на Кубу в бригаде, чтобы поддержать остров и социализм – тоже составляли немаленькую группу. Сердечники в основном ходили с круглыми глазами и хлопали длинными ресницами, не понимая, куда они попали. Они хотели больше самоорганизации, инициативности, обсуждения происходящего на Кубе, но ничего этого в бригаде не было. Но все-таки для нас с Карлитосом общение с сердечниками стало своеобразной отдушиной: мы познакомились с представителями левых движений Испании, Германии, Венесуэлы, Колумбии, Франции, Греции и Португалии, которые, среди прочего, рассказали о проблемах своих стран и левых партий и организаций. Это было не совсем то общение, которого мы ожидали, но все же опыт, который открыл для нас что-то новое. С некоторыми из сердечников мы общаемся до сих пор.
Пожалуй, мне наиболее часто удается выходить на контакт с членом Компартии народов Испании. Товарищ Хайме скидывает информацию о том, как охвостье его партии пытается вести агитацию и пропагандирует подвиги Сталина, мемы про Дзержинского и КГБ. А иногда Хайме записывает аудио, на котором поет «И Ленин – такой молодой, и юный Октябрь впереди» или нечто в духе. Славный малый, хотя он, конечно и не малый вовсе, не может найти работу в родном Альбасете уже года два. Удивительный тип. Знает историю России лучше доброй половины россиян, живет ностальгией по СССР, а его мечта – быть рабочим Выборга предреволюционных лет, чтобы принять участие в событиях Великого Октября. Неудачи тщетных попыток устроиться на работу Хаймито топит в активной агитработе по партийной линии. На Кубе он в первый же день приезда заболел, и, судя по его мутным глазам, лихорадило его знатно. Приходилось петь ему гимн СССР и подбадривать революционными лозунгами – только услышав русскую речь, он немножко приходил в себя. Но потом мы заставили его обратиться к местному доктору и после одного чудодейственного укола (спасибо кубинской медицине), который ему сделал врач, больше смахивающий на танкиста, чем на медика, Хайме быстро пошел на поправку. Он тоже был несколько поражен кубинским опытом.
В итоге мы с Карлитосом приняли несколько революционное решение – покинуть лагерь на несколько дней, чтобы пожить в Гаване и хорошенько изучить столицу, пообщаться с ее жителями. Поэтому в день, когда программа бригады предполагала поездку в Гавану с посещением вечером концерта в честь закрытия форума Сан-Паулу (форум, куда съезжаются левые партии со всего мира, чтобы обсудить проблемы социализма), мы не вернулись в лагерь, а остались в Гаване, поселившись в хостеле, где мой молочный братишка гостил до начала бригады.
Страница четвертая: страдающий гаванский фланёр
Гавана расставила все точки над i. Правда, не сразу. Еще тогда, когда мы приехали в столицу с бригадой, в связи с плотным графиком бригадисты толком не успели самостоятельно погулять по городу и изучить его. Но мы с Карлосом в итоге провели в столице несколько дней и получили чуть более комплексное представление о жизни Гаваны, основанное на наших собственных умозаключениях, а не на рассказах представителей ICAP.
Постараюсь рассказать об увиденных нами противоречиях, присущих в целом общественно-политической системе Кубы, на конкретных примерах пребывания в столице.
Первая и наиболее глубоко задевшая лично меня тема – это проблема социального неравенства, которая вызвана целым рядом факторов. Приехав в Гавану, мы поселились в хостеле. Что представляет собой гаванский хостел или так называемая casa familiar – частный дом. Это обычно квартира, которая находится в личной собственности жителя столицы. Ведь кубинская Революция не отменяла права на личную собственность, так что места жительства кубинцев являются их, а не государства, собственностью. Собственник сдает комнаты или кровати в комнатах туристам. В соответствии с этим, он получает доход в CUC. При этом суточное проживание в хостеле с общей ванной и койко-местом в комнате на 2–4 человек обойдется минимум в 10 CUC. Комната с индивидуальной ванной – от 20 до 40 и более CUC в день. Обычно в таких местах вам предложат отдельно завтрак, стоимость которого колеблется от 2 до 7 CUC за один прием пищи.
Нехитрые математические расчеты сразу дадут понять, что эти доходы в разы превышают доходы честного высококвалифицированного инженера, который работает на государственном предприятии и получает 40 CUC в месяц. Такой заработок имеет, например, мой компаньеро Асьель, с которым мы познакомились по сети и в итоге встретились в Гаване во время моего путешествия. Мы с Карлосом жили в хостеле, располагавшем 7 койко-местами, где цены были низкими, и отдавали 10 CUC за сутки. Но очевидно, что за один день владелец такого хостела получит 70 CUC (даже не считая завтрака). То есть его суточный доход превышает почти в 2 раза месячный доход инженера.
Какое следствие имеет сие положение дел? Да очень простое – социальное неравенство. Честный труд Асьеля не позволяет ему материально обеспечивать семью. Поэтому, как он поведал мне, ему, как и многим другим кубинцам, приходится inventar («изобретать»). Подрабатывать осуществлением тех или иных услуг и получать за них плату в CUC. При этом владелец хостела как белка в колесе не крутится, но может позволить себе «лишнюю» рубашку в любом количестве. А Асьель как зеницу ока бережет выданную ему предприятием рабочую форму, потому что, по большому счету, – это самая приличная одежда в его распоряжении. Накопить же на аналогичный костюм – задача нелегкая, учитывая, что недавно семья пополнилась малышом-Эдгаром.
Ремарка: автор не призывает концентрироваться на материальном аспекте и стоит на позициях того, что развитие производительных сил не просто должно сопровождаться повышением уровня сознательности людей. На мой взгляд, проблема сознательности намного важнее материальной, и с ней связаны, в том числе, неудачи социалистических экспериментов. Описывая здесь материальный аспект, автор хочет показать, что сейчас кубинское государство не обеспечивает необходимый для выживания материальный минимум. Судя по комментариям более старшего поколения кубинцев – в 1980-е это обеспечивать удавалось.
Случай Асьеля – один из наименее плачевных, ведь его зарплата считается высокой по меркам оплаты труда в госсекторе. Рассмотрим другой случай – Кико, 37-летний темнокожий молодой человек, который выглядит лет на 25, работник фабрики по производству пурос.
Кикито помогает в хостеле, где перекантовывались наивные студентики. По сути, Кико там «прописался»: спит там, пользуется всеми благами цивилизации, а заодно присматривает за туристами, которые останавливаются в хостеле. Он открывает им двери ночью, если хозяина нет дома или он уже спит, рассказывает, где ванная, где холодильник и т.д. За эту работу хозяин хостела не платит Кико ничего. Они просто друганы. Официально Кико должен каждый рабочий день ходить на фабрику и крутить сигары, но частенько он прогуливает работу. На мой вопрос, как такое вообще возможно, Кико отвечает белоснежной улыбкой: «А кто меня уволит? За эти гроши никто работать не хочет. Поэтому руководство фабрики закрывает глаза на прогулы». «Но как тогда ты на жизнь зарабатываешь, как выживаешь на эти гроши?» «Подрабатываю. Сегодня вот пойду в дом через дорогу, чтобы покрасить там стены. За это дело обещали заплатить 10 CUC». «Но это же не постоянный заработок. А ты явно умудряешься себя обеспечивать одеждой и всем необходимым» (между делом, Кико одевается очень даже модненько). «Я продаю сигары. Даешь охраннику на фабрике 2 CUC, и он благодарно делает вид, что не заметил, как ты унес с собой пару пачек пуро. А потом эти пуро я толкаю туристам, которые, например, останавливаются в этом хостеле». «И сколько стоит одна пачка, которую ты продаешь?» «Ну, по-разному», – хитро смеется тот, на кого так надеялся Че и ради кого он вкалывал ночи напролет. Позже Карлос рассказал мне, что обычно Кикито продает одну пачку за 60 CUC. Выводы и неполживые математические расчеты делайте сами.
Кико – славный малый. Он пытался подбодрить меня в те нелегкие минуты, когда мне стало окончательно ясно, что социализм Кубы сегодня носит порок социального неравенства и вынуждает людей уходить в «теневой» сектор экономики, чем подрывает собственный фундамент. Осознание того, что я не встречаю здесь высоко моральных товарищей, молодых коммунистов и энтузиастов, которых вроде бы Че видел на современной ему Кубе (1960-е гг.). Того, что революционные лозунги и изображения, которыми пестрят стены Гаваны, носят определенное значения для меня и для Карлитоса, но не для Кикито и основной массы населения столицы. Они слишком заняты тем, чтобы «изобретать», наверное. Им не до славного прошлого и революционных лозунгов.
У Кикито мне довелось спросить и о том, что представляют собой массовые революционные организации (упомянутые ранее КЗР, Федерация кубинских женщин, Союз коммунистической молодежи, Профцентр трудящихся Кубы и т.д.). «Ну, они формально существуют, но на их собрания толком никто не ходит. Да и не решают они ничего. Я состою в одной из них, но понятия не имею, что там происходит. Это же формальность». «Типа советских профсоюзов что ли?» – думаю я про себя и отвечаю: «Выходит, здесь после распада СССР все полетело к чертям собачьим?». «Да, всё так. Поэтому я и хочу уехать. Моя девушка – из Германии, в скором времени планирую переехать к ней. Но ты не переживай. Это необходимость, которую надо принять. Ничего нет плохого в том, что одни в силу своих способностей живут хорошо, а другие – не очень. Тебя это не должно волновать. Ты здесь в гостях, и тебе надо хорошо провести тут время». «Забавный паренёк, – я снова веду беседу с собой, – не знает и не понимает, что мы сюда приехали по совсем другому поводу. Выразить солидарность с тем, что, как выясняется, загибается... Увидеть в тебе и таких, как ты, высокоморальных людей… Да вот только где теперь их искать?»
Асьель сказал о массовых организациях примерно то же самое, но в исторической ретроспективе. «Я когда-то состоял в молодежной организации, но вышел из нее. Там люди не тем занимаются. Не революционными преобразованиями. Они ищут собственной выгоды». «Но как же так? Ведь эти организации создавались для вполне определенных целей в 1960-е!» «Да, все верно. И тогда они действительно работали. Потому что в них была необходимость. Те же Комитеты защиты революции боролись с подрывными действиями контрреволюционеров. И это повлияло на то, что Кубинская Революция выжила. Но с течением времени надобность в этих функциях отпала, поэтому и организации перестали играть какую-либо существенную роль в жизни кубинского общества».
Еще одним ударом по лично моей наивности стало общение с незнакомыми людьми в Гаване. Вернее, даже не общение, а взаимодействие. Когда мы фланировали по закоулкам вдвоем с молочным братишкой, я не ощущала этого так ясно. Но позже мы несколько раз проводили дни в разных местах. И тогда не было мне отбоя от назойливых таксистов («Taxi? Ma’am, taxi?»). Кстати, услуги такси в столице и вообще на Кубе – дороги, они вполне соотносимы с уровнем цен в Европе. Причем нормальной таксы нет, вам стоит заранее обговаривать вопрос, иначе в конце пути с вас затребуют баснословные суммы. Помимо таксистов, на улице ко мне подходили жаждущие познакомиться молодые (и не очень) люди: «Который час?». Подозреваю, они пытались последовать примеру Кикито, ведь это вполне распространенное явление – жениться или выйти замуж за иностранца, чтобы переехать. Подходили непонятные дамочки и пытались впарить мне уроки сальсы (16 CUC за урок) или развести на то, чтобы я зарезервировала место в «самом классном ресторане Гаваны», отдав за одну только бронь 6 CUC. Простые прохожие ребятишки и подростки, увидев меня, начинал выкрикивать: “Suiza? Alemania?” – так они пытались угадать, откуда я – из Швейцарии или Германии. Мне было обидно, что никто из них не предположил, что я могу быть из России. И вообще до поездки мне казалось, что на Кубе хорошо знают Россию, кое-кто знает русский язык. Однако на поверку вышло, что кто постарше может сказать «привет» и рассказать о том, что в 1980-е жилось хорошо, но тогда СССР помогал. А молодежь?..
После одного случая путешествия в одиночку я вообще взорвалась, Везувию только снилось как. Подхожу к киоску, где прошу бутылочку воды – жара все-таки, пить хочется постоянно. Даю 5 CUC, с которых мне положена сдача в 3,5 CUC. Беру монетки и начинаю их разглядывать. Вместо 3,5 CUC дамочка дала мне 2 CUC и 2 CUP. И тут началось извержение, за которое, как ни странно, стыдно мне не стало ни тогда, ни после инцидента.
«Вы даете мне вместо 3,5 CUC две монеты CUC, а остальное в национальном песо. Что это такое? Как это называется?» Дамочка с недовольным лицом делает вид, что вышла случайность и что-то начинает пересчитывать, тихо объясняя ситуацию подошедшей к ней другой работнице этого места. Но моему гневу нет предела: «Я вас спрашиваю, как это называется? Это называется обкрадывать людей! Это грабеж!» Дамочка отдает мне положенную сумму. А я продолжаю кипеть: «Что это за страна такая? Что это за люди такие? Если бы Фидель видел это, он бы вас наказал!». Она только ухмыльнулась в ответ. А я до сих пор понять не могу, значит ли Фидель хоть что-то настоящее для таких людей…
В итоге лава, несущаяся по склонам Везувия, задела и случайного прохожего. Какой-то проходивший мимо молодой человек обратился ко мне (впрочем – обычная история) по-английски: «Привет, чем-нибудь помочь?». Я же эмоционально отвечаю на испанском в достаточно резких выражениях: «У меня все зашибись, не нужна мне твоя помощь. Это прекрасная страна, замечательная. И люди здесь феноменальные, того и гляди – обманут и обсчитают». «Ой, так вы аргентинка? А я думал откуда-то из Европы». Я продолжаю ругаться, парень опешил и стал извиняться: «Вы не сердитесь, Куба – хорошая страна, здесь вам все рады. Иногда случаются странные вещи, но вообще мы вас очень любим!». Через пару дней мы случайно пересеклись в том же районе, и парня как ветром сдуло с улицы.
Конечно, с нами и лично со мной в Гаване произошла масса таких случаев, наверное, не стоит тратить на них время читателей. Могу только подытожить, что все такие инциденты вызваны тем самым социальным неравенством. Работница одного столичного музея не взяла с меня платы за вход, но по итогу визита стала клянчить у меня «un pesito» (один песито, т.е. уменьшительно-ласкательный вариант песо). Логично, ей же лучше получить в свой карман 1 CUC, чем положить в государственную кассу 2 CUC.
Апофеозом лично для меня стал случай, который произошел с нами на Малеконе, знаменитой гаванской набережной. Кстати, очень грязной. Карлитос не соврал: в городе проблемы с уборкой мусора, а также реконструкцией зданий ( очень много домов – в аварийном состоянии). Мы отправились туда ночью с постояльцами хостела, которые до прогулки знатно выпили. Ночью на набережной полно людей, в основном молодежь. Через дорогу – полицейский автомобиль, чуть подальше – еще один. Не даром Куба прославилась тем, что в отличие от подавляющего большинства стран Третьего мира на острове после победы Революции стало очень спокойно и безопасно. Мы тупили на набережной, мое настроение было ниже плинтуса в связи с переживаемыми событиями и изменением представления о кубинской действительности. И тут произошел неприятный инцидент. Двое из нашей компании отправились покупать pollito (курочку) и одна из них, девушка, кажется, из Гватемалы, оставила свой телефон, на котором играла музыка, девочке из Штатов. В итоге американка абсолютно забыла о мобильнике и, когда двое вернулись, выяснилось, что телефон пропал. С нами был Кикито. Он начал громко и жестко разбираться с компанией ребят, находившихся в непосредственной близости от нас, обвиняя их в краже телефона. Кубинцы известны чувством собственного достоинства и национальной гордости. Поэтому началась знатная и шумная перепалка, грозившая перерасти в драку. Вы скажете – ну и что? Может, и ничего, но наши девушки начали взывать на помощь полиции, которая, напомню, стоит через дорогу. Так вот, никакой реакции со стороны правоохранительных сил почему-то не последовало.
Для меня до сих пор остается необъяснимой эта ситуация. Но после инцидента пришло понимание того, что кубинская безопасность – понятие относительное. Кроме того, после бурных разборок мы отправились в участок, где гватемалка писала заявление о краже. В общем, остальных Кико, владелец ключей от хостела, оставил на лавочке у участка, так что в 4 утра мы, по сути, дремали на лавках у входа в полицию. Короче, такие себе приключения солидарных студентиков.
Завершая тему безопасности и правопорядка, не могу не сказать о проблеме проституции. Она есть. Она актуальна. Это очень ярко видно, когда идешь после 23.00 из центра Гаваны. Причем живой товар представлен на любой вкус – это я намекаю на вопрос гендерной самоидентификации. Однако по кубинским законам проституция очень жестко карается. Там, где порхают ночные бабочки (а их видно издалека благодаря их манере одеваться), патрулируют полицейские. Правда, не знаю, что они делают. Немного о быте гаванцев. Мне он показался опять-таки сюрреалистичным, видимо, из-за вечного зноя, который царит в столице и на Кубе вообще. Они никуда не торопятся. Никогда. Никуда. Если вы к 11.00 приходите в книжный магазин, который согласно расписанию работает с 10 утра до 5 вечера, то вы рискуете упереться в закрытую дверь. В сфере туризма, конечно, работают более оперативно. Наверное, потому, что здесь реально заработать. Работник государственного книжного же никак не заработает дополнительных денег. Один из типичных вариантов времяпрепровождения для взрослых и особенно пожилых людей – сидеть недалеко от дверного проема квартиры или в самом этом проеме. Просто сидеть и созерцать. Дети любят побегать, попинать мяч, поприставать к туристам. Многие работают в теневом секторе. Сидят в тех же дверных проемах и пытаются что-то продавать: сигары, табак, кофе, какие-то фрукты или побрякушки. Есть варианты «предпринимательской» деятельности покрупнее – устроить у себя в закутке книжный развал. Автор пытался закупиться в одном из таких развалов нужными для исторического исследования книгами, но продавцы так нагло и бесцеремонно стали заламывать цены, что принципиальность автора в итоге порушила его планы на написание исследовательской работы. На том же Малеконе ходят различные типы и толкают все, что не лень: сладости, сувенирчики, прочие безделушки, причем впариваются эти вещи достаточно навязчиво. В общем, повседневность Гаваны значительно искажена тем, что ее жители в той или иной форме пытаются интегрироваться в туристический сектор, чтобы подзаработать.
При этом молодежь, по крайней мере, те ребята, с которыми удалось пообщаться нам с Карлитосом, сосредоточена на улучшении своего материального положения. Многие надеются получить образование на Кубе (бесплатное и качественное), а потом уехать за рубеж, где при прочих равных материальная обеспеченность будет гораздо выше. Молодые люди поголовно зависают в парках wi-fi, активно общаются в социальных сетях, у некоторых есть ipad’ы и прочие продвинутые гаджеты. Полагаю, в основном это подарки родственников, которые живут за рубежом.
И все-таки кубинцы порой удивляли в крайне позитивном ключе. В одном из государственных книжных автор подобрал себе любопытную брошюру, выпущенную еще в 1980-е. Поскольку магазин был государственный и рассчитан на то, чтобы сами кубинцы могли покупать здесь литературу, ценники тут выставлялись только в национальном песо. Брошюра стоила 6 CUP. У меня не нашлось национальных песо вообще, и пришлось объяснить эту продавцу. В такой ситуации нужно было заплатить монетой небольшого номинала в CUC, но у меня с собой обнаруживалась только бумажка в 10 CUC. Протягиваю продавцу бумажонку. Он: «Да ты что, мы сдачу не найдем с такого». «Но у меня только эта бумажка есть». «Тогда так забирай, я сам заплачу», – и полез в карман за бумажником. У меня был шок. Ведь обычно кубинцы пытались развести на деньги, а здесь – мужчина, правда, довольно возрастной, предлагал мне забрать брошюру за его счет. Гевара, твое наследие все ж живет?.. Кончено, мне стало неудобно забирать брошюру за так, сначала я собралась зайти в другой день, но потом, в очередной раз пошарив по карманам, нашла 0,25 CUC и приобрела книжку, но успела миллион раз поразиться происходившим. Что это со мной происходило? Солидарность?
Иной случай подобной солидарности (?) произошел в другом книжном магазине, тоже государственном. Там мне посчастливилось найти важные для исследовательской работы источники. Во время осуществления платежа выяснилось, что в книжном нет пакетов. Кстати, это ведь на самом деле целая проблема – посуда из пластика, полиэтиленовые пакеты. Мы так благостно живем, что выкидываем такие вещи, не задумываясь. А на Кубе пластиковые стаканчики иногда используются по нескольку раз. Собственно, полиэтиленовые пакеты кубинцы тоже берегут. И когда возвращаешься с острова домой, уже совсем иначе смотришь на эти предметы быта. Бережно относишься к случайно вытащенному тобой «лишнему» пластиковому стаканчику, висевшему у кулера. Так вот, работник книжного отдал мне свой личный пакет. А другая работница, узнав, что я интересуюсь Че, была готова отдать мне за так банкноту с его изображением (номинал 3 CUP). У автора не поднялась рука принять ее даром, так что он отдал работнице бумажку более крупного номинала взамен. Все эти пробивающиеся сквозь асфальт материализма и чистогана слабые веточки солидарности подпитывают надежду автора на то, что у кубинского социализма, о котором революционеры мечтали и который пытались строить в романтическое десятилетие, есть будущее.
В целом видение автора могло бы быть абсолютно иным, если бы он приехал на Кубу без своих наивных ожиданий и попыток солидарного взаимодействия с кубинцами. Если бы он приехал как турист, готовый оставить приличную сумму за развлечения, желающий просто отдохнуть. Тогда автор закрыл бы глаза на эту разницу-пропасть, которая пролегает между резидентами, расплачивающимися в национальном песо, и туристами, нерезидентами, платящими в CUC: в любом музее вы увидите табличку с ценой за вход. Стоимость будет одинаковой, только местный заплатит в CUP, а нерезидент – в CUC. То есть по итогу разница – в 25 раз. Наверно, ничего особенного в этом нет, просто это как-то не совсем вписывалось в представления автора о том, как на Кубе живется члену бригады солидарности.
Страница пятая, последняя, то есть первая
Странное название этого раздела следует пояснить. Здесь совершается попытка проанализировать опыт нетуристического исследования Кубы, сделать некоторые выводы, а также отразить те общие тенденции, о которых еще не было сказано должным образом. Однако невозможно подвести черту под «приключениями» бригадиста и поставить точку. Как уже выяснилось, кубинский опыт стал только началом работы, началом новых размышлений и исследований, началом поиска снятия противоречий, с которыми столкнулся автор этих строк. И он надеется, что прочтение этих заметок станет спусковым крючком для размышлений читателей. В этом, собственно, и состояла одна из целей написания дневника.
Мы достаточно подробно рассмотрели экономическую ситуацию на Кубе сегодня. Роковым событием для стабильного и поступательного развития кубинской социалистической экономики стал распад соцлагеря и СССР, который повлек за собой критический спад ВВП и разрушение системы внешнеэкономических связей. Ввиду того, что Куба не реализовала проект по широкомасштабной индустриализации страны, предложенный еще в начале 1960-х гг., и, откровенно говоря, во многом попала в своеобразную зависимость от внешних связей с братскими соцстранами, события рубежа 1980-1990-х гг. погрузили страну в особый период. Из этой ситуации Кубе пришлось выходить разными методами, среди прочего и путем отказа от ряда социалистических экономических парадигм.
Очевидно и то, что Куба выживает в условиях американской блокады, которая действительно наносит значительный удар по возможностям развития экономики страны, вынуждает ее тратить большее количество ресурсов и времени на осуществление экономических проектов по развитию. Естественно, в условиях развивающейся экономики, которая благодаря Революции пыталась выкарабкаться из состояния зависимости, но, к сожалению, не успела этого сделать, эмбарго Штатов – это инструмент империалистической манипуляции, нацеленный на дестабилизацию общественно-политической и экономической жизни на Кубе. И этот инструмент достаточно эффективен, как и другие элементы подрывной стратегии США: информационная война, апелляция к нарушению прав человека и т.д. и т.п.
Кубинцы не молчат, они терпеливо отстаивают свои позиции по вопросу блокады и по другим больным темам, наиболее важной из которых является вопрос о Гуантанамо. В целом Куба XXI века добивается международной поддержки, поскольку блокаду осуждают уже все государства мира, кроме самих США и Израиля.
Тем не менее, на наш взгляд, сведение всех кубинских проблем к блокаде – неверное позиционирование. Необходимо признать, что на Кубе есть ряд других острых экономических аспектов, связанных проблемой двойной валюты, с появлением теневого сектора экономики, перекосом экономики в сторону развития туризма, и эти вопросы влекут за собой массу социальных, политических и культурных последствий (социальное неравенство, проблема кумовства, бюрократизации, взяточничества, коррупции, выгорание работников госсектора, утечка кадров за границу, рост интереса к американской и западной культуре, изменение идеологии и мировоззрения молодых поколений – список можно продолжать). Их причина не сводится к блокаде, она упирается во внутренние противоречия кубинской экономики и политики.
Касательно политики, нельзя не осветить проект новой конституции страны. Автор не будет занудствовать и проводить здесь сравнительный анализ проекта с Конституцией 1976 г. в научном ключе, который проводит в рамках профессиональной работы. Однако если коротко описать суть дела, то новая Конституция пестрит либерально-демократическими вкраплениями, в то время как марксистско-ленинская терминология в ней сводится к минимуму. Слово «коммунизм» из Конституции изъято, «коммунистическое общество» уже перестает называться целью развития страны, государство не именуется «пролетарским», да и «массы» в тексте заменяются «народом». В преамбуле документа постулируются ведущая роль Компартии Кубы и социалистический характер государства, но в то же время Конституция окончательно фиксирует наличие частной собственности на средства производства и закрепляет те экономические изменения, которые были приняты еще в 2011 г. в другом документе (Lineamientos de la Política Económica y Social del Partido y la Revolución, утвержденных на VI съезде КПК). Эти изменения, среди прочего, включают в себя разнообразие форм ведения хозяйства (в т.ч. индивидуальное предпринимательство), значительное развитие банковской системы и кредитно-денежных отношений для укрепления предпринимательства и стимулирование товарно-денежных отношений с целью повышения эффективности и большей автономности производителей. Помимо этого, новый основной закон пытается хотя бы частично внедрить разделение властей, но не формулирует четко и однозначно роль партии в политике. Зато заявляет (чего, кстати, не было в Конституции 1976 г.), что Компартия Кубы – единственная партия, которая есть в стране.
Самое нашумевшее положение проекта новой Конституции – о понятии института брака. Проект предусматривал, что это не добровольный союз мужчины и женщины, а добровольный союз двух людей. Это положение стало одним из наиболее дискуссионных, и в результате процесса народного обсуждения проекта Конституции оно было изменено. В новом варианте основного закона фигурирует ремарка о том, что в течение двух лет будут проводиться народные консультации по поводу изменений Семейного кодекса страны. Короче – вопрос пока не решен, но этот аспект леволиберальных трансформаций явно вызвал сопротивление достаточно традиционной в целом Кубы.
Кстати, расширилось и количество осуждаемых и запрещаемых Конституцией видов дискриминации. Среди новых поводов для дискриминации, которые осуждает основной закон, – «гендер, сексуальная ориентация, гендерная идентичность», что, по сути, также укладывается в леволиберальную парадигму. В целом Куба теперь будет правовым социалистическим государством, что, среди прочего, обязывает ее соблюдать права человека, а значит – все претензии со стороны тех же Штатов по поводу нарушения свободы слова и политических заключенных обретают опору внутри самой законодательной системы Кубы. Если вы в основном законе заявляете, что соблюдаете права человека, то будьте добры их соблюдать?.. Хотя, как мы знаем, зачастую на практике этого не происходит, поэтому прогнозировать развитие событий представляется крайне сложным.
Тем не менее, мы можем говорить о тенденциях. А состоят они в том, что политически Куба движется от крайне левой позиции к левому центризму и старается реализовать те либеральные идеи, которые популярны в странах Западной Европы и США. При этом данный переход – медленный и идет изнутри, т.е. им руководит политическая элита, сама партия, цель которой – создать контролируемую преемственность курса с учетом новых тенденций и мировоззрения молодых поколений. В экономике Куба окончательно отходит от того проекта, который задумывался в 1960-е гг. команданте Геварой, и теперь сближается со странами социализма XXI в. – теми странами Латинской Америки, которые в экономической области активно сочетают госпланирование и госсобственность с частнокапиталистическими инициативами для обеспечения более стабильной и равномерной системы распределения.
Автор не станет давать оценку этим системам, но хотел бы сказать о другом, связанном с этими изменениями, аспекте. Кубинская элита и академическая среда продолжают апеллировать к истории, заявлять о том, что кубинцы – наследники Марти, Че, Фиделя, верны их заветам. Однако, с точки зрения бригадиста-гевариста, который вплотную познакомился с содержанием общественно-политических и экономических воззрений команданте Гевары, то, что сейчас происходит на Кубе входит в очевидное противоречие с идеями и проектами Че. Гевара был марксистом-ленинистом, который жестко критиковал реформу Либермана-Косыгина и увидел в ней и в росте применения материальных стимулов в экономике возврат к капитализму в СССР еще в 1960-е гг. Гевара открыто выступал против частнособственнических отношений и развития банковской системы, короче – тех тенденций, которые на Кубе сегодня набирают обороты. Я не говорю о том, что нельзя и неправильно внедрять в текущих кубинских условиях эти инструменты (не имею достаточных теоретических знаний и конкретных и детализированных сведений о состоянии экономики Кубы, чтобы давать какую-либо оценку – оправдывать или упрекать). Я хочу сказать лишь о том, что считаю неверным ссылаться на опыт Гевары и заявлять о преемственности его идей, не разобравшись в них детально. На мой взгляд, такая апелляция – это элемент идеологической пропаганды, при этом пропаганды неграмотной, поскольку она не образовывает и воспитывает население, а просто внушает какие-то оторванные от конкретных исторических реалий постулаты. По итогу – в разговоре с молодежью бригадист-геварист не может услышать адекватного ответа на вопрос «кто такой Че Гевара? Что он сделал-то?». В ответ он слышит лишь «Ну, он был хорошим человеком».
По этой причине я считаю, что одним из провалов социалистического эксперимента на Кубе является именно аспект идеологии, образования и воспитания. А это – критический фундамент, только на его основе способен сформироваться сознательный субъект, который будет сознательно созидать общество будущего.
В связи с этим, на мой взгляд, нужно детально и четко объяснять, кто такие кубинские революционеры, почему они хотели осуществить революцию, что они сделали, что они изменили, чего они хотели и что у них не получилось. Что такое социализм и коммунизм, что такое частная собственность на средства производства и прочие аспекты марксизма-ленинизма. И эта образовательная деятельность должна проводиться не формально и бюрократически, а грамотно и творчески. Видимо, на каком-то из этапов исторического развития она, как и некоторые другие аспекты общественно-политической и экономической жизни страны, скатилась к формализму, против которого тот же Че так яростно боролся. Энтузиазм масс 1960-х гг. был утерян, творческие порывы и самопожертвование перестали играть столь значимую роль в жизни страны. Поэтому сегодня многие кубинцы знают о форме – слова марксизм/общественная собственность/… им вполне знакомы, но содержание размывается. Ему перестали придавать значение. Может быть, в связи с этим мне и казалось все происходившее вокруг сюрреалистичным – я вижу форму, но содержания абсолютно не ощущаю. То есть мой собеседник воспроизводит информацию, но насколько она им осознана – большой вопрос...
Все же эти строки пишутся с признанием того, что кубинский опыт сыграл роль в моем личном понимании проблем социалистического строительства. И основной вывод, который хотелось бы сделать, чтобы этот опыт подытожить и тем самым открыть его новую страницу, состоит в призыве, развивающем излюбленный лозунг Гевары – «Винтовка! Работа! Учеба!», ставший основным для Союза молодых коммунистов. Мой же призыв адресован не только к молодым коммунистам, но и к кубинцам в целом, а также ко всем неравнодушным людям: «Читайте и думайте. Работайте. Боритесь. Совместно». Только так однажды мы сможем и описать мир, и изменить его ради того, чтобы начать неотчужденно трудиться, раскрывая творческий потенциал друг друга.