Сто лет назад произошло одно из ключевых событий Революции 1917 года, повлиявшее впоследствии на судьбы России и мира. Едва прибывший в Петроград Ленин шокирует общественность, выступив со своими «Апрельскими тезисами» — программой действий, которая направлена на разрыв отношений с Временным правительством и переход власти к советам. Вопреки расхожему мнению, подавляющее число лидеров большевиков тогда совсем не горело желанием свергать «министров-капиталистов» и устраивать социалистическую революцию. Как проходила внутрипартийная борьба в апреле 1917 года, и почему Ленин смог убедить свою партию в необходимости дальнейшей борьбы за власть? Этим вопросам посвящён отрывок из книги Алексея Сахнина «Опыт октября 1917 года», которая вышла весной в издательстве «Алгоритм».
Апрель. Борьба за лидерство
...3 апреля утром руководство большевиков получило телеграмму от Ленина, из которой становилось ясно, что уже к вечеру вождь прибудет в революционную столицу. По словам Шляпникова(неформального лидера первоначального состава Российского Бюро ЦК), радость по этому поводу «была огромна». Во всех районных комитетах РСДРП(б) Петрограда началась бурная деятельность: большевики обклеивали заводские районы листовками, выступали на митингах и приглашали своих сторонников и «попутчиков» принять участие в торжественной встрече своего лидера. РБ ЦК сформировало делегацию, которая должна была встретить Ленина на российско-финляндской границе, на станции Белоостров.
Шляпников явился в Исполком Петросовета и сообщил там о приезде большевистского вождя. Особой радости у большинства собравшихся эта новость не вызвала: эсеро-меньшевистское большинство справедливо опасалось ленинского радикализма. Информация же о том, что Ленин проехал через территорию Германии, «их буквально покоробила»[1]. Однако, скрепя сердце, вожди Совета решили принять участие в официальной встрече знаменитого политического эмигранта. Для приветствия от имени Исполкома Совета делегировались М.И. Скобелев[2] и Н.С. Чхеидзе. Организационной стороной встречи от имени Совета должен был заняться все тот же Шляпников. Последний воспользовался этим поручением и мобилизовал всех, кого мог: солдат гарнизона, рабочих и т.д. В итоге встречать Ленина вышла огромная многотысячная толпа с красными флагами и транспарантами. Выглядело это так, будто в столицу приехал не вождь радикальной оппозиции, а признанный национальный лидер.
В 9 часов вечера 3 апреля поезд, на котором ехал Ленин пересек административную границу Финляндии и прибыл на станцию Белоостров. На перроне его встречали сотни рабочих Сестрорецкого завода, а также группа видных большевиков во главе с Каменевым, Шляпниковым, Коллонтай и др. Судя по всему, среди встречающих не было Сталина, во всяком случае, его имя не упоминается никем из свидетелей той встречи[3]. Однако гипотеза ряда зарубежных историков о том, что Сталин уклонился от участия во встрече, опасаясь гнева вождя за «неправильную» политическую позицию[4], не выдерживает критики. Отношения внутри партии в начале 1917 г. были таковы, что расхождение во взглядах не считалось преступлением. Кроме того, рано или поздно Сталину все равно пришлось встречаться с Лениным, вряд ли он был так напуган, чтобы отказаться от участия в торжествах только из-за короткой отсрочки.
Ближе к истине, как представляется, версии Троцкого и американского историка Слассера. Троцкий видел в этом факте подтверждение того, что «между ним (т.е. Сталиным – А.С.) и Лениным не было ничего, похожего на личную близость»[5]. Слассер, соглашаясь с этим мнением, добавляет, что именно третьего апреля Сталин участвовал в работе подготовительного совещания, которое должно было рассматривать вопрос объединения большевиков и левых меньшевиков.
Как бы то ни было, встреча товарищей по партии со своим вождем состоялась. Если верить свидетелю этого события, Ф.Ф. Раскольникову, кронштадсткому большевику, бывшему членом встречающей делегации РБ ЦК и ПК РСДРП(б), Ленин был в прекрасном расположении духа, впрочем, равно как и все остальные: «Он был как-то безоблачно весел, и улыбка ни на одну минуту не сходила с его лица»[6]. То же самое Раскольников писал и о настроении Каменева и Зиновьева, вернувшегося из эмиграции вместе с Лениным: «взволнованный радостью свидания Каменев быстро вошел в залу, ведя за руку не менее взволнованного тов. Зиновьева»[7]. Действительно, для старых товарищей, которые не виделись несколько лет и теперь, наконец, после ссылок и эмигрантской безысходности встретились в дни подъема революции, которую они ждали и готовили десятилетиями, радоваться было более чем естественно.
Однако как только Ленин в сопровождении Каменева и других встречающих вошел в свой вагон, радостная эйфория уступила место жесткой критике. Ленин уже видел последние номера «Правды» и усвоил основные приоритеты политики партийного руководства. Нюансов внутрипартийной борьбы он, конечно, знать пока не мог. «Едва войдя в купе и усевшись на диван, – описывает произошедшее Раскольников – Владимир Ильич тотчас накидывается на т. Каменева: «Что у вас пишется в «Правде»? Мы видели несколько номеров и здорово вас ругали…»[8].
Попав «с корабля на бал», Ленин сразу же ввязывается во внутрипартийную борьбу, критикуя Каменева. То, насколько его интересовали вопросы, связанные с расстановкой сил в партии, показывают воспоминания другого участника встречи, Шляпникова, представлявшего противоположенное Каменеву крыло партии. Вообще то, что Ленин уделил много внимания Шляпникову не случайн: он быстро понял, что ему следует искать опору и поддержку среди левых большевиков, отодвинутых Каменевым на периферию партийной жизни: «Во время пути В.И. Ленин буквально осаждал меня вопросами о положении дел в партии. Из краткого обмена мыслями можно было понять, что Владимир Ильич понимал в основном создавшееся у нас в стране положение. Первыми его вопросами были вопросы о положении в партии, о причинах переворота к оборончеству «Правды», о позиции отдельных товарищей»[9].
О своей позиции Ленин заявил сразу же по прибытии в Петроград, на митинге, устроенном в честь его приезда. На вокзале от имени «революционной демократии» его приветствовал Чхеидзе, который призвал Ленина идти вместе с большинством Совета «сомкнутыми рядами» в деле обороны революционной России. Другой выступавший, некто Максимов, флотский офицер, и вовсе выразил надежду увидеть Ленина членом Временного правительства. Ответ Ильича на эти приветствия был столь же неожиданным для большинства слушателей, сколь знаменитым он стал впоследствии. Сцена произнесения вождем знаменитой речи с броневика будет увековечена в десятках произведений искусства всех жанров – от кинематографа до скульптуры и от литературы до живописи. Содержание этой речи резюмировалось в лозунге, которым она и заканчивалась: да здравствует всемирная социалистическая революция!
Даже такие левые деятели как Суханов были неприятно поражены ленинским радикализмом. Возвращаясь с Финляндского вокзала вместе с Раскольниковым в трамвае, будущий историк революции «кисло брюзжал по поводу ленинских речей»[10]. Каково было первое впечатление умеренных большевиков, победивших в борьбе за организацию внутрипартийного режима, сказать сложно. Но левые, оттесненные Каменевым, Сталиным и Мурановым с партийного Олимпа, явно торжествовали. «Что, Николай Николаевич, батько приехал! А?», - потирая руки и улыбаясь говорил Суханову Залуцкий[11]. Даже в написанных спустя несколько лет страницах «Записок о революции» отражается триумф левой «фракции» большевиков. Ленин для них не просто лидер, он их единомышленник, «батько».
Суханов оставил описание выступления Ленина перед двумя сотнями большевиков, участников Всероссийского совещания Советов, значение которого трудно переоценить. «Мне не забыть этой громоподобной речи, потрясшей и изумившей не одного меня, случайно забредшего еретика, но и всех правоверных», - писал он. Ленин пошел дальше даже самых крайних радикалов из числа большевиков: «Не надо нам парламентарной республики, не надо нам буржуазной демократии, не надо нам никакого правительства, кроме Советов рабочих, солдатских и батрацких депутатов!..». «Не парламентарная республика, – говорил Ленин – возвращение к ней от СРД было бы шагом назад, а республика Советов рабочих, батрацких и крестьянских депутатов по всей стране, снизу доверху». Более того, Советы – уже есть «настоящее правительство. Думать иначе – значит впадать в анархизм»[12]. Однако, «Ленин определенно отгораживался от Совета и решительно отбрасывал его целиком во враждебный лагерь», ведь «Революционно-оборонческий Совет, руководимый оппортунистами, социал-патриотами, русскими шейдемановцами, может быть только оружием буржуазии. Чтобы он служил орудием всемирной социалистической революции, его надо еще завоевать, надо из мелкобуржуазного сделать его пролетарским»[13]. По словам Суханова, «формула» Ленина «была воспринята как чисто анархистская схема», а его соображения о тактике и стратегии партии вызвали среди «генералов» большевизма «полную растерянность»[14].
Под «генералами» Суханов понимал тех, в чьих руках оказалось кормило партийной власти в последние недели – Каменева и его соратников. Последние «долго и дружно аплодировали» вождю, но «как-то странно смотрели в одну точку или блуждали невидящими глазами», не зная как реагировать на столь неожиданный поворот событий. Сам Каменев был настолько обескуражен ленинской эскападой, что сумел ответить осаждавшему его вопросами Суханову только растерянное «Подождите, подождите!..».
Лев Каменев
На следующий день после приезда Ленина состоялось совместное заседание всех социал-демократических организаций, посвященное перспективам объединения соперничающих фракций в общую партию. Как бы ни был Ленин критически настроен по отношению к умеренным социалистам, он на это совещание явился. Более того, он не выступал категорически против объединения, как такового. Он лишь предложил в качестве его основы свою программу, заведомо неприемлемую для абсолютного большинства меньшевиков и «внефракционных социал-демократов». Он повторил основные тезисы своей ночной речи перед товарищами по партии. Но если большевики были только шокированы и обескуражены смелым полетом ленинской мысли, то Чхеидзе, Церетели, Гольдберг и другие умеренные меньшевики нашли ее вообще по ту сторону здравого смысла. «Ведь это бред – кричал с места Б.О. Богданов – это бред сумасшедшего!.. Стыдно аплодировать этой галиматье»[15]. Ему вторил Гольдберг: «Ленин ныне выставил свою кандидатуру на один трон в Европе, пустующий вот уже 30 лет: это трон Бакунина!» («Устранение полиции, армии, чиновничества» - требовал Ленин, пользуясь бакунинским, анархистским оборотом «снизу доверху», говоря о будущей организации общества[16]). Вместо того чтобы способствовать сближению различных течений русского марксизма, совещание ярко высветило непреодолимые границы между ними. Лидеры меньшевиков, игравшие в те дни первую скрипку в петроградском Совете, объявили Ленина стоящим вне социал-демократии. Таким образом, точка в объединительных усилиях была поставлена умеренными. Ленин лишь умело подвел своих оппонентов к этому.
Стоит отметить, что большевистский лидер действовал строго в рамках той логики, которую за несколько дней до этого на большевистском совещании отстаивала левая фракция партии. «Механическому» объединению «разношерстных элементов» он противопоставил платформу, на основе которой могла строиться идеологически гомогенная организация.
Тем временем правые большевики, на стороне которых было численное превосходство, которые контролировали «Правду», равно как и большую часть остальной партийной прессы, среди которых было большинство сколько-нибудь заметных большевистских публицистов, теоретиков и организаторов, начали приходить в себя от растерянности. Некоторые из них, в частности, вошли в бюро, созданное объединительным совещанием для работы над созывом общего социал-демократического съезда[17]. Энергия этой инициативы, правда, очень скоро иссякла в связи с тем, что ленинская линия все больше укреплялась в большевизме, ставя его в открытую оппозицию гипотетическим партнерам по объединению.
Однако до поры до времени внешнему наблюдателю казалось, что Ленин обречен на почти полное одиночество в собственной партии. «Мы не допускали, – с горечью признается Суханов – чтобы Ленин оставался при своих «абстракциях». Тем более мы не допускали, чтобы этими абстракциями Ленин мог победить не только революцию, не только все ее активные массы, не только весь Совет, но чтобы он мог победить ими даже своих собственных большевиков», «сплоченное давление» которых должно было способствовать быстрому «протрезвлению» вождя[18].
Александра Коллонтай
По наблюдениям Суханова, на стороне Ленина в его внутрипартийной борьбе в первые апрельские дни были только две женщины – Александра Коллонтай и Инесса Арманд. Правда, оговаривается он, «мне не известна позиция его заграничного соратника Зиновьева, довольно осторожного господина, коего обороты по ветру стоили не особенно дорого»[19]. Не известна «одному из самых лучших представителей мелкой буржуазии»[20] и позиция многих других большевистских деятелей, чьи усилия и привели к торжеству ленинского курса на Апрельской конференции партии. Попытаемся восполнить этот пробел и проследить эволюцию взглядов и позиций наиболее влиятельных представителей РСДРП(б) в первой половине апреля.
О позиции нескольких наиболее крупных фигур можно судить по протоколу заседания ЦК[21] 6 апреля. Общая дискуссия на этом заседании касалась, разумеется, тезисов Ленина. Несмотря на чрезвычайную скупость протокольных записей, можно констатировать, что с содержательной критикой выступил один Каменев. Он заявил, что Ленин ошибочно «оценивает момент как 1871 г., а у нас еще нет того, что совершено в 1789 и в 1848 годах», что «революция буржуазная, а не социальная»[22] и что поскольку российская ситуация в ленинских тезисах оценена не верно, то и конкретной программы на них построить нельзя.
Тут следует отметить, что характерная для западной историографии интерпретация позиции Каменева, которая вышла в тираж с легкой руки Р. Такера, входит в очевидные противоречия с данными источника. Такер считал, что острие каменевской критики было обращено против «схематичности», абстрактности ленинских тезисов и не затрагивала их содержательной стороны[23]. Однако принципиально важно, что Каменев 6 апреля отвергал ленинские идеи по существу, давая иные оценки характера революции, ее перспектив, статуса и роли Совета и т.д.
Слассер, вслед за Такером, утверждает, что позиция Сталина и Каменева во время обсуждения ленинских тезисов 6 апреля была идентична: «Более того, как подчеркнул Такер, сталинская критика целиком отвечала позиции, которую занял на том же собрании Каменев»[24]. Но это не так. В отличии от Каменева, выступавшего с альтернативной программой и дававшего концептуальную критику, Сталин как раз ограничился неудовлетворительной оценкой формы ленинских тезисов, а вовсе не их содержания. «Схема, - говорил Сталин, – но нет фактов, а потому не удовлетворяет. Нет ответов о нациях мелких»[25].
Если Каменев не согласен с тем, что Совет – пролетарское правительство, Временное правительство – безусловный враг, а буржуазная революция исчерпала себя и должна перейти в революцию социалистическую[26] («у нас еще нет того, что совершено в 1789 и в 1848 годах» - говорит он), то Сталин как будто колеблется, не спорит по существу с ленинской «схемой», а только требует дополнительных доказательств и «ответов о нациях мелких». Как известно, национальный вопрос считался в партии «коньком» Сталина, а в ленинских тезисах ему действительно не было уделено места.
Интересно, что Зиновьев также занял позицию осторожной критики вождя. Он выразил недоумение относительно ленинской позиции (хотя совсем недавно был соавтором первого «Письма из далека»). Однако и он не стал критиковать основные постулаты учителя. А лишь указал на то, что целый ряд вопросов требуют прояснения: «Армия и изменение ее отношения к нам в случае социализма (т.о. Зиновьев в принципе готов был разделить с Лениным установку на немедленную борьбу за социалистические преобразования – А.С.). «”Мелкие” производители и их палки в колеса. Не дана связь русской революции с Западной Европой»[27].
Впрочем, в тот момент Зиновьев был в своих взглядах очень близок к Ленину. Так, по свидетельству Луначарского, в апреле 1917 г. он «призывал к замене старого <министерства> министерством, назначенным Советом рабочих и солдатских депутатов»[28].
Пожалуй, позицию Зиновьева 6 марта можно характеризовать как «критическую поддержку». Кое-что о взглядах этого человека на рубеже апреля 1917 г. можно также заключить из его статей, одна из которых была опубликована в «Правде» еще до приезда знаменитых эмигрантов, 1 апреля. В ней Зиновьев как раз пишет о «связи русской революции с Западной Европой», беспощадно критикуя «англо-французских империалистов» и их русских пособников (министров Временного правительства) за стремление продолжать «с обеих сторон одинаково грабительскую войну». Противостоять алчным притязаниям буржуазии могут, по словам Зиновьева, только «рабочие-интернационалисты всех стран», которым следует общими усилиями низвергнуть империалистические режимы, положить предел войне и «выйти на широкую дорогу борьбы за социализм» [29]. Эти тезисы Зиновьев развивал в следующей статье, опубликованной в «Правде» 8 апреля. В ней он идет дальше, провозглашая от имени революционной социал-демократии: «Мы тоже не хотим двоевластия. Мы тоже за то, чтобы в нашей стране существовала единая власть. И этой властью должны быть Советы Рабочих и Солдатских Депутатов». Произошедшую революцию Зиновьев считал лишь «первым шагом» международной пролетарской революции, которая теперь нуждается в дальнейшем развитии и в помощи со стороны западного пролетариата. При выполнении этих условий, «русская революция 1917 года послужит началом конца капиталистического строя» [30].
На этом уровне, аналогии в построениях Ленина и Зиновьева очевидны. Оба выступали с анти-оборонческих позиций, против Временного правительства и его зарубежных союзников за международную пролетарскую социалистическую революцию, которая должна положить конец капитализму. По всей видимости, Зиновьев разделял мысль Ленина об исчерпанности буржуазно-демократического этапа русской революции, и соглашался с ленинской установкой на то, что единственной революционной властью должны стать Советы. Однако из его ссылки на Запад можно сделать вывод о том, что он напрямую (и в большей степени, чем Ленин) увязывал переход к социалистической фазе революции с помощью западных рабочих. В этом контексте его комментарий по поводу тезисов Ленина можно рассматривать не только как критику, но и как содержательное дополнение.
Григорий Зиновьев
Наконец, известна оценка ленинских тезисов Шляпниковым, также присутствовавшем на том заседании. Шляпников, как и следовало ожидать, более всех расположен к солидарности со взглядами вождя, но и он не полностью удовлетворен: «Две части тезисов – говорит он, излагая свое видение ленинской программы – Первая часть – отношение к войне – вполне приемлема. Вторая часть (т.е. оценка Советов и провозглашение социалистической перспективы текущей революции – А.С.) – не дает практических лозунгов. Нет организаций»[31]. Это указание на то, что отсутствует программа практических шагов. Ведь даже Советы, по признанию Ленина, находятся в чужих руках. А раз так, то и опереться не на кого в деле перехода к социалистической фазе революции.
Итак, вопреки прочно укрепившемуся в исторической литературе мнению, первая реакция большевистских «генералов» на ленинский радикализм вовсе не была ни единой, ни полностью негативной. Многие чувствовали растерянность перед лицом крутых поворотов мысли вождя, но относились к ним с интересом.
В то же время заседание ЦК 6 апреля так и не принесло победы ни Ленину, ни Каменеву, организатору и лидеру действовавшего внутрипартийного режима. Колебания остальных «генералов» лишь подчеркивали остроту и неизбежность внутрипартийной борьбы за определение политического курса партии.
...В следующие дни Ленин не оставлял попыток найти единомышленников среди наиболее известных и авторитетных социал-демократов. Так, по словам Суханова, он встречался с некогда видными, а ныне не слишком активными большевиками, – Базаровым, Авиловым, Десницким, Красиным, Гуковским и др. Участники этого собрания рассказывали Суханову, что «весь вечер Ленин слушал и не говорил ни слова – «по случаю хрипоты»», что вождь «хотел только узнать, верят ли они в его новые истины, сочувствуют ли его планам и годятся ли в штаб…». А когда понял, что ни один из его старых соратников (и оппонентов) не готов разделить его «Апрельские тезисы», - «с миром отпустил их»[32].
Это была не единственная попытка Ленина заручиться поддержкой или переубедить видных членов (в прошлом или настоящем) собственной партии. В распоряжении историков сегодня есть несколько упоминаний о «частных совещаниях», проходивших в первой половине и середине апреля, в ходе которых Ильич пытался преодолеть непонимание и излишний, с его точки зрения, консерватизм своих однопартийцев[33]. Принципиально важно отметить, что в этих совещаниях участвовали Коллонтай, Свердлов, Ломов и Бубнов, выступавшие в развернувшейся в апреле внутрипартийной борьбе на стороне Ленина[34].
Яков Свердлов
Участвовал ли в этих или аналогичных совещаниях Сталин? Ответить на этот вопрос однозначно нельзя – прямых свидетельств тому нет. Однако тот факт, что он открыто примкнул к сторонникам Ленина (об этом речь пойдет ниже), дает основание предполагать, что Иосиф Виссарионович также был вовлечен и весьма глубоко.
Ленин хорошо понимал, что как бы благоприятно не восприняли его идеи рядовые большевики и сочувствующие партии рабочие (а судить об этом пока было рано), без влиятельных, компетентных и опытных «генералов» ему не обойтись. В течение всего периода революции Ленин будет пытаться привлечь на свою сторону самых талантливых людей, даже если они окажутся выходцами из лагеря его противников. Самыми знаменитыми кадровыми «приобретениями» в ближайшие месяцы станут Сталин и Свердлов.
8 апреля, собравшиеся на заседании Петербургского комитета РСДРП абсолютным большинством голосов проголосовали против тезисов Ленина «в целом» (только 2 человека проголосовали за них, 1 воздержался и 13 отдали свои голоса против ленинских предложений)[35]. Хотя было решено открыть по тезисам широкую дискуссию в районах партии[36]. О настроениях большевистского актива в районах Петрограда в этот момент свидетельствуют, например, опубликованные в «Правде» отчеты о собраниях Василеостровского и Пороховского райкомов РСДРП(б) (произошедших 9-10 апреля). «Обсудив тезисы Ленина, собрание считает их в общем и целом правильными и поручает своим представителям отстаивать их, но в результате дебатов на конференции могут вносить те или другие частные поправки» - гласила резолюция василеостровцев. На районном собрании большевиков пороховского района докладчиком выступила Л. Сталь, так эмоционально защищавшая тезисы Ильича уже на заседании ПК 8 апреля. По всей видимости, ей удалось убедить собравшихся, и те «согласились с основными положениями тезисов Ленина и выбрали 4 делегатов на общегородскую конференцию с мандатом голосовать за эту платформу»[37][38]. Таким образом, полевение низового партийного актива продолжалось и увеличивало давление снизу на старое руководство ПК. Один из бастионов действующего внутрипартийного режима дал заметную трещину.
Апрельские тезисы в "Правде"
Эта тенденция к нарастанию левых радикальных настроений в райкомах Петрограда в следующие дни только усиливалась. Резолюции с поддержкой «апрельских тезисов» приняли общие собрания большевиков 2 Городского и Петроградского районов и т.д.[39] Вместе с тем, общая радикализация и «полевение» были связаны в большей степени с изменением настроения улицы, а не с содержательной дискуссией по теоретическим проблемам (хотя фактор «разъяснительной работы» твердых сторонников Ленина также играл свою роль).
В этих условиях, 14 апреля открылась Петроградская общегородская конференция... Первым и основным вопросом дискуссии на конференции был вопрос о текущем моменте и задачах партии (т.е., по существу, об апрельских тезисах). Ленин, успевший за неделю, предшествующую городской конференции, развить свои тезисы в работе «Письма о тактике», прилагал теперь все свое ораторское искусство, чтобы окончательно убедить колеблющихся.
Отдавал ли вождь себе в этом отчет или нет, но его выступление свидетельствовало о некотором сдвиге его позиций «вправо». Хотя стратегические ориентиры оставались теми же, оценки и тактические предложения звучали из его уст не так резко. Во-первых, Ленин отметил, что классовая роль крестьянства в текущей революции далеко не однозначна. Может так случиться, что «Крестьяне отнимут землю, а борьбы между деревенским пролетариатом и зажиточным крестьянином не вспыхнет». И если революция пойдет по этому пути (хотя - «это маловероятно»), тогда «крестьянство может соединиться с буржуазией, как это сделал Совет рабочих и солдатских депутатов», и это станет огромным тормозом для развития революции[40].
Во-вторых, Ленин подчеркнул, что до тех пор, пока «власть Временного правительства опирается на Совет рабочих депутатов, свергнуть его «просто» нельзя». Не все «правильно понимают» - говорил Ильич – задачу свержения правительства, умеряя пыл своих сторонников, «его можно и должно свергнуть, завоевывая большинство в Советах»[41]. Если свести эти тезисы воедино, получалось, что осуществимость первоначальной ленинской тактики полностью зависит от поведения «мелкобуржуазных слоев» (т.е., главным образом, крестьянства и солдат) и их представителей в Советах. До тех пор, пока они не перейдут на «точку зрения пролетариата» (т.е. большевиков и самого Ленина) или пока большевики не станут большинством в Советах, дальнейшее продвижение вперед невозможно.
Наконец, в статье «Письма о тактике» Ленин прямо написал, что потенциал буржуазно-демократического этапа революции исчерпан не до конца. А возможность преодоления этого этапа связана с решительным разрывом пролетариата с политикой соглашателей. Таким образом, по мысли Ленина, пролетариат (и его партия) как бы подтолкнет «мелкую буржуазию» на путь эскалации революции, оторвет ее от буржуазии. Получалось, что переход большевиков в оппозицию правительству и Советам лишь мера в рамках борьбы за влияние в этих Советах, а не разрыв с ними.
То есть несколько иначе расставлялись акценты. Теперь Ленин подчеркивал постепенность своего курса, свою лояльность к советскому принципу. Но, поддерживая Советы, не поддерживает ли партия, хотя бы косвенно, Временное правительство? Ответа на этот вопрос вождь не давал.
Дискуссия, развернувшаяся после доклада, выявила два важных момента. С одной стороны, те, кто выступал до этого с критикой ленинских инициатив, видели теперь пути для компромисса. И видели их именно в области стратегии партии, ее конечных задач. Вместе с тем, особенное значение приобретали разногласия в вопросах тактики... Ход прений, по словам самого Ленина, «показал разноголосицу». И дело вовсе не сводилось исключительно к борьбе сторонников разных взглядов. Нет, очень многие выступления показали эклектическое сочетание ленинских идей и каменевских практических установок во взглядах делегатов конференции. Некоторые ораторы соглашались с Лениным и предлагали… «оказывать давление» на правительство (что для самого Ленина было неприемлемо) и т.д. Радикальные требования ленинской стратегии шли вразрез с умеренной политической практикой, от которой партия пока была не готова отказываться. Причем сам Ленин также не озвучивал конкретных рецептов.
В итоге Зиновьев предложил не выносить резолюцию, ограничившись обменом мнениями. Однако с ним не согласились ни Каменев, ни Ленин, который предложил избрать согласительную комиссию и поручить ей выработать проект резолюции. Это предложение было принято, и в состав комиссии избрали самого Ленина, а также Молотова, Шутко, Багдатьева, Сталина, Зиновьева и Каменева. Молотов и Шутко соглашались с тезисами вождя, представляя левое крыло партии (впрочем, как мы видели, уже с самого начала марта). Каменев и Багдатьев были противниками предложенного Лениным курса. Позиции Сталина и Зиновьева можно, с известной долей условности, считать компромиссными.
Проекты резолюций по важнейшим вопросам были готовы на следующий день и вылились в дискуссию между Лениным и Каменевым. Владимир Ильич упрекал оппонента в отсутствие конкретных практических предложений. Выход для большевиков сейчас – утверждал он – в том, чтобы оказывать давление на «мелкую буржуазию» (т.е. на крестьянство), «толкать ее вперед», т.е. способствовать эскалации революционной борьбы, углублению общественных антагонизмов: «Захват всей земли есть движение вперед революционного народа. Замена постоянного войска милицией – движение вперед»[42].
Крестьяне в Российской империи
Лев Борисович обратил внимание собравшихся на то, что открытыми остаются важнейшие тактические вопросы. Каменев принимал ленинскую схему революции и его видение ее задач[43]. Однако, он выразил сомнение в том, «есть ли эти выводы ответ на наше отношение к Советам рабочих депутатов»[44]. Если Ленин прав – как бы говорил Каменев – и Советы есть прообраз будущей организации власти, пусть нынешняя революция приобретет социалистический характер, пусть так, но как же большевики должны теперь относиться к этим реально существующим Советам, в которых партия остается в незначительном меньшинстве и которые более чем лояльны к «органу господства помещиков и буржуазии» - Временному правительству? Должна ли РСДРП(б) вступить в конфликт с этой «демократической диктатурой»? И если не должна, то может ли она, вопреки воле Советов нападать на Временное правительство, с которым они вступили в определенное соглашение? В той или иной форме Каменев поставил все эти вопросы и констатировал: «Мы (тут он имел в виду, конечно, своих оппонентов в партии – А.С.) уклоняемся от прямого ответа». Давление на мелкую буржуазию, стремление радикализировать ее, не есть ответ на вопрос об отношении к Советам и правительству, «но надо же сказать, что делать сейчас». И в нынешней ситуации, «лозунг свержения Временного правительства не организует революцию, а дезорганизует» - делает свой вывод Каменев – а «поскольку вы не призываете к свержению Временного правительства сейчас, призывайте сейчас, как это делается в нашей резолюции, к контролю над ним»[45].
И все же это была ощутимая победа Владимира Ильича. Теперь речи о потенциале «буржуазной революции» более не шло. Теперь даже противники согласились исходить из предложенной Лениным системы координат, рассматривать революцию в теоретическую оптику, привезенную из швейцарского «далека». Был ли для Каменева такой компромисс тяжелой жертвой, или он пошел на него искренне, будучи покорен широтой и смелостью ленинской мысли, неизвестно; зато известно, что этот компромисс принят не был. Обе поправки Каменева к резолюции Ленина были отклонены, причем последняя (об отказе от лозунга «свержения правительства» - А.С.) отклонена 20 против 6, при 9 воздержавшихся. Сама резолюция была принята 33 голосами против 6, при 2 воздержавшихся.
Большевики на заседании. Каменев и Зиновьев.
Это голосование показало, что низовой партийный актив Петрограда оказался существенно левее старого состава ПК, но и он еще далеко не полностью готов принять ленинский курс. Оставалась некая группа, отстаивавшая прежнюю тактическую линию (которая на деле сводила бы на нет ленинские новации). Эта группа (6 человек) в обоих случаях солидарно голосовала за предложения Каменева и против ленинской резолюции. И было еще много колеблющихся. Из 41 участника заседания только 20 (меньше половины! – А.С.) проголосовали против поправок Каменева; 9 человек воздержались и 6 вообще не приняли участия в голосовании. Возможно, их удержал от этого личный авторитет Ленина. Но, как бы то ни было, прочной такую победу считать было нельзя. Особенно учитывая, что впереди предстояла общероссийская партийная конференция, делегаты которой с большой вероятностью могли оказаться консервативнее по взглядам, нежели их столичные товарищи.
Затем, 18 апреля, произошло событие, самым серьезным образом отразившееся на дальнейшей истории не только большевистской партии, но и всей страны. В этот день была опубликована знаменитая нота Милюкова, вызвавшая грандиозный скандал, кризис и, в итоге, отставку первого состава Временного правительства[46].
Умеренные социалисты в Совете, выступавшие до этого за программу контроля над деятельностью Временного правительства, были сильно подавлены публикацией ноты; еще больший шок испытали умеренные большевики, которым стоило больших усилий удерживать свою партию от открытого конфликта с правительством и без всякой ноты Милюкова. Теперь же, когда правительство публично продемонстрировало свое нежелание считаться с требованиями Совета и широких солдатских и рабочих масс, умеренные большевики (прежде всего в Петрограде) по-новому оценили слова Ленина, сказанные им 15 апреля в порядке критики предложений Каменева: «Контролировать без власти нельзя»[47]. Казалось, теперь сама жизнь подтвердила правоту “радикала” с излишней убедительностью…
Павел Милюков
Разочарование в самой возможности соглашения или тем более контроля за действиями Временного правительства было настолько глубоким, что отразилось на настроениях делегатов общегородской конференции самым радикальным образом. Теперь, когда, с точки зрения большевиков (а также многих представителей других социалистических партий), правительство само нарушило соглашение с «революционной демократией», которое подразумевало отказ от экспансионистских планов, ни Совет, ни тем более РСДРП(б) более не могут считать его силой, лояльной революции. Всякое «поскольку» из вызывавшей столько споров формулы об условной поддержке правительства теперь было исчерпано.
...К 22 апреля, концу работы Петроградской общегородской конференции, прежние оппоненты (речь о Ленине с одной стороны и лидерах большинства ПК, с другой) практически поменялись местами в своем отношении к правительству. Это было одной из предпосылок того консенсуса, который партия обретет в ходе своей Всероссийской конференции несколькими днями позже...
[1] Шляпников А.Г. Указ.соч. Т.3. С. 273.
[2] Краткую биографическую справку о М.И. Скобелеве см. в Приложении № 31.
[3] В годы сталинской диктатуры в числе других была создана и культивировалась легенда о том, что Сталин играл главную роль во время встречи Ленина. Она нашла отражение в статьях, учебниках (см., напр., Ярославский Е. О товарище Сталине. М., 1939), многочисленных картинах и даже в кинематографе. Однако у этой легенды не было никаких оснований в действительности.
[4] См., напр., Smith E.E. The young Stalin: The early years of an elusive revolutionary. NY., 1967. Р. 332.
[5] Троцкий Л.Д. Сталин. М., 1990. Т.1. С. 267.
[6] Раскольников Ф.Ф. Кронштадт и Питер в 1917 г. М.-Л., 1925. С. 53.
[7] Там же.
[8] Там же. С. 54.
[9] Шляпников А.Г. Указ.соч. Т.3. С. 273.
[10] Раскольников Ф.Ф. Кронштадт и Питер в 1917 г. М.-Л., 1925. С. 54.
[11] Суханов Н.Н. Записки о революции. Т.2. С. 10.
[12] Ленин В.И. ПСС. Т.31. С. 108. Трудно сказать, чем объясняется такой парадоксальный оборот ленинской речи. Ведь многие – и не безосновательно – увидели в тезисах большевистского лидера (и впоследствии, в других работах 1917 г., особенно в «Государстве и революции») уступку именно анархизму. Возможно, предвидя такие обвинения со стороны марксистской публики, Ленин старался заранее парировать их.
[13] Суханов Н.Н. Записки о революции. Т.2. С. 12-13.
[14] Содержание ленинских тезисов слишком хорошо известно, чтобы специально останавливаться на их анализе, тем более, что общая характеристика взглядов большевистского вождя была дана выше.
[15] Суханов Н.Н. Записки о революции. Т.2. С. 16.
[16] Ленин В.И. ПСС. Т.31. С. 108.
[17] Интересно, например, что после выступления Ленина перед большевистскими делегатами советского совещания 4 апреля, вопрос об участии в общем совещании с меньшевиками не только не отпал сам собой, но дебатировался и даже был разрешен в положительном смысле. Ленин оспаривал не объединение левых социал-демократов, а лишь настаивал на крайне радикальной платформе такого объединения. См., Революционное движение в России в апреле 1917 г. М., 1958. С. 12.
[18] Суханов Н.Н. Записки о революции. Т.2. С. 19.
[19] Там же. С. 19-20.
[20] Так рекомендует Суханова сам Ленин 1 сентября 1917 г. в статье «О компромиссах».
[21] После возвращения Ленина и Зиновьева в Россию Заграничная часть ЦК и Русское Бюро ЦК автоматически сливались. С этого времени в документах чаще всего говорится не о РБ ЦК, а просто о ЦК. Однако новый, легитимный Центральный Комитет будет избран лишь в конце апреля VII конференцией партии.
[22] Революционное движение в России в апреле 1917 г. М., 1958. С. 15. Хотя в протоколах написано «социальная», Каменев, видимо имел ввиду социалистическую революцию, до которой, по его мнению, России еще далеко.
[23] Такер Р. Сталин. Путь к власти. 1879-1929. М., 1990. С. 158. С точкой зрения Такера соглашается и Р. Слассер. См. Слассер Р. Указ.соч. С. 72.
[24] Слассер Р. Указ.соч. С. 72.
[25] Революционное движение в России в апреле 1917 г. М., 1958. С. 15-16.
[26] В литературе много раз указывалось на то, что этот аспект ленинских «Апрельских тезисов» является вольным или невольным воспроизведением теории «перманентной революции», разработанной некогда Парвусом и взятой на вооружение Троцким. Впрочем, необходимо помнить, что основные идеи, разрабатывавшиеся Троцким и Парвусом восходят, в своей основе к Марксу, так что их оригинальность относительна.
[27] Революционное движение в России в апреле 1917 г. С. 15.
[28] 1917: частные свидетельства о революции в письмах Луначарского и Мартова. М., 2005. С. 184-185.
[29] Правда. 1917. 1 апреля. №23.
[30] Правда. 1917. 8 апреля. №27.
[31] Революционное движение в России в апреле 1917 г. С. 15.
[32] Суханов Н.Н. Указ.соч. С. 20 ; См. также Ленин В.И. Биографическая хроника. Т.4. С. 65-66.
[33] Письма А.М. Коллонтай к друзьям // Встречи с прошлым. Сборник неопубликованных материалов Центрального Государственного Архива Литературы и Искусства СССР. Выпуск 1. М., 1970. С. 173.
[34] См., напр., Заявление группы делегатов на апрельской партийной конференции 1917 года // Большевик. 1926. №23-24. С. 107-113 ; Коммунистический интернационал. Исполком. Пленум 7-й. 1926. Стенографический отчет. Т.2. М.-Л., 1927. С. 352-359.
[35] Там же. С. 184-185.
[36] Там же. С. 185; см. также Залежский В. Указ.соч. С. 179-180.
[37] Решение о созыве общегородской конференции было принято еще в начале марта, когда первый состав легального ПК формировался на основе объединения всех пекистов прежних составов, а также за счет кооптации всех партийных профессионалов, находившихся в столице.
[38] Правда. 1917 г. №34. 16 апреля.
[39] Революционное движение в России в апреле 1917 г. С. 60.
[40] Седьмая (апрельская) всероссийская конференция РСДРП(большевиков). Петроградская общегородская конференция РСДРП (большевиков). Апрель 1917 г. Протоколы. М., 1958. С. 10.
[41] Там же. С. 12-13.
[42] Седьмая (апрельская) всероссийская конференция РСДРП (большевиков). Петроградская общегородская конференция РСДРП (большевиков). Апрель 1917 г. Протоколы. С. 34.
[43] Конечно, и резолюция Каменева, представленная им на советском совещании в конце марта, значительно отличалась от ленинской (в ней, например, не было представления о Совете как о готовой «демократической диктатуре пролетариата и крестьянства»), и «выводы» вождя не были для большевиков прописной истиной и чем-то само собой разумеющимся. В этих словах Каменева можно без труда увидеть стремление найти компромисс, пойдя на уступки по вопросам теории, но сохранив преемственность тактического курса.
[44] Седьмая (апрельская) всероссийская конференция РСДРП (большевиков). Петроградская общегородская конференция РСДРП (большевиков). Апрель 1917 г. Протоколы. С. 34.
[45] Там же. С. 34-35.
[46] Нота Милюкова и вызванный ею «апрельский кризис» хорошо изучены. Кроме того, этот сюжет выходит далеко за рамки данного исследования и поэтому останется за его границами. Мы остановимся лишь на том влиянии, которое кризис оказал на умонастроения большевиков.
[47] Седьмая (апрельская) всероссийская конференция РСДРП (большевиков). Петроградская общегородская конференция РСДРП (большевиков). Апрель 1917 г. Протоколы. С. 36.